Уваровцы. Илёшин Борис Иванович. Судьба Марии Спиридоновой.
Судьба Марии Спиридоновой.
Борис Илёшин
"Светлые тени ушедших - ведь это были мы сами. И все, кто страдал и стремился украсить, осчастливить, сделать справедливой жизнь на земле, это были мы сами. Вот почему новое человечество, ступив непроторенными путями в будущее, идет и по дороге памяти в прошлое, как в будущее".
Мариэтта Шагинян
В субботний полдень 6 июля 1918 года, потерпев поражение на V Всероссийском съезде Советов, левые эсеры, чтобы сорвать Брестский мирный договор, убили в Москве германского посла графа Мирбаха. Мятежники арестовали Ф. Э. Дзержинского, его заместителя М. И. Лациса, председателя Моссовета П. Г. Смидовича и некоторых других большевиков, валяли телеграф (буквально через несколько часов он был очищен от мятежников отрядом красноармейцев во главе с И. В. Фрунзе) и использовали его для передачи антиправительственных телеграмм, потребовали задерживать все депеши за подписью Ленина и Свердлова как "вредные для Советской власти вообще и правящей в настоящее время партии левых эсеров в частности".
Одним из лидеров левоэсеровского мятежа была Мария Спиридонова. На 3-м съезде своей партии она призывала принять самые решительные меры, чтобы "взять в свои руки государственный аппарат, военный, дипломатический, технический". Выступая с содокладом на V съезде Советов, Спиридонова обвинила большевиков в стремлении "разогнать" крестьянскую секцию ВЦИК, открыто угрожала террором, созывом крестьянского съезда и расколом ВЦИК.
Совет народных комиссаров принял все необходимые меры для быстрой ликвидации мятежа, в самые взрывоопасные места послали надежных, преданных революции солдат для подавления мятежников.
К двум часам дня 7 июля мятеж был подавлен. Главные его виновники предстали перед Ревтрибуналом.
Казалось, участь Спиридоновой била решена. На следствии она не отказывалась от своих убеждений. Но Ревтрибунал при ВЦИК, рассмотрев в конце ноября 1918 года в открытом судебном заседании дело об участии левых эсеров в опасном заговоре против Советской власти, счел возможным, принимая во внимание особые прежние заслуги М. Спиридоновой перед революцией, смягчить в отношении ее меру наказания и заключить в тюрьму сроком всего на один год. Об этом эпизоде "Неделя" недавно рассказывала в статье "Еще раз о "белых пятнах" (№ 24).
Через несколько дней И. Спиридонову амнистировали. Но она опять занялась политической деятельностью. Передо мной номер "Известий" от 25 февраля 1919 года. На третьей странице сообщение о суде над М. Спиридоновой. Московский Революционный трибунал признал доказанным, что она "в своих выступлениях в январе 1919 г. на московских митингах, на фабриках и заводах, публично клеветала на Советскую власть и отдельных ее представителей и искусственным подбором ничем не обоснованных обвинений и фактов, дискредитировала вождей рабоче-крестьянской революции, своей безответственной, преступной агитацией среди рабочих, крестьян и солдат способствовала дезорганизации революционных сил...".
И опять совершенно неожиданный приговор: "трибунал постановил изолировать Спиридонову от политической и общественной деятельности на один год посредством заключения ее в санаторий, с предоставлением ей возможности здорового физического и умственного труда".
"Год отдыха в санатории - это скорее суд врача, чем карателей", - негодовал репортер, присутствовавший на суде.
Через девять месяцев М. Спиридонова опять была амнистировала Президкумом ВЦИК. Принимая это решение, члены Президиума безусловно учитывали состояние ее здоровья к ее "особые прежние заслуги".
Что же это за особые заслуги? Что мы знаем о них и о самой Марин Александровне Спиридоновой, чья деятельность изображалась только в черных красках?
