Гдов
Часть I
Часть II
Преамбула:
Помнится, довершить наррацию о путешествии во Псков я обещал в четверг, но хотя сегодня и не четверг, читайте. Многое уже подзабылось, особливо, в эмоциональной части, из чего следует, что писать, возможно, нужно покороче и сразу. Посему берусь за это дело сейчас, несмотря на воскресенье. Иначе так и не закончу, а обещал же. Ныне речь пойдёт о Гдове.
Амбула:
После бессонной лужской ночи и прогулки по Пскову спалось как-то особенно много. Уже не помню, сколько часов насчитали любезные дамы, но я тогда им на это ответил, что могу и больше. Утро началось с Юлиной фразы "Подъём!". Я открыл глаза, и мне почему-то почудилось, что я лежу в противоположном углу комнаты на другой кровати. Я прикрыл глаза обратно.
- Мне его не разбудить! - жаловалась Юля Люсе.
- А ты пыталась?
- Да! Я сказала "подъём!", а он не встаёт!
Тогда Люся показала, как надо, и встал я подозрительно быстро.
В то утро мы намеревались ехать в Гдов, точнее, больше даже на Чудское озеро. Юлия узнала для нас расписание автобусов, и к полудню мы двинулись к автовокзалу, дабы усесться в маршрутку. Водитель попался разговорчивый, порасспрашивал нас о странном городе Петербурге, рассказал об особенностях переделки грузопассажирских автомобилей в пассажирские, что экономичнее, чем сразу покупать заводской пассажирский вариант. На выезде из города речь перетекла на сельское хозяйство: дяденька рассказывал, как однажды объехал всю область в поисках овса и нигде его не нашёл. Я выразил своё недоумение, но разговор всё равно от насущных проблем государства и общества постепенно ушёл в область этногенеза македонцев и тварной природы языковой нормы, и возница переключился на нелицеприятное обсуждение сотрудников правоохранительных органов, в коем ему странным образом поддакивала сидевшая рядом девушка в форме внутренних войск...
Где-то в середине пути на встречной полосе нас настиг сквозной мотив: там лежало нечто большое и зелёное. "Огромная лягушка" - предположил я.
Сам Гдов ничем особым не поразил. Местные жители на вопрос о крепости отправили нас немного не туда, и мы сориентировались сами. На валу обсудили визовый режим с Болгарией и доели купленную в Луге халву, после чего направились к озеру. Рядом с шоссе был узрен сарайчик с таким вот художественным оформлением входной группы.
На мосту мы повстречали бабушку и решили справиться о наиболее удобной дороге к озеру, на что она ответила, что глуха и ничего не слышит, пошла впереди нас и всё время испуганно озиралась: чой-то мы идём за ней... Наконец, она, всё также озираясь, зашла в какой-то двор, а мы пошли себе дальше, вышли за околицу, уступив дорогу трактору, и узрели искомое озеро. В стороне местный житель осуществлял посевные работы дедовскими методами, только лукошко уступило место розовому пластмассовому ведру, а птички прямо за спиной у сеятеля уничтожали плоды его труда. Дорога скоро закончилась, и мы пошли прямо по полю, пока не повстречали канаву, которую пришлось перепрыгивать.
Разговор почему-то вдруг перешёл на химические стимуляторы психической активности в виде травки и грибочков. А слева простиралось поле, усеянное птицами.
- Посмотри налево! - сказала Люся, перебив разговор о траве. - Видишь эти грибочки? Знаешь, что это?
- Птички, вестимо.
- Это утки!
При слове "утки", будто услышав, грибы выпорхнули из травы и полетели косяками в сторону озера. Пока мы были у воды, стая числом в сотню особей несколько раз туда-обратно проносилась над нами. А мы гуляли по воде, потом по ракушкам, нашли маленького резинового идола на песке, ближе к вечеру развели костёр из мелких веточек и сена, дававшего зелёный дым. Ещё звонили Саше Соловьёвой и хвастались местом пребывания. Коммуникация с внешним миром на этом не была исчерпана. Пришло сообщение от Юли: моя ночёвка в редакции срывалась по неназванным причинам.
В обратный путь отправились пешком, надеясь на автостоп, но долго вообще никто не останавливался и не смотрел в нашу сторону.
- Странно, - говорила Люся. - Вот молодые парни едут, что не остановиться?
- Да ты не понимаешь! Я стою тут на дороге, голосую, значит, своей машины нет, значит, не пацан! А если не пацан, то и подбирать зачем!?
Первый остановившийся дядька подбросил нас километров на пять. Первым вопросом у него, как и у мужика на Москвиче, подобравшего нас под Гатчиной, да и у остальных наших водителей по дороге из Гдова, было произнесённое с почти одинаковой у всех интонацией "путешествуете?".
