СЕКРЕТНО, СЕКРЕТАРЮ ЦК экз. № 1 (запрещённое о украинском Гоголе)
Взяв y 
bratgoranflo at Гоголь по советски
Лист начальника Головного управління у справах літератури і видавництв при Раді міністрів УРСР К. Полонника секретарю ЦК КПУ І. Назаренку про заборону друку збірника статей “Гоголь і Україна”
31 січня 1953 р.
СЕКРЕТНО экз. № 1 СЕКРЕТАРЮ ЦК КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ УКРАИНЫ товарищу НАЗАРЕНКО И. Д.1
В 1952 году Главлит УССР выдал Гослитиздату разрешение на издание сборника статей о Гоголе под общим названием “Гоголь і Україна”. Ознакомившись со сборником, я пришел к заключению, что разрешение должно быть отменено, т. к. помещенные в сборнике материалы не свободны от ошибок буржуазно-националистического характера.
Авторы ряда статей (А. Белецкий3, В. Боб- кова, Е. Кирилюк и др.) настолько выпячивают украинское происхождение Н. В. Гоголя, что у читателя сборника складывается впечатление, будто-бы любовь Гоголя к Украине, сыгравшая значительную роль в его творчестве, является следствием только лишь его национального происхождения, что Гоголь потому и стал гениальным русским писателем, что родился и воспитался на Украине.
Между тем советским литературоведением давно доказано, чтоинтерес Гоголя к украинской тематике - не единичное и не обособленное явление усилившегося в передовых кругах русского общества первой половины 19 столетия тяготения к изучению фольклора, быта и культуры украинского народа.
Вольно иль невольно, авторы помещенных в сборнике статей отрывают Гоголя от общерусской почвы, от русской культуры. А. Белецкий в своей статье “Гоголь і українська культура” говорит:
“Автор “Ревізора” і “Мертвих душ” виростав в оточенні українського народного побуту, народної творчості, традиції давньої й сучасної йому української культури” (стр. 3).
“…Відгуки стародавньої української літератури, перші спроби нової української літератури подали йому істотну допомогу при створенні його перших книг… З цими книжками Гоголь ввійшов у російську літературу” (стр. 5).
Вспоминая в связи с Гоголем одного из теоретиков русского романтизма Ореста Сомова, А. Белецкий считает необходимым подчеркнуть, что и Сомов выходец с Украины, как будто это обстоятельство имеет решающее значение.
Говоря о влиянии Гоголя на развитие украинской литературы, А. Белецкий находит не только общее в разработке украинских сюжетов Н. В. Гоголем и Квиткой, но считает необходимым подчеркнуть, что у Г. Квитки “образи народної фантастики, подані в комічній трактовці, чергуються з образами реального побуту, змальованими іноді з більшою старанністю щодо передачі етнографічних деталей, ніж у Гоголя” (стр. 11).
Снова вытаскивается на свет божий “проблема”: кому Гоголь больше обязан своим гением - Украине или России, кем он считал себя - украинцем или русским. Между тем сам Гоголь не считал этот вопрос заслуживающим внимания. В одном из своих писем в 1844 году Гоголь писал:
“Я сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю лишь то, что никак бы не дал предпочтения ни малороссиянину перед русским, и русскому перед малороссиянином”.
Как видим, ответ великого писателя предельно ясен. Поэтому совершенно непонятно, зачем академику А. Белецкому и другим авторам этого сборника понадобилось заострять внимание на вопросе о национальном происхождении и степени влияния этого происхождения на формирование и развитие гения Н. В. Гоголя.
Автор второй статьи из этого сборника - В. Бобкова (“Гоголь і народна поетична твор- чість”) также изо всех сил старается убедить читателя, что своей писательской известностью Н. В. Гоголь обязан своему украинскому происхождению:
“М. В. Гоголь народився на Україні; ще в юнацтві він дуже цікавився поетичною творчістю свого народу… Батько Гоголя… був май- стерним оповідачем, мати… зберігала в своїй пам’яті українські народні перекази, повір’я, народні прикмети. Тітка Гоголя - Катерина Іванівна Ходревська виконувала українські пісні. Ще юнаком Гоголь увібрав у себе українську народну мовну культуру, українські народ- ні казки і перекази, прислів’я, мелодійні пісні та героїчні думи” (стр. 20).
Мимоходом, на стр. 21, В. Бобкова сообщает, что Н. В. Гоголь записывал и русские народные песни, однако эта сторона творческой деятельности великого писателя не привлекла внимания автора цитируемой статьи. В подтверждение своих высказываний о Гоголе В. Бобкова приводит оценку писателя академиком Л. Булаховским:
“Гоголь, який з дитинства ввібрав у себе мовну українську стихію, залишивсь україн- цем великою мірою і як російський письменник. Він писав по-російськи, але навички рідної фразеології, типові стилістичні ходи в його синтаксі - ще навіть у “Мертвих душах”, найпізнішому його великому творі, лишилися в їх підґрунті українськими; рідні джерела ніколи не переставали бути живими в його стилістичній манері” (стр. 23).