В молодые годы М. Спиридонова примкнула к эсеровскому движению, фанатично поддерживала политику революционного террора. Она не могла смириться с тем произволом, который чинил при усмирении крестьянских волнений в ее родной Тамбовской губернии ярый черносотенец Гавриил Луженовский. М. Спиридонова своими глазами видела разграбленные крестьянские подворья, трупы ни в чем не повинных людей. Крестьян не просто убивали, а подвергали изуверским пыткам. Луженовскнй сгонял жителей сел на сход, приказывал им раздеться, опуститься на колени, а сам уходил "отдыхать", оставляя мужиков в грязи или на снегу. Социал-демократ Дубровин ехал в деревню, чтобы уговорить крестьян не жечь помещичьи усадьбы, потому что в них можно будет открыть школы и больницы. Молодого человека схватили и глумились над ним в течение четырех дней. Когда к его трупу проникли родственники, красавец юноша "представлял из себя кучу лохматого мяса, костей и крови". В селе Павлодаре каратели убили десять хлебопашцев и сорока нанесли увечья. В деревне Березовка крестьянин Карп Васильевич Клеманов сошел с ума от истязаний. М. Спиридонова встречалась с безумной старухой матерью, пятнадцатилетняя дочь которой бросилась прорубь после надругательства над ней казаков.
16 января 1906 года Мария Спиридонова на станции Борисоглебск смертельно ранила организатора черносотенных погромов Луженовского. На следствии она показала:
"...Во имя человеческого достоинства, во имя уважения к личности, во имя правды и справедливости тамбовский комитет (эсеров. - Б. И.) и я вынесли смертный приговор Луженовскому. Я в полном согласии с ними и в полном сознании своего поступка взялась за выполнение приговора, потому что сердце так рвалось от боли, так стыдно и тяжко было жить, слыша, что происходит в деревнях, получая вести о том ужасе и деморализации, царивших в душах крестьян после Луженовского".
"Дорогие товарищи! - обращалась М. Спиридонова к товарищам по партии. - Луженовский ехал последний раз по этой дороге. Из Борисоглебска он ехал в экстренном поезде. Надо было убить его именно тогда. Я пробыла на одной станции сутки, на другой тоже и на третьей двое суток. Утром, при встрече поезда, по присутствию казаков, решила, что едет Луженовский. Взяла билет 2 класса, рядом с его вагоном: одетая гимназисткой, розовая, веселая и спокойная, я не вызывала никакого подозрения. Но на станции он не выходил.
По приходе поезда в Борисоглебск, с платформы жандармы и казаки сгоняли все живое. Я вошла в вагон и на расстоянии 12-13 шагов, с площадки вагона, сделала выстрел в Луженовского, проходившего в густой цепи казаков. Так как я была очень спокойна, то я не боялась не попасть, хотя пришлось метиться через плечо казака; стреляла до тех пор, пока было возможно. После первого выстрела Луженовский присел на корточки, схватился за живот и начал метаться... по платформе. Я в это время сбежала с площадки вагона на платформу и быстро, раз за разом, меняя ежесекундно цель, выпустила еще три пули".
Луженовский, по убеждению М. Спиридоновой, являлся "воплощением зла, произвола, насилия".
Схватившие девушку стражи порядка тут же на станции стали избивать ее нагайками и коваными сапогами. "Руководящая и главная роль в этом истязании, - писал корреспондент "Руси", - принадлежала казачьему есаулу Аврамову; он особенно кричал, ругался, приказывал казакам бить ее, до смерти бить. "Засечь! Совсем засечь ее!" Очевидцы рассказывают, что ни одного крика, ни мольбы о пощаде не раздалось со стороны этой маленькой женщины; только слышались визгливые возгласы есаула к казакам: "Бейте!.. Еще!.. Сильнее!" Слышалась его площадная брань, свист нагаек".
В полицейском управлении М. Спиридонову раздели донага и подвергли жестоким издевательствам: тушили горящую папиросу о тело, давили ступни "изящных" (так они сами говорили) ног сапогами и гремели: "Кричи! У нас целые села коровами ревут!" Девушка молчала. Тогда подручные Луженовского Аврамов и Жданов надругались над ней (оба были позднее убиты летучими боевыми отрядами социалистов-революционеров).
...Из Борисоглебска казаки доставили М. Спиридонову в тюрьму с детства знакомого ей Тамбова. Здесь она училась в гимназии, была первой ученицей. Здесь ее исключили из восьмого класса за "политическую неблагонадежность". Попытка поступить на высшие женские курсы не увенчалась успехом: из-за аттестации, выданной ей гимназическим советом, ее никуда не приняли.
Время чудом сохранило небольшой домик на бывшей Семинарской (ныне Ленинградской) улице. Здесь М. Спиридонова провела детские годы, из окон дома в ту пору разносились по округе звуки рояля (Мария была прекрасной пианисткой). Позже сюда не раз врывались с обыском жандармы.