Второй дедок попался довольно разговорчивый, довёз до поворота на культовую диалектологическую деревню Самолва, показав по пути все местные достопримечательности, места, достойные посещения, восстанавливаемые церкви - а всё потому, что, как водится, первым делом выведал, путешествуем ли мы, и получил утвердительный ответ.
Высадил он нас в лесу, где, запечатлев подснежники, мы вскоре уселись в третью машину.
- Путешествуете! Я вас вот и подобрал, что стоите тут такие грустные...
Дяденька попался весьма разговорчивый, травил байки про автостопщиков, придорожных ментов и дам, мимирующих облегчённый бихевиористский паттерн. Я рассказывал ему что-то об автостопе в степи, кажется, о том, как повстречал там Горбачёва.
Дяденька высадил нас между центром и окраиной, и мы назначили встречу Юлии перед памятником Ленину. Меня особо гнало вперёд желание выяснить, что же там с редакцией случилось, что я не могу там заночевать. В итоге, ничего путного я так и не узнал. Зато пошли гулять по ночному Пскову, точнее, в прогулочном темпе провожать Людмилу на поезд. Людмила, впрочем, была больше обеспокоена моим обустройством в предстоящую ночь и составляла мне график времяпрепровождения:
- Ты меня когда посадишь, сначала хорошо покушай, а лучше садись спать в зале, раньше утра в центр не двигай. Я тревожусь.
Вобщем, договорились, что раньше трёх-четырёх я со станции ни ногой. Юлию повыспросил о круглосуточных едальнях города, где можно было бы скоротать ночь. На привокзальной площади, где Юлия покидала нас и отправлялась на свидание, договорились свидеться с нею на следующий день у Ленина в половину третьего. Люся почему-то была уверена, что я забуду эту важную информацию, поэтому, когда мы уселись в зале ожидания, и я уткнулся носом в хоккей, демонстрировавшийся на двух больших экранах под потолком, она настояла, чтобы я записал сии сведения. Десятирублёвая купюра с надписью "14:30 пл. Ленина" так и хранится у меня на полке со "Всемирной историей в 24т."
Хоккей закончился. Американцев мы сделали и принялись обсуждать нечто из области не помню чего, как у меня над головой раздался привет. То была Лена, оказавшаяся в эти дни во Пскове с целью велосипедокатания и уезжавшая с Люсей одним поездом.
Как я провёл ночь и следующий день, расскажу потом. Помнится, Людмилу именно эти подробности более всего интересовали во всём нарративе.
Часть II
Преамбула:
Помнится, довершить наррацию о путешествии во Псков я обещал в четверг, но хотя сегодня и не четверг, читайте. Многое уже подзабылось, особливо, в эмоциональной части, из чего следует, что писать, возможно, нужно покороче и сразу. Посему берусь за это дело сейчас, несмотря на воскресенье. Иначе так и не закончу, а обещал же. Ныне речь пойдёт о Гдове.
Амбула:
После бессонной лужской ночи и прогулки по Пскову спалось как-то особенно много. Уже не помню, сколько часов насчитали любезные дамы, но я тогда им на это ответил, что могу и больше. Утро началось с Юлиной фразы "Подъём!". Я открыл глаза, и мне почему-то почудилось, что я лежу в противоположном углу комнаты на другой кровати. Я прикрыл глаза обратно.
- Мне его не разбудить! - жаловалась Юля Люсе.
- А ты пыталась?
- Да! Я сказала "подъём!", а он не встаёт!
Тогда Люся показала, как надо, и встал я подозрительно быстро.
В то утро мы намеревались ехать в Гдов, точнее, больше даже на Чудское озеро. Юлия узнала для нас расписание автобусов, и к полудню мы двинулись к автовокзалу, дабы усесться в маршрутку. Водитель попался разговорчивый, порасспрашивал нас о странном городе Петербурге, рассказал об особенностях переделки грузопассажирских автомобилей в пассажирские, что экономичнее, чем сразу покупать заводской пассажирский вариант. На выезде из города речь перетекла на сельское хозяйство: дяденька рассказывал, как однажды объехал всю область в поисках овса и нигде его не нашёл. Я выразил своё недоумение, но разговор всё равно от насущных проблем государства и общества постепенно ушёл в область этногенеза македонцев и тварной природы языковой нормы, и возница переключился на нелицеприятное обсуждение сотрудников правоохранительных органов, в коем ему странным образом поддакивала сидевшая рядом девушка в форме внутренних войск...
Где-то в середине пути на встречной полосе нас настиг сквозной мотив: там лежало нечто большое и зелёное. "Огромная лягушка" - предположил я.
Сам Гдов ничем особым не поразил. Местные жители на вопрос о крепости отправили нас немного не туда, и мы сориентировались сами. На валу обсудили визовый режим с Болгарией и доели купленную в Луге халву, после чего направились к озеру. Рядом с шоссе был узрен сарайчик с таким вот художественным оформлением входной группы.
