(no subject)
Несколько лет назад я провел декабрь в Нью-Йорке.
У, вот это была зима! С Атлантики постоянно дул ледяной ветер, который так и набрасывался на прохожих на углах блоков. То дождь, то мокрый снег, то опять дождь. Вывернутые и сломанные пополам зонтики в каждой урне. Куцые серые дни, долгие сумерки и ночь, ночь, ночь. Носорожий рев обогревателя, вечный долгий скрежет сабвея прямо за окном гнусной ночлежки где-то на сороковых улицах Бруклина, сразу за кладбищем Гринвуд Семетери.
Этот город не представляется мне с тех пор другим, иначе как голым, серым, лаково сверкающим от льющейся воды, мрачно-прекрасным.
Я не представляю себе Центральный Парк в цвету.
Я не представляю как Манхэттен может плавиться от жары.
Честно скажу - это была не столько авантюра путешественника, сколько побег от кое-каких личных проблем. Мне надо было привести себя в порядок.
И вот я кружил и кружил, и кружил по Бруклину и Манхэттену, с раннего утра до поздней ночи.
Я жестко экономил. Ел я толком раз в день, а потому у меня не было особых возможностей рассиживаться в тепле.
Я постоянно торчал на улице, только если уж приключалась совсем страшная задница вроде шторма, прятался в каком-нибудь музее куда был свободный вход.
Но с этим временем связано очень короткое новогоднее воспоминание.
Это было именно 31 декабря. Я торчал в закусочной Фрайдис на Юнион Сквер. День темнел, такой же как все эти дни - серый, ветреный, с клочьями пара. Идти было и некуда, и не хотелось, но сидеть до бесконечности тут я тоже не мог.
Я был уже готов выйти, когда вдруг по радио заиграла песня Procol Harum "A Salty Dog". Там всё время играла какая то музыка, но я ничего не запомнил. От нечего делать, глядя за окно на темнеющую улицу, я в пол-голоса стал подпевать, а потом повернулся чтобы уже идти, и увидел что в кафе поет каждый второй. Кто-то машинально, как я. Кто-то вполне осознанно. Люди пели и улыбались друг другу, встречаясь взглядами.
Я дослушал песню до конца и вышел на улицу с ощущением абсолютной проветренности.
Я понял, что это была та самая минута, когда я проводил старый год.