ушел и остался
19 июня ушел из жизни Станислав Бемович Джимбинов, преподаватель Литературного института имени Горького. Нам повезло учиться у него, послушать лекции об античной и зарубежной литературе ХХ века.
.
фото Татьяны Скрундзь
.
Что говорят о Джимбинове наши выпускники...
.
Дарья Лебедева:
"Только что узнала, что 19 июня умер Станислав Бемович Джимбинов, преподаватель, профессор, полиглот и замечательный чудак.
.
Год назад нам с Вадимом довелось побывать у него в гостях - он жил один, среди книг. Книги в его небольшой квартире везде - в коридоре, на кухне, конечно, в комнатах. Полки до потолка. Сто пятьдесят тысяч, сказал он тогда с гордостью. С ним в доме не было не то что жены или близкого человека - не было ни собаки, ни кошки, ни даже фикуса, какого-нибудь неприхотливого живого существа. Два холодильника, забитых полуфабрикатами. Угощал нас сыром, вином, жалел, что время пролетело так быстро, толком не посидели, не пообщались, не хотел отпускать.
.
Он жил литературой и ради литературы, читал невероятные лекции - путанные, с тысячей отступлений от темы, но живые, захватывающие, полные историй о людях, о книгах, конечно. Помню стол в аудитории, где он читал, хаотично заваленный бумажками с неровным непонятным почерком - не знаю, заглядывал ли он в них (память невероятная!), но сразу ими обрастал.
.
Я очень хотела потом приехать еще раз, мне показалось, что ему не хватает гостей, бесед за бутылочкой вина. Надеюсь, к нему кто-нибудь приезжал. Одиночеством он тяготился, скорее, интеллектуальным - мало кто мог поддержать беседу на его уровне, кажется, он знал вообще все. Поговорить очень любил.
.
До свидания, Станислав Бемович. Невероятный, уникальный человечище".
.
Тамара Дмитриева:
"Как-то раз я случайно оказалась со Станиславом Бемовичем в метро. Он сел рядом со мной совершенно случайно, а я и говорю (была я тогда на первом курсе ЛИТа): я, мол, ваша студентка. А он: "Это очень хорошо. А вот вы мне скажите, кто ваш любимый поэт?" Я говорю - "Маяковский". Джимбинов поднял голову, прикрыл глаза и застонал: "Ууу!" Я говорю: "Ну, и Гумилёв". А он: "Всё! Поздно! Вы уже сказали! А вы знаете о том, что Маяковский - это просто настоящий русский хам?! Вот и всё!" - объявил и ловко выпрыгнул из вагона...
Наверное, всё меньше становится таких московских чудаков с бесконечностью знаний в светлой голове... Спасибо ЛИТу за то, что там такие есть - островок интеллигентной Москвы, вне времени...
Светлая память!
.
А с какой теплотой он говорил о немцах - на русском и на немецком. "Нас специально ссорили, а мы очень близки всегда друг другу были"...
Спасибо, Станислав Бемович!"
.
Из большой статьи-некролога в "Известиях" (читать):
.
"Записать лекцию за Джимбиновым было невозможно. Это был поток сознания, песня про Кафку, Джойса, Элиота; про то, что Ремарк - это уксус, Хемингуэй - уксусная эссенция, а Фолкнер - вещество высокой концентрации; про мальчика Пшибыслава, хранящего всю жизнь стружки от заточенного карандаша в память о самом светлом событии своей жизни... Он сам не замечал, как переходил с русского на немецкий, французский, английский, сколько языков знал Джимбинов - десять, двадцать - неведомо никому..."
.
.
А мне он запомнился вдохновленным и добрым, иногда хмурым. Как-то я подошла к нему и спросила: "Почему мы не проходим Берджеса и Голдинга?" А он как-то даже обиделся и сказал: "Что Вы, это писатели второго порядка. Нам бы успеть пройти величины..." А когда мы проходили Хемингуэя, Джимбинов сравнивал его с Платоновым и указал нам на рассказ "Река Потудань". Недавно я вспомнила это и прочла рассказ. Он и прекрасный, и полезный (для нас, писателей-поэтов). И сколько еще таких "указок" записано у меня в тетради с лекциями Джимбинова... Спасибо!..
