Momento more
Мы отказываемся от осознания смерти, полностью вытесняем её из своей картины мира, ведём себя как бессмертные существа, запасаясь игрушками - вещами, которые не сможем взять с собой. И которые можно отнять в любой момент.
Думаю: а если бы человек постоянно помнил о том, что он смертен, сделало бы его это знание сильнее или слабее?
Нужно, конечно пояснить, что такое "сильнее".
Когда мы наращиваем себя снаружи - вещами, званиями, мы сильнее не становимся, потому что отнять "раскрашенные игрушки" можно в любой момент и с ними - и силу.
Сильнее мы становимся, когда наращиваем себя изнутри - знания, воля, способности.
Понятно, что сопровождать процесс приобретения может и получение внешних атрибутов.
Если не они являлись целью процесса, и если получатель сих благ не прилип к ним, то и с потерей статусных вещей его сила останется с ним.
Возвращаюсь к вопросу -
осознание смертности и возможности внезапной смерти увеличило бы гонку за побрякушками и этим ослабило бы человека ?
Или человеческое существо стремилось бы стать сильнее внутренне?
А возможно, ничего бы и не изменилось?
Думаю: а если бы человек постоянно помнил о том, что он смертен, сделало бы его это знание сильнее или слабее?
Нужно, конечно пояснить, что такое "сильнее".
Когда мы наращиваем себя снаружи - вещами, званиями, мы сильнее не становимся, потому что отнять "раскрашенные игрушки" можно в любой момент и с ними - и силу.
Сильнее мы становимся, когда наращиваем себя изнутри - знания, воля, способности.
Понятно, что сопровождать процесс приобретения может и получение внешних атрибутов.
Если не они являлись целью процесса, и если получатель сих благ не прилип к ним, то и с потерей статусных вещей его сила останется с ним.
Возвращаюсь к вопросу -
осознание смертности и возможности внезапной смерти увеличило бы гонку за побрякушками и этим ослабило бы человека ?
Или человеческое существо стремилось бы стать сильнее внутренне?
А возможно, ничего бы и не изменилось?