На мосту мы повстречали бабушку и решили справиться о наиболее удобной дороге к озеру, на что она ответила, что глуха и ничего не слышит, пошла впереди нас и всё время испуганно озиралась: чой-то мы идём за ней... Наконец, она, всё также озираясь, зашла в какой-то двор, а мы пошли себе дальше, вышли за околицу, уступив дорогу трактору, и узрели искомое озеро. В стороне местный житель осуществлял посевные работы дедовскими методами, только лукошко уступило место розовому пластмассовому ведру, а птички прямо за спиной у сеятеля уничтожали плоды его труда. Дорога скоро закончилась, и мы пошли прямо по полю, пока не повстречали канаву, которую пришлось перепрыгивать.
Разговор почему-то вдруг перешёл на химические стимуляторы психической активности в виде травки и грибочков. А слева простиралось поле, усеянное птицами.
- Посмотри налево! - сказала Люся, перебив разговор о траве. - Видишь эти грибочки? Знаешь, что это?
- Птички, вестимо.
- Это утки!
При слове "утки", будто услышав, грибы выпорхнули из травы и полетели косяками в сторону озера. Пока мы были у воды, стая числом в сотню особей несколько раз туда-обратно проносилась над нами. А мы гуляли по воде, потом по ракушкам, нашли маленького резинового идола на песке, ближе к вечеру развели костёр из мелких веточек и сена, дававшего зелёный дым. Ещё звонили Саше Соловьёвой и хвастались местом пребывания. Коммуникация с внешним миром на этом не была исчерпана. Пришло сообщение от Юли: моя ночёвка в редакции срывалась по неназванным причинам.
В обратный путь отправились пешком, надеясь на автостоп, но долго вообще никто не останавливался и не смотрел в нашу сторону.
- Странно, - говорила Люся. - Вот молодые парни едут, что не остановиться?
- Да ты не понимаешь! Я стою тут на дороге, голосую, значит, своей машины нет, значит, не пацан! А если не пацан, то и подбирать зачем!?
Первый остановившийся дядька подбросил нас километров на пять. Первым вопросом у него, как и у мужика на Москвиче, подобравшего нас под Гатчиной, да и у остальных наших водителей по дороге из Гдова, было произнесённое с почти одинаковой у всех интонацией "путешествуете?".
Второй дедок попался довольно разговорчивый, довёз до поворота на культовую диалектологическую деревню Самолва, показав по пути все местные достопримечательности, места, достойные посещения, восстанавливаемые церкви - а всё потому, что, как водится, первым делом выведал, путешествуем ли мы, и получил утвердительный ответ.
Высадил он нас в лесу, где, запечатлев подснежники, мы вскоре уселись в третью машину.
- Путешествуете! Я вас вот и подобрал, что стоите тут такие грустные...
Дяденька попался весьма разговорчивый, травил байки про автостопщиков, придорожных ментов и дам, мимирующих облегчённый бихевиористский паттерн. Я рассказывал ему что-то об автостопе в степи, кажется, о том, как повстречал там Горбачёва.
Дяденька высадил нас между центром и окраиной, и мы назначили встречу Юлии перед памятником Ленину. Меня особо гнало вперёд желание выяснить, что же там с редакцией случилось, что я не могу там заночевать. В итоге, ничего путного я так и не узнал. Зато пошли гулять по ночному Пскову, точнее, в прогулочном темпе провожать Людмилу на поезд. Людмила, впрочем, была больше обеспокоена моим обустройством в предстоящую ночь и составляла мне график времяпрепровождения:
- Ты меня когда посадишь, сначала хорошо покушай, а лучше садись спать в зале, раньше утра в центр не двигай. Я тревожусь.
Вобщем, договорились, что раньше трёх-четырёх я со станции ни ногой. Юлию повыспросил о круглосуточных едальнях города, где можно было бы скоротать ночь. На привокзальной площади, где Юлия покидала нас и отправлялась на свидание, договорились свидеться с нею на следующий день у Ленина в половину третьего. Люся почему-то была уверена, что я забуду эту важную информацию, поэтому, когда мы уселись в зале ожидания, и я уткнулся носом в хоккей, демонстрировавшийся на двух больших экранах под потолком, она настояла, чтобы я записал сии сведения. Десятирублёвая купюра с надписью "14:30 пл. Ленина" так и хранится у меня на полке со "Всемирной историей в 24т."
Хоккей закончился. Американцев мы сделали и принялись обсуждать нечто из области не помню чего, как у меня над головой раздался привет. То была Лена, оказавшаяся в эти дни во Пскове с целью велосипедокатания и уезжавшая с Люсей одним поездом.
Как я провёл ночь и следующий день, расскажу потом. Помнится, Людмилу именно эти подробности более всего интересовали во всём нарративе.