Быть или не быть, вот в чем вопрос
Из симбиотических отношений сепарация настолько затруднена по одной простой, но не всегда осознающейся причине. В таких отношениях есть лишь мать, есть лишь ее представления о ребенке, ее желания, ее чувства. Ребенок же, лишенный пространства для обнаружения его личности, не знает, кто он, какой он и чего из себя представляет. По сути его нет в таких отношениях, нет, как личности. Он есть лишь как продолжение матери до тех пор, пока есть она.
Поэтому все, что сознательно или бессознательно знает о себе такой ребенок, относится на самом деле к материнской психике.
При сепарации, а она, конечно, возможна, он будет чувствовать, что теряя мать, он по сути теряет всё, и самого себя в первую очередь. Поэтому и возникает тот невероятный ужас исчезновения, небытия, и потому самостоятельно такая работа невозможна.
Ребенку, выросшему в симбиотическом слиянии, необходимо обрести такое пространство, в котором он сможет сначала узнать нечто о себе, а затем отделить себя от матери. В таком случае, пройдя через ужас небытия, он не исчезает, а наоборот, появляется. Это словно рождение, после которого он уже есть. Точнее, именно в таком пространстве и удается пройти сквозь этот ужас, почувствовав себя существующим.
Такие люди дают максимально жесткую негативную терапевтическую реакцию, переживая сепарацию как смерть, как бы демонстрируя то, что они всегда носят в себе. Без нее меня нет, меня нет для всех, я не принадлежу себе, возможно, я даже и не существую, а вместо меня живет она. Защиты такого человека вопиют о том, что отделяться от матери ни в коем случае нельзя, это настолько опасно, что туда ходить нельзя. То есть это жесточайшие запреты к отделению, которое воспринимается как умирание, а не как выход в жизнь.
Но к счастью, в терапевтических отношениях, благодаря поддерживающему пространству и альянсу с терапевтом или аналитиком наконец-то становится возможным осмыслить все то, что такой человек никогда не знал сознательно, а значит, появляется шанс действительно возникнуть, родиться и жить свою жизнь.
Поэтому все, что сознательно или бессознательно знает о себе такой ребенок, относится на самом деле к материнской психике.
При сепарации, а она, конечно, возможна, он будет чувствовать, что теряя мать, он по сути теряет всё, и самого себя в первую очередь. Поэтому и возникает тот невероятный ужас исчезновения, небытия, и потому самостоятельно такая работа невозможна.
Ребенку, выросшему в симбиотическом слиянии, необходимо обрести такое пространство, в котором он сможет сначала узнать нечто о себе, а затем отделить себя от матери. В таком случае, пройдя через ужас небытия, он не исчезает, а наоборот, появляется. Это словно рождение, после которого он уже есть. Точнее, именно в таком пространстве и удается пройти сквозь этот ужас, почувствовав себя существующим.
Такие люди дают максимально жесткую негативную терапевтическую реакцию, переживая сепарацию как смерть, как бы демонстрируя то, что они всегда носят в себе. Без нее меня нет, меня нет для всех, я не принадлежу себе, возможно, я даже и не существую, а вместо меня живет она. Защиты такого человека вопиют о том, что отделяться от матери ни в коем случае нельзя, это настолько опасно, что туда ходить нельзя. То есть это жесточайшие запреты к отделению, которое воспринимается как умирание, а не как выход в жизнь.
Но к счастью, в терапевтических отношениях, благодаря поддерживающему пространству и альянсу с терапевтом или аналитиком наконец-то становится возможным осмыслить все то, что такой человек никогда не знал сознательно, а значит, появляется шанс действительно возникнуть, родиться и жить свою жизнь.