Каждому своё, каждово
Заметка за 2 мая
Знаешь, когда я говорю о страшном, о страшно важном, я всегда представляю, что ты уже знаешь, уже слышал, уже встречался - и уже пережил, и знаешь, как пережить, и сможешь мне рассказать.
Смерть, сидящая на твоём плече ангелом, небо, лежащее на твоём плече куполом, каждая песчинка времени в твоих часах - всё уже видено тобой и описано.
И я заглядываю в твой рот, как птенец, ловлю твои слова на лету, и жадно глотаю. Господи, дай мне сил сказать их самой. Из души своей вынуть горящим сердцем, краской выплеснуть на транспорант. Пусть другие тоже узнают, что знаешь ты, и что благодаря тебе знаю я.
Ты умер. Человек ещё жив, но тот ты, что был со мной, тебя уже нет. Знаешь, мне непривычно терять близких. Знаешь, там где были мы, внутри меня теперь рана. Другие говорят: пустота, дыра. Нет там дыры. Я бы сказала, там гниль, там всё разлагается и болит, там я по клеточке умираю. Да? Это ведь больше подходит, это правдивей. Я гнию изнутри, там, где был ты, где мы были вместе.
Знаешь, если бы ты рассказал, что так будет, я бы тебе поверила; и всё равно я бы пошла навстречу, я бы срасталась с тобой, и рассталась бы после - всё равно. Знаешь, там, где я уничтожена, мы уничтожены, где идёт процесс разрушения моей жизни и памяти, горы превращаются в степи. Но ведь степи не так пусты, как видится беглым взглядом. Суслика не видишь, а он есть. И на месте разрушенной жизни возводится новая.
Знаешь, когда я говорю о страшном, о страшно важном, я всегда представляю, что ты уже знаешь, уже слышал, уже встречался - и уже пережил, и знаешь, как пережить, и сможешь мне рассказать.
Смерть, сидящая на твоём плече ангелом, небо, лежащее на твоём плече куполом, каждая песчинка времени в твоих часах - всё уже видено тобой и описано.
И я заглядываю в твой рот, как птенец, ловлю твои слова на лету, и жадно глотаю. Господи, дай мне сил сказать их самой. Из души своей вынуть горящим сердцем, краской выплеснуть на транспорант. Пусть другие тоже узнают, что знаешь ты, и что благодаря тебе знаю я.
Ты умер. Человек ещё жив, но тот ты, что был со мной, тебя уже нет. Знаешь, мне непривычно терять близких. Знаешь, там где были мы, внутри меня теперь рана. Другие говорят: пустота, дыра. Нет там дыры. Я бы сказала, там гниль, там всё разлагается и болит, там я по клеточке умираю. Да? Это ведь больше подходит, это правдивей. Я гнию изнутри, там, где был ты, где мы были вместе.
Знаешь, если бы ты рассказал, что так будет, я бы тебе поверила; и всё равно я бы пошла навстречу, я бы срасталась с тобой, и рассталась бы после - всё равно. Знаешь, там, где я уничтожена, мы уничтожены, где идёт процесс разрушения моей жизни и памяти, горы превращаются в степи. Но ведь степи не так пусты, как видится беглым взглядом. Суслика не видишь, а он есть. И на месте разрушенной жизни возводится новая.