Когда М. Спиридонову привезли в тюрьму, сообщал репортер газеты "Русь" В. Владимиров (его репортажи составили основу книги "Мария Спиридонова", изданной тогда по горячим следам; помещенные нами фотографии взяты из этой книги), она "совершенно не могла двигаться, была в бессознательном состоянии". Несколько позже допущенный в тюремную камеру доктор засвидетельствовал: "У Спиридоновой развился туберкулез легких в жестокой форме, горлом идет сильно кровь; ослабление зрения - один глаз видит только свет; ослабление слуха; ослабление памяти - она совершенно забыла французский язык, который раньше, до этого, хорошо знала; развились сильные головные боли".
Но едва став на ноги, М. Спиридонова продолжала свое дело. Писала на стене камеры революционные воззвания, хотя тюремное начальство, требуя "прекратить порчу стен", грозилось в противном случае "поставить внутрь к ней в камеру часового". Это ее нисколько не смутило.
- Я могу только приветствовать такое решение, так как одним сознательным революционером будет больше!
Издевательства над Марией Спиридоновой всколыхнули общество. "Представьте существо чистое, девственное, цвет одухотворенной красоты, какую только выработала высшая культура России, - писала газета "Наша жизнь", - представьте эту юную, беззащитную девушку в косматых лапах скотски отвратительных, скотски злобных и скотски сладострастных орангутангов. Такова была участь Спиридоновой".
Видный советский ученый, академик K. В. Островитянов, учившийся в 1906 г. в Тамбове, много лет спустя вспоминал, какое огромное впечатление тогда произвело дело Спиридоновой на учащуюся молодежь. "По рукам ходили в большом количестве ее портреты, с них смотрела девушка с пышными волосами, расчесанными на прямой пробор, и с упрямым взглядом серых глаз, в которых светились воля и убежденность, доходящая до фанатизма".
Максимилиан Волошин посвящает Марии Спиридоновой стихи:
…На чистом теле след нагайки,
И кровь на мраморном челе…
И крылья вольной белой чайки
Едва влачатся по земле…
Она парила гордо, смело,
И крыльям нужен был простор…
Но - вот, в грязи трепещет тело,
И вольной птицы меркнет взор…
"Растет в наших глазах образ этой юной девушки и невольно сливается с могучим образом всей России, поруганной и окровавленной, но по-прежнему сильной, гордой и счастливой готовностью своих детей жить и умирать за великую идею грядущего справедливого строя", - говорилось в воззвании Всероссийского Союза равноправия женщин, опубликованного как предисловие к уже упомянутой книге "Мария Спиридонова".
В марте 1906 года в Тамбове состоялась выездная сессия Московского военно-окружного суда. Спиридонова держалась мужественно. Вот ее последнее слово:
"Господа судьи, оглянитесь кругом: где вы видите веселые лица довольных и счастливых людей? Их нет! Даже те, на стороне которых сейчас торжество, отзываются печалью, потому что они знают, что торжество их скоро кончится, потому что все придавленные, угнетенные и измученные перестанут стонать, а придумают что-нибудь иное, найдут выход. Я ухожу из этой жизни. Вы можете меня убить, вы можете меня несколько раз хотя бы убить, можете изобрести самые ужасные наказания, но прибавить к тому, что я вынесла, ничего не можете...
Смерти я не боюсь. Убивайте меня, - вы не сможете убить мою веру в то, что настанет пора народного счастья, народной свободы, когда народная жизнь выльется в формы, где правда и справедливость будут реализованы, когда идеи братства и свободы не будут пустой звук, а воплотятся в действительность. О, за это, право, не жалко отдать свою жизнь!.."
Суд, продолжавшийся три с половиной часа, приговорил М. А. Спиридонову к повешению, но смертная казнь была заменена вечной каторгой. Отбывать заключение М. Спиридонову послали в самую ужасную из сибирских тюрем - Акатуй, в ту самую каторжную тюрьму, где провел 1.696 последних дней своей жизни ее земляк, бесстрашный декабрист Михаил Лунин, откуда он писал в 1842 году: "Архитектор Акатуйского замка, без сомнения, унаследовал воображение Данта. Мои предыдущие тюрьмы были будуарами по сравнению с тем казематом, который я занимаю". Слухи, циркулировавшие среди декабристов и их семей, рисовали картину еще более ужасную. Воздух здесь, по словам П. Анненковой, "так тяжел, что на 300 верст в окружности нельзя держать никакой птицы - все дохнет".