В связи с такими утверждениями критиков, у читателя возникает вопрос: а как же русский язык, русская литература, вся культура русского народа? Неужели они не питали творчество великого русского писателя Гоголя и не служили источником его вдохновения?
Автор третьей статьи из этого сборника - “Вплив реалізму Гоголя на творчість Квітки- Основ’яненко” - Д. Чалый занялся изысканием того общего (в манере письма, в обрисов- ке характера героев, построения диалога), что по его мнению роднит произведения Н. В. Гоголя и Г. Квитки, и пытается доказать, что в творчестве обоих писателей много общих черт.
Так ли это? Ведь слишком различное литературное наследие обоих писателей. Если Д. Чалый ищет то общее, что будто бы роднит великого Гоголя и Квитку-Основяненко, то А. Белецкий идет значительно дальше и утверждает, например, что:
“Гоголівські інтонації ми не раз чуємо в художній прозі Юрія Яновського… У гуморі Остапа Вишні смішні є риси, близькі до гумору Гоголя” (стр. 17).
Названным писателем может быть и лестно услышать из уст А. Белецкого, что они могут быть поставлены в один ряд с бессмертным Гоголем, но советский читатель, знающий творчество Гоголя и названных наших современников, безусловно усомнится в искренности и правдивости подобного утверждения маститого академика.
Автор четвертой статьи из этого сборника - Е. Кирилюк /“Шевченко і Гоголь”/ так- же настойчиво подчеркивает украинское происхождение Гоголя, пытаясь убедить читателя, что не будь этого происхождения, Гоголь не был бы Гоголем.
Очень нехорошим душком отдает от такой фразы Е. Кирилюка:
“Обидва вони (т. е. Шевченко і Гоголь, - К. П.) палко любили свою рідну матір Україну і бажали їй всілякого добра… поважали російський народ…” (стр. 85).
По Кирилюку выходит, что Украину и украинский народ Гоголь горячо любил, а русский народ - только уважал…
Разве допустимо подобное утверждение по отношению к Гоголю - национальной гордости русского народа, светочу русской культуры?
На стр. 98 Е. Кирилюк говорит о Шевченко и Гоголе:
“Обидва пристрасно любили свою батьківщину і свій народ”.
Что Кирилюк подразумевает под “своей родиной” и “своим народом” - читателю неясно.
Надо полагать, что автор статьи имеет ввиду только Украину и только украинский народ, ибо снова называет Шевченко и Гоголя гениальными сынами украинского народа, обходя молчанием ту истину, что Гоголь потому и велик, что он обогатил литературу всей России и что ему была дорога и мила вся Россия, а не только Украина, т. е. часть Росии.
Подобными ошибками пестрят и остальные статьи сборника (Н. Крутиковой, И. Куриленко, М. Иосипенко).
Крутикова, например, с излишней детализацией рассматривает националистические высказывания о “национальной раздвоенности” в творчестве Гоголя, о фатальности его “отрыва” от украинской почвы, о вкладе украинцев в русскую литературу и пр.
И Куриленко, рассматривая влияние Н. В. Гоголя на украинскую драматургию, популяризует таких давно забытых авторов, как фальсификатор гоголевских тем А. Ващенко-Захарченко, авторов низкопробных “малороссийских” пьес С. Шерепера, Г. и С. Карпенко, К. Тополя, О. Цыс, М. Кочубей, К. Ванченко- Писанецкий, О. Шабельская, В. Суходольський и пр., не оставившие никакого следа в украинской литературе и театре. К чему же их вспоминать, да еще в издании, посвященном Гоголю?
Политической бестактностью и неуважением к имени великого Гоголя следует считать заявление автора статьи “Гоголь і український театр” М. Иосипенко, что “Ревізор” “Приезжий из столицы или суматоха в уездном городе”.
Непонятно, зачем М. Иосипенко понадобилось бросать тень на доброе и славное имя автора бессмертной комедии “Ревизор”.
З а к л ю ч е н и е:
1. Весь сборник статей “Гоголь і Україна” по своему уровню - ниже того, что было напечатано в центральных изданиях в дни юби- лейных торжеств. Сборник политически неприемлем и нуждается в коренной переработке.
2. Ранее выданное Главлитом УССР разре- шение на издание этого сборника мной аннулировано.
НАЧАЛЬНИК ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ПО ДЕЛАМ ЛИТЕРАТУРЫ И ИЗДАТЕЛЬСТВ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ УССР К. ПОЛОННИК
ЦДАГО України, ф. 1, оп.24, спр. 2712. - Арк. 55-58. Оригінал.
