Игорь Григорьев: «Родина, зараза, хватает тебя за ахиллесову пятку» - Синдеева
Музыкант о том, почему пришлось вернуться в Россию из Рио, за что не любит песни Шнурова, и как поступал в школу разведки
Игорь Павлович Григорьев (21 октября 1966, Таганрог) - журналист, продюсер, кинорежиссёр, музыкант, исполнитель. Создатель первого российского глянцевого журнала Imperial. Приобрёл известность как основатель журнала OM. В 2008 году начал музыкальную карьеру.
ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
Синдеева: Игорь, мы знакомы очень много лет, и мне казалось, что я все о тебе знаю, но оказалось, что не все. В Википедии, как у нас обычно, с чего начинается рассказ о человеке?
Григорьев: Родился.
Синдеева: Открываешь Википедию, где родился, что, как. Вот ты родился под Таганрогом и воспитывался, вот прямо там была одна из первых фраз в Википедии, воспитывался и детство свое, и отрочество провел в деревне Лакедимоновка. Правильно я сказала?
Григорьев: Очень хорошо ты сказала. Потому что есть варианты - Лакадимоновка говорят. Лаке, конечно.
Синдеева: Лакедимоновка, в семье крестьян. А второй вопрос сразу рождается, опять же из той же Википедии, что тебя оставила мама твоя, и тебя усыновила семья, и когда ты об этом узнал?
Григорьев: Знаешь, такое узнается постепенно. Ходишь по деревне, и бабушки, информационное агентство деревенское, знаешь, сидит…
Синдеева: Да, знаю.
Григорьев: ТАСС у них там. Я имею в виду не «з», а два «с». ТАСС такой сидит. И они семечки вот так кидают, и они не сплевывают, а кончиком языка сталкивают шелуху, и у них вот такая фигня висит… Видела когда-нибудь? И вот они сидят на лавке, ты идешь по дороге, и они тебя засекают. Новостей же нет никаких, это деревня, замкнутое пространство. Они тебя засекают, замолкают, проводят тебя глазами, и ты не успеваешь отойти, чтобы не слышать, уже все про себя можешь в спину узнать. А кто это? А это ж тот, что Пашка привезла из Таганрога, он же ж еще был маленький. Короче, это как-то через бабок, они говорили.
Синдеева: То есть не семья?
Григорьев: Нет, мама никогда не говорила мне про это. Потом они уходили на сутки пасти коров, там в деревне, а я один оставался малой, ну, залезу в шкафы, пороюсь там. И что-то достаю оттуда, какие-то вырезки из газет старых, как усыновить ребенка, еще что-то. Я думаю, что-то тут не то, какая-то не та история. Ну и как-то так, потом уже, когда я в армию уходил…
Синдеева: То есть ты узнал об этом раньше…
Григорьев: Как я в армию уходил, мама дорогая, господи Иисусе, я еще и в армию уходил, еще и в армии был.
Синдеева: А где ты был в армии?
Григорьев: В смысле, в каком месте?
Синдеева: Да.
Григорьев: Я был в Кирове, я был секретным человеком.
Синдеева: Что значит секретным?
Григорьев: Это войска ПВО. Мы сопровождали литерные самолеты, летел Генсек, и пушки - раз, и сопровождают. А я объявлял боевую готовность, тревогу.
Синдеева: Ты два года служил?
Григорьев: Два года, да. У меня два года не было ни имени, ни фамилии, я был оклейщик 44. Где оклейщик? Вызовите оклейщика! Куда пропал оклейщик?
Синдеева: Почему оклейщик?
Григорьев: Я не знаю. Там же выдают эти погоняла, слова подбирают. Потому что командир полка был «Голосок», начальник штаба «Стронций», а я был «Оклейщик», потому что у меня были карты все.
Синдеева: Это чтобы, если перехватывают ваши разговоры…
Григорьев: Может быть, не знаю, да.
Синдеева: Все-таки вернемся. Ты, перед тем как уйти в армию, что, пришел к маме?
Григорьев: Нет, там что-то учительница моя первая сказала, типа, Игорек, ты идешь в армию, на два года, с мамой может что-то случиться, еще что-то, мало ли, что может случиться, вот, типа, ты знай. А я уже к этому моменту был готов и знал. Для меня не было никакой не драмы, ничего.
Синдеева: Не было драмы?
Григорьев: Нет, никогда не было. Хотя я, кстати, там, в этих вырезках, читал, что тогда же, раньше… Это сейчас все так легко к этому относятся…
Синдеева: Конечно.
Григорьев: Я считаю, что вот эти прекрасные люди, типа Анджелины Джоли, Бреда Питта, которые сетками этих детей собирают со всего света, они сделали такой как бы этому пиар, то есть люди стали по-другому относиться - ну и что, какая разница? А тогда, ты понимаешь, я же родился бог знает когда, в 1966, и это все то, что называется по-английски bastard, то есть незаконнорожденный ребенок.
Синдеева: Да-да, незаконнорожденный.
Григорьев: И это же тогда было страшные дела, то есть она… Говорят, что она была цыганкой, с черной косой толстой, а он был, в смысле биопапа, а он был, типа, как это называется, испытатель самолетов, потому что в Таганроге самолеты, которые на воду садятся, и туда приезжают эти летчики и их как бы испытывают.