Из акатуйского ада М. Спиридонову освободила Февральская революция 1917 года. Сразу же по прибытии а Петроград Мария бросается в омут революционных событий, становится лидером партии левых эсеров, делегируется на III-V Всероссийские съезды Советов, избирается членом ВЦИК и его Президиума. Ее часто видели выступающей на многолюдных митингах. М. Спиридонова прекрасно владела речью, умела подчинить людей своему влиянию, покоряла их искренностью и убежденностью. Совсем неслучайно художник Ю. Арцыбашев в альбоме "Диктатура пролетариата", изданном в 1918 году, вместе с вождями революции высветил и ее "человеческое лицо".
После того как Президиум ВЦИК амнистировал Марию Спиридонову, она отошла от политической деятельности. Но от репрессий не избавилась. Ее арестовывали "по поводу и без". Последний раз И. Спиридонову арестовали в 1937 году в Уфе, где она работала бухгалтером; 53-летнюю женщину сначала обвинили в подготовке покушения на правительство Башкирии, а потом и на Ворошилова в случае его приезда в Уфу.
На процессе по делу антисоветского "право-троцкистского блока" в марте 1938 года Н. И. Бухарина обвинили в сговоре с левыми эсерами во время антиправительственного мятежа в июле 1918 года, в том, что он и другие заговорщики "имели своей целью сорвать Брестский мир, свергнуть Советское правительство, арестовать и убить Ленина, Сталина и Свердлова и сформировать новое правительство из бухаринцев (которые тогда якобы для маскировки называли себя "левыми коммунистами"), троцкистов и левых эсеров. Мария Спиридонова свидетельствовать о сговоре левых эсеров с Н. И. Бухариным на процессе отказалась, чем обрекла себя на еще более суровые условия заключения.
Об "особых прежних заслугах перед революцией" было забыто. Настали другие времена. Теперь судьба не пощадила Спиридонову. Летом 1941 года она была расстреляна вместе с Христианом Раковским за несколько часов до прихода немцев в Орел.
("Неделя" №27 (1527), 1989 г.)
Борис Илёшин
"Светлые тени ушедших - ведь это были мы сами. И все, кто страдал и стремился украсить, осчастливить, сделать справедливой жизнь на земле, это были мы сами. Вот почему новое человечество, ступив непроторенными путями в будущее, идет и по дороге памяти в прошлое, как в будущее".
Мариэтта Шагинян
В субботний полдень 6 июля 1918 года, потерпев поражение на V Всероссийском съезде Советов, левые эсеры, чтобы сорвать Брестский мирный договор, убили в Москве германского посла графа Мирбаха. Мятежники арестовали Ф. Э. Дзержинского, его заместителя М. И. Лациса, председателя Моссовета П. Г. Смидовича и некоторых других большевиков, валяли телеграф (буквально через несколько часов он был очищен от мятежников отрядом красноармейцев во главе с И. В. Фрунзе) и использовали его для передачи антиправительственных телеграмм, потребовали задерживать все депеши за подписью Ленина и Свердлова как "вредные для Советской власти вообще и правящей в настоящее время партии левых эсеров в частности".
Одним из лидеров левоэсеровского мятежа была Мария Спиридонова. На 3-м съезде своей партии она призывала принять самые решительные меры, чтобы "взять в свои руки государственный аппарат, военный, дипломатический, технический". Выступая с содокладом на V съезде Советов, Спиридонова обвинила большевиков в стремлении "разогнать" крестьянскую секцию ВЦИК, открыто угрожала террором, созывом крестьянского съезда и расколом ВЦИК.
Совет народных комиссаров принял все необходимые меры для быстрой ликвидации мятежа, в самые взрывоопасные места послали надежных, преданных революции солдат для подавления мятежников.
К двум часам дня 7 июля мятеж был подавлен. Главные его виновники предстали перед Ревтрибуналом.
Казалось, участь Спиридоновой била решена. На следствии она не отказывалась от своих убеждений. Но Ревтрибунал при ВЦИК, рассмотрев в конце ноября 1918 года в открытом судебном заседании дело об участии левых эсеров в опасном заговоре против Советской власти, счел возможным, принимая во внимание особые прежние заслуги М. Спиридоновой перед революцией, смягчить в отношении ее меру наказания и заключить в тюрьму сроком всего на один год. Об этом эпизоде "Неделя" недавно рассказывала в статье "Еще раз о "белых пятнах" (№ 24).