Н.В. Гоголь о "народе <украинском>, так отличном от русских" - Размышления Мазепы:
Такая власть, такая гигантская сила и могущество навели уныние на самобытное государство, бывшее только под покровительством России. Народ, собственно принадлежавший Петру издавна, [униженный] рабством и [деспотизмом], покорялся, хотя с ропотом. Он имел не только необходимость, но даже и нужду, как после увидим, покориться. Их необыкновенный повелитель стремился к тому, чтобы возвысить его, хотя лекарства его были слишком сильные.
Но чего можно было ожидать народу, так отличному от русских, дышавшему вольностью и лихим козачеством, хотевшему пожить своею жизнью?
Ему угрожала <у>трата национальности, большее или мень<шее> уравнение прав с собственным народом русского самодержца. А не сделавши этого, Петр никак не действовал бы на них.
Всё это занимало преступного гетьмана. Отложиться? Провозгласить свою независимость? Противопоставить грозной силе деспотизма силу единодушия, возложить мужественный отпор на самих себя? Но гетьман был уже престарелый и отвергнул мысли, которые бы дерзко схватила выполнить буйная молодость. Самодержец был слишком могуч. Да и неизвестно, вооружилась <ли бы> против него вся нация и притом нация свободная, <которая> не всегда была в спокойствии, тогда как самодержец всегда [мог] действовать, не дав<ая> никому отчета. Он видел, что без посторонних сил, без помощи которого-нибудь из европейских государей невозможно выполнить этого намерения.
Но к кому обратиться с этим? Крымский хан был слишком слаб и уже презираем запорожцами. Да и вспомоществование его могло быть только временное. Деньги могли его подкупить на всякую сторону. Тогда как здесь именно нужна была дружба такого государства, которое всегда бы могло стать посредником и заступником.
Кому бы можно это сделать, как не Польше, соседке, единоплеменнице? Но царство Баториево было на краю пропасти и эту пропасть изрыло само себе. Безрассудные магнаты позабыли, что они члены одного государства, сильного только единодушием, и были избалованные деспоты в отношении к народу и непокорные демокра<ты> к государю. И потому Польша действовать решительно <не могла>.
Оставалось государство, всегда бывшее в великом уважении у козаков, которое хотя и не было погранично с Малороссией, но, находясь на глубоком севере, оканчивающееся там, где начинается Россия, могло быть очень полезно малороссиянам, тревожа беспрестанно границы и держа, так сказать, в руках Московию. Притом шведские войска, удивившие подвигами своими всю Европу, ворвавшись в Россию, [могли] бы привести царя в нерешимость, действовать <ли> на юге против козаков или на севере против шведов.
В таких размышлениях застало Мазепу известие, что царь прервал мир и идет войною на шведов.
Н.В.Гоголь. Полное собрание сочинений в четырнадцати томах -т. 9 1952 г.
bratgoranflo at Гоголь по советски
Лист начальника Головного управління у справах літератури і видавництв при Раді міністрів УРСР К. Полонника секретарю ЦК КПУ І. Назаренку про заборону друку збірника статей “Гоголь і Україна”
31 січня 1953 р.
СЕКРЕТНО экз. № 1 СЕКРЕТАРЮ ЦК КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ УКРАИНЫ товарищу НАЗАРЕНКО И. Д.1
В 1952 году Главлит УССР выдал Гослитиздату разрешение на издание сборника статей о Гоголе под общим названием “Гоголь і Україна”. Ознакомившись со сборником, я пришел к заключению, что разрешение должно быть отменено, т. к. помещенные в сборнике материалы не свободны от ошибок буржуазно-националистического характера.
Авторы ряда статей (А. Белецкий3, В. Боб- кова, Е. Кирилюк и др.) настолько выпячивают украинское происхождение Н. В. Гоголя, что у читателя сборника складывается впечатление, будто-бы любовь Гоголя к Украине, сыгравшая значительную роль в его творчестве, является следствием только лишь его национального происхождения, что Гоголь потому и стал гениальным русским писателем, что родился и воспитался на Украине.
Между тем советским литературоведением давно доказано, чтоинтерес Гоголя к украинской тематике - не единичное и не обособленное явление усилившегося в передовых кругах русского общества первой половины 19 столетия тяготения к изучению фольклора, быта и культуры украинского народа.
Вольно иль невольно, авторы помещенных в сборнике статей отрывают Гоголя от общерусской почвы, от русской культуры. А. Белецкий в своей статье “Гоголь і українська культура” говорит:
“Автор “Ревізора” і “Мертвих душ” виростав в оточенні українського народного побуту, народної творчості, традиції давньої й сучасної йому української культури” (стр. 3).