.
фото Татьяны Скрундзь
.
Что говорят о Джимбинове наши выпускники...
.
Дарья Лебедева:
"Только что узнала, что 19 июня умер Станислав Бемович Джимбинов, преподаватель, профессор, полиглот и замечательный чудак.
.
Год назад нам с Вадимом довелось побывать у него в гостях - он жил один, среди книг. Книги в его небольшой квартире везде - в коридоре, на кухне, конечно, в комнатах. Полки до потолка. Сто пятьдесят тысяч, сказал он тогда с гордостью. С ним в доме не было не то что жены или близкого человека - не было ни собаки, ни кошки, ни даже фикуса, какого-нибудь неприхотливого живого существа. Два холодильника, забитых полуфабрикатами. Угощал нас сыром, вином, жалел, что время пролетело так быстро, толком не посидели, не пообщались, не хотел отпускать.
.
Он жил литературой и ради литературы, читал невероятные лекции - путанные, с тысячей отступлений от темы, но живые, захватывающие, полные историй о людях, о книгах, конечно. Помню стол в аудитории, где он читал, хаотично заваленный бумажками с неровным непонятным почерком - не знаю, заглядывал ли он в них (память невероятная!), но сразу ими обрастал.
.
Я очень хотела потом приехать еще раз, мне показалось, что ему не хватает гостей, бесед за бутылочкой вина. Надеюсь, к нему кто-нибудь приезжал. Одиночеством он тяготился, скорее, интеллектуальным - мало кто мог поддержать беседу на его уровне, кажется, он знал вообще все. Поговорить очень любил.
.
До свидания, Станислав Бемович. Невероятный, уникальный человечище".
.
Тамара Дмитриева:
"Как-то раз я случайно оказалась со Станиславом Бемовичем в метро. Он сел рядом со мной совершенно случайно, а я и говорю (была я тогда на первом курсе ЛИТа): я, мол, ваша студентка. А он: "Это очень хорошо. А вот вы мне скажите, кто ваш любимый поэт?" Я говорю - "Маяковский". Джимбинов поднял голову, прикрыл глаза и застонал: "Ууу!" Я говорю: "Ну, и Гумилёв". А он: "Всё! Поздно! Вы уже сказали! А вы знаете о том, что Маяковский - это просто настоящий русский хам?! Вот и всё!" - объявил и ловко выпрыгнул из вагона...
Наверное, всё меньше становится таких московских чудаков с бесконечностью знаний в светлой голове... Спасибо ЛИТу за то, что там такие есть - островок интеллигентной Москвы, вне времени...
Светлая память!
.
А с какой теплотой он говорил о немцах - на русском и на немецком. "Нас специально ссорили, а мы очень близки всегда друг другу были"...
Спасибо, Станислав Бемович!"
.
Из большой статьи-некролога в "Известиях" (читать):
.
"Записать лекцию за Джимбиновым было невозможно. Это был поток сознания, песня про Кафку, Джойса, Элиота; про то, что Ремарк - это уксус, Хемингуэй - уксусная эссенция, а Фолкнер - вещество высокой концентрации; про мальчика Пшибыслава, хранящего всю жизнь стружки от заточенного карандаша в память о самом светлом событии своей жизни... Он сам не замечал, как переходил с русского на немецкий, французский, английский, сколько языков знал Джимбинов - десять, двадцать - неведомо никому..."
.
.
А мне он запомнился вдохновленным и добрым, иногда хмурым. Как-то я подошла к нему и спросила: "Почему мы не проходим Берджеса и Голдинга?" А он как-то даже обиделся и сказал: "Что Вы, это писатели второго порядка. Нам бы успеть пройти величины..." А когда мы проходили Хемингуэя, Джимбинов сравнивал его с Платоновым и указал нам на рассказ "Река Потудань". Недавно я вспомнила это и прочла рассказ. Он и прекрасный, и полезный (для нас, писателей-поэтов). И сколько еще таких "указок" записано у меня в тетради с лекциями Джимбинова... Спасибо!..