Через несколько дней И. Спиридонову амнистировали. Но она опять занялась политической деятельностью. Передо мной номер "Известий" от 25 февраля 1919 года. На третьей странице сообщение о суде над М. Спиридоновой. Московский Революционный трибунал признал доказанным, что она "в своих выступлениях в январе 1919 г. на московских митингах, на фабриках и заводах, публично клеветала на Советскую власть и отдельных ее представителей и искусственным подбором ничем не обоснованных обвинений и фактов, дискредитировала вождей рабоче-крестьянской революции, своей безответственной, преступной агитацией среди рабочих, крестьян и солдат способствовала дезорганизации революционных сил...".
И опять совершенно неожиданный приговор: "трибунал постановил изолировать Спиридонову от политической и общественной деятельности на один год посредством заключения ее в санаторий, с предоставлением ей возможности здорового физического и умственного труда".
"Год отдыха в санатории - это скорее суд врача, чем карателей", - негодовал репортер, присутствовавший на суде.
Через девять месяцев М. Спиридонова опять была амнистировала Президкумом ВЦИК. Принимая это решение, члены Президиума безусловно учитывали состояние ее здоровья к ее "особые прежние заслуги".
Что же это за особые заслуги? Что мы знаем о них и о самой Марин Александровне Спиридоновой, чья деятельность изображалась только в черных красках?
В молодые годы М. Спиридонова примкнула к эсеровскому движению, фанатично поддерживала политику революционного террора. Она не могла смириться с тем произволом, который чинил при усмирении крестьянских волнений в ее родной Тамбовской губернии ярый черносотенец Гавриил Луженовский. М. Спиридонова своими глазами видела разграбленные крестьянские подворья, трупы ни в чем не повинных людей. Крестьян не просто убивали, а подвергали изуверским пыткам. Луженовскнй сгонял жителей сел на сход, приказывал им раздеться, опуститься на колени, а сам уходил "отдыхать", оставляя мужиков в грязи или на снегу. Социал-демократ Дубровин ехал в деревню, чтобы уговорить крестьян не жечь помещичьи усадьбы, потому что в них можно будет открыть школы и больницы. Молодого человека схватили и глумились над ним в течение четырех дней. Когда к его трупу проникли родственники, красавец юноша "представлял из себя кучу лохматого мяса, костей и крови". В селе Павлодаре каратели убили десять хлебопашцев и сорока нанесли увечья. В деревне Березовка крестьянин Карп Васильевич Клеманов сошел с ума от истязаний. М. Спиридонова встречалась с безумной старухой матерью, пятнадцатилетняя дочь которой бросилась прорубь после надругательства над ней казаков.
16 января 1906 года Мария Спиридонова на станции Борисоглебск смертельно ранила организатора черносотенных погромов Луженовского. На следствии она показала:
"...Во имя человеческого достоинства, во имя уважения к личности, во имя правды и справедливости тамбовский комитет (эсеров. - Б. И.) и я вынесли смертный приговор Луженовскому. Я в полном согласии с ними и в полном сознании своего поступка взялась за выполнение приговора, потому что сердце так рвалось от боли, так стыдно и тяжко было жить, слыша, что происходит в деревнях, получая вести о том ужасе и деморализации, царивших в душах крестьян после Луженовского".
"Дорогие товарищи! - обращалась М. Спиридонова к товарищам по партии. - Луженовский ехал последний раз по этой дороге. Из Борисоглебска он ехал в экстренном поезде. Надо было убить его именно тогда. Я пробыла на одной станции сутки, на другой тоже и на третьей двое суток. Утром, при встрече поезда, по присутствию казаков, решила, что едет Луженовский. Взяла билет 2 класса, рядом с его вагоном: одетая гимназисткой, розовая, веселая и спокойная, я не вызывала никакого подозрения. Но на станции он не выходил.