Синдеева: А откуда это? Кто это говорил? Как это рассказалось?
Григорьев: Ну, родственники.
Синдеева: То есть все-таки эта история как-то потом стала для тебя понятной?
Григорьев: Ну, сложилось. Так вот, сложилось, да. У меня, ты знаешь, никогда не было желания что-то найти…
Синдеева: Никогда?
Григорьев: Нет, никогда не было.
Синдеева: А мама переживала о том, что ты узнал?
Григорьев: Мама всю жизнь боялась этого вообще.
Синдеева: Боялась?
Григорьев: Да. У нее был страх. Это, конечно, страшные дела, я хочу тебе сказать, потому что она вызывала во мне, моя мама, не биомама, а мама, она вызывала во мне вот это чувство вины, всю жизнь, что я ей должен, что она спасла мне жизнь.
Синдеева: Она специально это делала или подсознательно?
Григорьев: Подсознательно, я думаю, подсознательно. Ну, как специально? Специально, это совсем уже… Нет. И поэтому она все время, она боялась, что вот эта вот цыганка с черной косой однажды придет и меня заберет. И вот когда она придет и появится около калитки, я не должен с ней уйти, понимаешь. И она делала все для того, чтобы меня подсадить на крючки эти. Это довольно болезненно, хочу сказать.
Синдеева: А ты простил это маме своей?
Григорьев: Естественно.
Синдеева: Простил? Уже когда?
Григорьев: Да. Я маму похоронил в прошлом году.
Синдеева: Вот когда ты ее простил? Если ты говоришь, что это было болезненно, и ты переживал.
Григорьев: Ну, я ее прощал в тот момент, когда она меня мучила, потому что я понимал ее мотивацию. Мы не знаем, как бы себя сами вели в каких-то ситуациях. Понимаешь, нет, мы-то другие совсем, мы-то сейчас можем набрать детей и будем легко ко всему этому относиться. А там же другое мышление.
Синдеева: А что значит, воспитывался в крестьянской семье и в деревне? Вот сколько лет ты…
Григорьев: Ну, деревня. А кто они такие, если…
Синдеева: А сколько лет ты прожил в деревне?
Григорьев: Я из деревни уехал… Ну, после школы.
Синдеева: Поступать в Таганрог?
Григорьев: Нет, я поехал на разведчика.
Синдеева: Так. Зачем?
Григорьев: Мне хотелось, потому что я читал, я начитался, как называется, Юлиана Семенова, про Штирлица.
Синдеева: И что ты?
Григорьев: Мне все казалось, что это очень такая романтика. Я поехал в Киевское общевойсковое училище поступать, это известная школа разведки, она во всем мире известна.
Синдеева: И?
Григорьев: И я туда, короче, приехал, и меня поставили… Я думал, все как-то красиво должно быть, мне сразу смокинг дадут, розочку в петлицу, а в розочке микрофон, и какой-то такой бокал с коктейлем и с оливкой. И я смотрю по сторонам, лес, какой-то лагерь, строем в столовую, строем в сортир. И я подумал, что мне не нравится эта профессия, быть разведчиком. И я завалил сознательно экзамен, физика, по-моему, завалил, я не помню, что я завалил.
Синдеева: То есть ты сразу?
Григорьев: Сразу.
Синдеева: Так. А как ты потом поступил в таганрогский институт учить французский? Как у тебя вообще образование…
Григорьев: Мне мама сказала, ну что теперь ты будешь болваном по деревне гоцать, иди, поступай куда хочешь.
....
Синдеева: Опять же, в недавнем интервью ты сказал, что ты глубоко несчастный человек. Меня это как-то прямо тоже, знаешь, расстроило, потому что это достаточно сильные слова, так сказать про себя.
Григорьев: Да.
Синдеева: Это так и есть, или это было в какой-то эмоции?
Григорьев: Нет.
Синдеева: А что, можешь об этом чуть побольше?
Григорьев: Что делает меня несчастным?
Синдеева: Да.
Григорьев: Много чего. Я рефлексирующий человек. Я вот даже нашу программу с тобой не буду смотреть, ну разве что напьюсь и вот так. Потом, как правило, я открываю - да ничего, нормально. Что я наговорил, что я сделал, зачем я так сделал, я живу в постоянной рефлексии. Это довольно мучительно.
https://tvrain.ru/lite/teleshow/sindeeva/sindeeva-459250/
Собчак, Соколова и Игорь Григорьев
GQ, Опубликовано в GQ Август 2011
Ксения Собчак и Ксения Соколова поговорили с Игорем Григорьевым об экзистенциальных проблемах и способах их решения.
...
Собчак Что вас заставляло резко менять профессии?
Григорьев Я не знаю, есть ли закономерность. Я человек, воспитанный в совке, в деревне. Меня усыновили в роддоме. А вообще я рефлексирующий псих.
Соколова Вас действительно усыновили?
Григорьев В Таганроге. Мне было две недели, когда меня бросила мать. Я знал о том, что усыновлен. Может, вообще все дело в этом. Недолюбленным нужно много любви. Сцена ее дает. Но в отличие от большинства моих коллег, сцены я страшно боюсь, у меня наступает почти паралич. ....
https://www.gq.ru/lifestyle/sobchak-sokolova-i-igor-grigorev