Неконтакт
Некоторое время назад я купил томик Лема -- авторский сборник, где собраны его произведения, посвященные проблеме Контакта. По ряду журнальных записей это, наверное, было заметно. В хронологическом порядке произведения выстроены так:
1956. "Крыса в лабиринте" (рассказ)
1959. "Эдем"
1961. "Солярис"
1964. "Непобедимый"
1968. "Глас Господа"
1987. "Фиаско"
Кроме "Непобедимого" я раньше ничего не читал, поэтому во многом такой Лем был для меня открытием. Помимо всего прочего было интересно наблюдать, как на протяжении 30 лет Лем меняет постановку проблемы, как прорабатывает свои мысли от произведения к произведению, и какие элементы остаются инвариантными. Ниже некоторые наблюдения.
Из неизменного -- уверенность в том, что существа с других планет будут кардинально от нас отличаться. Наиболее близкие к человеку -- двутелы в "Эдеме" -- но это исключение. Во всех остальных случаях нет ни намека на антропоцентризм. Радикальные биологические и эволюционные отличия делают контакт сложным, если вообще возможным. Наиболее ярко это показано в "Солярисе" и "Гласе Господа".
Но проблема отнюдь не только в биологических различиях. В последних двух романах, разделенных двумя десятилетиями, Лем развивает гипотезу, что контакт возможен только между цивилизациями, которые находятся на примерно одинаковом уровне технологического развития, плюс-минус несколько тысяч лет. Что с точки зрения космических или даже геологических масштабов времени -- ничтожный миг (этим он объясняет и парадокс Ферми). В "Фиаско" земляне специально стараются попасть в это окно на другой, потенциально населенной, планете, и им это удается.
Другая сквозная тема -- это непонимание. И если с непониманием каких-то технических средств особых проблем нет -- люди относятся к этому спокойно. Но непонимание смысла и мотивов действий других цивилизацией приводит героев в состояние растерянности и... ярости. Непонятое или непонимаемое -- уничтожить. Начиная с "Эдема" такое желание появляется у героев в каждом романе. Но если в "Эдеме" возможное уничтожение диктуется благими, с точки зрения людей, целями, то уже в "Солярисе" Крис предлагает уничтожить Океан из мести и разочарования, в "Непобедимом" ученые разрабатывают планы уничтожения некросферы из почти спортивного интереса, смысла в этом нет, а в "Фиаско" не понявшие земляне и вовсе уничтожают несговорчивую планету, для контакта с обитателями которой Земля организовала грандиозную и сложнейшую экспедицию.
"Неужели мы всюду должны являться, неся всеуничтожающую силу на своих кораблях, чтобы вдребезги расколотить все, что противоречит нашим понятиям?"
Сюда примыкает проблема ограниченности познания, то есть непонимания "в принципе", глубже всего разработанная в "Гласе Господа", но так или иначе упоминающаяся и в "Солярисе", и в "Фиаско"
Проблема непонимания, мне кажется, самая серьезная. Лем блестящий футуролог, многие из предсказаний, сделанных им в "Сумме технологии", сбылись. Но не менее серьезно он размышляет о человеке. Люди и сейчас часто не понимают и не хотят понять друг друга, и в этом непонимании стараются навязать свою точку зрения другим. Человек все время ищет своих двойников, "своих", на Земле и в космосе. Этот социальный инстинкт, "по образу и подобию", еще не раз нам аукнется. Он более очевиден, когда идет речь о национализме или религиозном фанатизме, но ведь и "экспорт демократии" внешне мало отличается от религиозных войн.
Самый оптимистичный из всех романов, как это ни странно, -- "Солярис". В нем есть зыбкая надежда. Но с возрастом у Лема не осталось и ее.
1956. "Крыса в лабиринте" (рассказ)
1959. "Эдем"
1961. "Солярис"
1964. "Непобедимый"
1968. "Глас Господа"
1987. "Фиаско"
Кроме "Непобедимого" я раньше ничего не читал, поэтому во многом такой Лем был для меня открытием. Помимо всего прочего было интересно наблюдать, как на протяжении 30 лет Лем меняет постановку проблемы, как прорабатывает свои мысли от произведения к произведению, и какие элементы остаются инвариантными. Ниже некоторые наблюдения.
Из неизменного -- уверенность в том, что существа с других планет будут кардинально от нас отличаться. Наиболее близкие к человеку -- двутелы в "Эдеме" -- но это исключение. Во всех остальных случаях нет ни намека на антропоцентризм. Радикальные биологические и эволюционные отличия делают контакт сложным, если вообще возможным. Наиболее ярко это показано в "Солярисе" и "Гласе Господа".
Но проблема отнюдь не только в биологических различиях. В последних двух романах, разделенных двумя десятилетиями, Лем развивает гипотезу, что контакт возможен только между цивилизациями, которые находятся на примерно одинаковом уровне технологического развития, плюс-минус несколько тысяч лет. Что с точки зрения космических или даже геологических масштабов времени -- ничтожный миг (этим он объясняет и парадокс Ферми). В "Фиаско" земляне специально стараются попасть в это окно на другой, потенциально населенной, планете, и им это удается.
Другая сквозная тема -- это непонимание. И если с непониманием каких-то технических средств особых проблем нет -- люди относятся к этому спокойно. Но непонимание смысла и мотивов действий других цивилизацией приводит героев в состояние растерянности и... ярости. Непонятое или непонимаемое -- уничтожить. Начиная с "Эдема" такое желание появляется у героев в каждом романе. Но если в "Эдеме" возможное уничтожение диктуется благими, с точки зрения людей, целями, то уже в "Солярисе" Крис предлагает уничтожить Океан из мести и разочарования, в "Непобедимом" ученые разрабатывают планы уничтожения некросферы из почти спортивного интереса, смысла в этом нет, а в "Фиаско" не понявшие земляне и вовсе уничтожают несговорчивую планету, для контакта с обитателями которой Земля организовала грандиозную и сложнейшую экспедицию.
"Неужели мы всюду должны являться, неся всеуничтожающую силу на своих кораблях, чтобы вдребезги расколотить все, что противоречит нашим понятиям?"
Сюда примыкает проблема ограниченности познания, то есть непонимания "в принципе", глубже всего разработанная в "Гласе Господа", но так или иначе упоминающаяся и в "Солярисе", и в "Фиаско"
Проблема непонимания, мне кажется, самая серьезная. Лем блестящий футуролог, многие из предсказаний, сделанных им в "Сумме технологии", сбылись. Но не менее серьезно он размышляет о человеке. Люди и сейчас часто не понимают и не хотят понять друг друга, и в этом непонимании стараются навязать свою точку зрения другим. Человек все время ищет своих двойников, "своих", на Земле и в космосе. Этот социальный инстинкт, "по образу и подобию", еще не раз нам аукнется. Он более очевиден, когда идет речь о национализме или религиозном фанатизме, но ведь и "экспорт демократии" внешне мало отличается от религиозных войн.
Самый оптимистичный из всех романов, как это ни странно, -- "Солярис". В нем есть зыбкая надежда. Но с возрастом у Лема не осталось и ее.