По приходе поезда в Борисоглебск, с платформы жандармы и казаки сгоняли все живое. Я вошла в вагон и на расстоянии 12-13 шагов, с площадки вагона, сделала выстрел в Луженовского, проходившего в густой цепи казаков. Так как я была очень спокойна, то я не боялась не попасть, хотя пришлось метиться через плечо казака; стреляла до тех пор, пока было возможно. После первого выстрела Луженовский присел на корточки, схватился за живот и начал метаться... по платформе. Я в это время сбежала с площадки вагона на платформу и быстро, раз за разом, меняя ежесекундно цель, выпустила еще три пули".
Луженовский, по убеждению М. Спиридоновой, являлся "воплощением зла, произвола, насилия".
Схватившие девушку стражи порядка тут же на станции стали избивать ее нагайками и коваными сапогами. "Руководящая и главная роль в этом истязании, - писал корреспондент "Руси", - принадлежала казачьему есаулу Аврамову; он особенно кричал, ругался, приказывал казакам бить ее, до смерти бить. "Засечь! Совсем засечь ее!" Очевидцы рассказывают, что ни одного крика, ни мольбы о пощаде не раздалось со стороны этой маленькой женщины; только слышались визгливые возгласы есаула к казакам: "Бейте!.. Еще!.. Сильнее!" Слышалась его площадная брань, свист нагаек".
В полицейском управлении М. Спиридонову раздели донага и подвергли жестоким издевательствам: тушили горящую папиросу о тело, давили ступни "изящных" (так они сами говорили) ног сапогами и гремели: "Кричи! У нас целые села коровами ревут!" Девушка молчала. Тогда подручные Луженовского Аврамов и Жданов надругались над ней (оба были позднее убиты летучими боевыми отрядами социалистов-революционеров).
...Из Борисоглебска казаки доставили М. Спиридонову в тюрьму с детства знакомого ей Тамбова. Здесь она училась в гимназии, была первой ученицей. Здесь ее исключили из восьмого класса за "политическую неблагонадежность". Попытка поступить на высшие женские курсы не увенчалась успехом: из-за аттестации, выданной ей гимназическим советом, ее никуда не приняли.
Время чудом сохранило небольшой домик на бывшей Семинарской (ныне Ленинградской) улице. Здесь М. Спиридонова провела детские годы, из окон дома в ту пору разносились по округе звуки рояля (Мария была прекрасной пианисткой). Позже сюда не раз врывались с обыском жандармы.
Когда М. Спиридонову привезли в тюрьму, сообщал репортер газеты "Русь" В. Владимиров (его репортажи составили основу книги "Мария Спиридонова", изданной тогда по горячим следам; помещенные нами фотографии взяты из этой книги), она "совершенно не могла двигаться, была в бессознательном состоянии". Несколько позже допущенный в тюремную камеру доктор засвидетельствовал: "У Спиридоновой развился туберкулез легких в жестокой форме, горлом идет сильно кровь; ослабление зрения - один глаз видит только свет; ослабление слуха; ослабление памяти - она совершенно забыла французский язык, который раньше, до этого, хорошо знала; развились сильные головные боли".
Но едва став на ноги, М. Спиридонова продолжала свое дело. Писала на стене камеры революционные воззвания, хотя тюремное начальство, требуя "прекратить порчу стен", грозилось в противном случае "поставить внутрь к ней в камеру часового". Это ее нисколько не смутило.
- Я могу только приветствовать такое решение, так как одним сознательным революционером будет больше!
Издевательства над Марией Спиридоновой всколыхнули общество. "Представьте существо чистое, девственное, цвет одухотворенной красоты, какую только выработала высшая культура России, - писала газета "Наша жизнь", - представьте эту юную, беззащитную девушку в косматых лапах скотски отвратительных, скотски злобных и скотски сладострастных орангутангов. Такова была участь Спиридоновой".
Видный советский ученый, академик K. В. Островитянов, учившийся в 1906 г. в Тамбове, много лет спустя вспоминал, какое огромное впечатление тогда произвело дело Спиридоновой на учащуюся молодежь. "По рукам ходили в большом количестве ее портреты, с них смотрела девушка с пышными волосами, расчесанными на прямой пробор, и с упрямым взглядом серых глаз, в которых светились воля и убежденность, доходящая до фанатизма".
Максимилиан Волошин посвящает Марии Спиридоновой стихи:
…На чистом теле след нагайки,
И кровь на мраморном челе…
И крылья вольной белой чайки
Едва влачатся по земле…
Она парила гордо, смело,
И крыльям нужен был простор…
Но - вот, в грязи трепещет тело,
И вольной птицы меркнет взор…
"Растет в наших глазах образ этой юной девушки и невольно сливается с могучим образом всей России, поруганной и окровавленной, но по-прежнему сильной, гордой и счастливой готовностью своих детей жить и умирать за великую идею грядущего справедливого строя", - говорилось в воззвании Всероссийского Союза равноправия женщин, опубликованного как предисловие к уже упомянутой книге "Мария Спиридонова".
В марте 1906 года в Тамбове состоялась выездная сессия Московского военно-окружного суда. Спиридонова держалась мужественно. Вот ее последнее слово:
"Господа судьи, оглянитесь кругом: где вы видите веселые лица довольных и счастливых людей? Их нет! Даже те, на стороне которых сейчас торжество, отзываются печалью, потому что они знают, что торжество их скоро кончится, потому что все придавленные, угнетенные и измученные перестанут стонать, а придумают что-нибудь иное, найдут выход. Я ухожу из этой жизни. Вы можете меня убить, вы можете меня несколько раз хотя бы убить, можете изобрести самые ужасные наказания, но прибавить к тому, что я вынесла, ничего не можете...
Смерти я не боюсь. Убивайте меня, - вы не сможете убить мою веру в то, что настанет пора народного счастья, народной свободы, когда народная жизнь выльется в формы, где правда и справедливость будут реализованы, когда идеи братства и свободы не будут пустой звук, а воплотятся в действительность. О, за это, право, не жалко отдать свою жизнь!.."
Суд, продолжавшийся три с половиной часа, приговорил М. А. Спиридонову к повешению, но смертная казнь была заменена вечной каторгой. Отбывать заключение М. Спиридонову послали в самую ужасную из сибирских тюрем - Акатуй, в ту самую каторжную тюрьму, где провел 1.696 последних дней своей жизни ее земляк, бесстрашный декабрист Михаил Лунин, откуда он писал в 1842 году: "Архитектор Акатуйского замка, без сомнения, унаследовал воображение Данта. Мои предыдущие тюрьмы были будуарами по сравнению с тем казематом, который я занимаю". Слухи, циркулировавшие среди декабристов и их семей, рисовали картину еще более ужасную. Воздух здесь, по словам П. Анненковой, "так тяжел, что на 300 верст в окружности нельзя держать никакой птицы - все дохнет".
Из акатуйского ада М. Спиридонову освободила Февральская революция 1917 года. Сразу же по прибытии а Петроград Мария бросается в омут революционных событий, становится лидером партии левых эсеров, делегируется на III-V Всероссийские съезды Советов, избирается членом ВЦИК и его Президиума. Ее часто видели выступающей на многолюдных митингах. М. Спиридонова прекрасно владела речью, умела подчинить людей своему влиянию, покоряла их искренностью и убежденностью. Совсем неслучайно художник Ю. Арцыбашев в альбоме "Диктатура пролетариата", изданном в 1918 году, вместе с вождями революции высветил и ее "человеческое лицо".
После того как Президиум ВЦИК амнистировал Марию Спиридонову, она отошла от политической деятельности. Но от репрессий не избавилась. Ее арестовывали "по поводу и без". Последний раз И. Спиридонову арестовали в 1937 году в Уфе, где она работала бухгалтером; 53-летнюю женщину сначала обвинили в подготовке покушения на правительство Башкирии, а потом и на Ворошилова в случае его приезда в Уфу.
На процессе по делу антисоветского "право-троцкистского блока" в марте 1938 года Н. И. Бухарина обвинили в сговоре с левыми эсерами во время антиправительственного мятежа в июле 1918 года, в том, что он и другие заговорщики "имели своей целью сорвать Брестский мир, свергнуть Советское правительство, арестовать и убить Ленина, Сталина и Свердлова и сформировать новое правительство из бухаринцев (которые тогда якобы для маскировки называли себя "левыми коммунистами"), троцкистов и левых эсеров. Мария Спиридонова свидетельствовать о сговоре левых эсеров с Н. И. Бухариным на процессе отказалась, чем обрекла себя на еще более суровые условия заключения.
Об "особых прежних заслугах перед революцией" было забыто. Настали другие времена. Теперь судьба не пощадила Спиридонову. Летом 1941 года она была расстреляна вместе с Христианом Раковским за несколько часов до прихода немцев в Орел.
("Неделя" №27 (1527), 1989 г.)