“…Відгуки стародавньої української літератури, перші спроби нової української літератури подали йому істотну допомогу при створенні його перших книг… З цими книжками Гоголь ввійшов у російську літературу” (стр. 5).
Вспоминая в связи с Гоголем одного из теоретиков русского романтизма Ореста Сомова, А. Белецкий считает необходимым подчеркнуть, что и Сомов выходец с Украины, как будто это обстоятельство имеет решающее значение.
Говоря о влиянии Гоголя на развитие украинской литературы, А. Белецкий находит не только общее в разработке украинских сюжетов Н. В. Гоголем и Квиткой, но считает необходимым подчеркнуть, что у Г. Квитки “образи народної фантастики, подані в комічній трактовці, чергуються з образами реального побуту, змальованими іноді з більшою старанністю щодо передачі етнографічних деталей, ніж у Гоголя” (стр. 11).
Снова вытаскивается на свет божий “проблема”: кому Гоголь больше обязан своим гением - Украине или России, кем он считал себя - украинцем или русским. Между тем сам Гоголь не считал этот вопрос заслуживающим внимания. В одном из своих писем в 1844 году Гоголь писал:
“Я сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю лишь то, что никак бы не дал предпочтения ни малороссиянину перед русским, и русскому перед малороссиянином”.
Как видим, ответ великого писателя предельно ясен. Поэтому совершенно непонятно, зачем академику А. Белецкому и другим авторам этого сборника понадобилось заострять внимание на вопросе о национальном происхождении и степени влияния этого происхождения на формирование и развитие гения Н. В. Гоголя.
Автор второй статьи из этого сборника - В. Бобкова (“Гоголь і народна поетична твор- чість”) также изо всех сил старается убедить читателя, что своей писательской известностью Н. В. Гоголь обязан своему украинскому происхождению:
“М. В. Гоголь народився на Україні; ще в юнацтві він дуже цікавився поетичною творчістю свого народу… Батько Гоголя… був май- стерним оповідачем, мати… зберігала в своїй пам’яті українські народні перекази, повір’я, народні прикмети. Тітка Гоголя - Катерина Іванівна Ходревська виконувала українські пісні. Ще юнаком Гоголь увібрав у себе українську народну мовну культуру, українські народ- ні казки і перекази, прислів’я, мелодійні пісні та героїчні думи” (стр. 20).
Мимоходом, на стр. 21, В. Бобкова сообщает, что Н. В. Гоголь записывал и русские народные песни, однако эта сторона творческой деятельности великого писателя не привлекла внимания автора цитируемой статьи. В подтверждение своих высказываний о Гоголе В. Бобкова приводит оценку писателя академиком Л. Булаховским:
“Гоголь, який з дитинства ввібрав у себе мовну українську стихію, залишивсь україн- цем великою мірою і як російський письменник. Він писав по-російськи, але навички рідної фразеології, типові стилістичні ходи в його синтаксі - ще навіть у “Мертвих душах”, найпізнішому його великому творі, лишилися в їх підґрунті українськими; рідні джерела ніколи не переставали бути живими в його стилістичній манері” (стр. 23).
В связи с такими утверждениями критиков, у читателя возникает вопрос: а как же русский язык, русская литература, вся культура русского народа? Неужели они не питали творчество великого русского писателя Гоголя и не служили источником его вдохновения?
Автор третьей статьи из этого сборника - “Вплив реалізму Гоголя на творчість Квітки- Основ’яненко” - Д. Чалый занялся изысканием того общего (в манере письма, в обрисов- ке характера героев, построения диалога), что по его мнению роднит произведения Н. В. Гоголя и Г. Квитки, и пытается доказать, что в творчестве обоих писателей много общих черт.
Так ли это? Ведь слишком различное литературное наследие обоих писателей. Если Д. Чалый ищет то общее, что будто бы роднит великого Гоголя и Квитку-Основяненко, то А. Белецкий идет значительно дальше и утверждает, например, что:
“Гоголівські інтонації ми не раз чуємо в художній прозі Юрія Яновського… У гуморі Остапа Вишні смішні є риси, близькі до гумору Гоголя” (стр. 17).
Названным писателем может быть и лестно услышать из уст А. Белецкого, что они могут быть поставлены в один ряд с бессмертным Гоголем, но советский читатель, знающий творчество Гоголя и названных наших современников, безусловно усомнится в искренности и правдивости подобного утверждения маститого академика.
Автор четвертой статьи из этого сборника - Е. Кирилюк /“Шевченко і Гоголь”/ так- же настойчиво подчеркивает украинское происхождение Гоголя, пытаясь убедить читателя, что не будь этого происхождения, Гоголь не был бы Гоголем.
Очень нехорошим душком отдает от такой фразы Е. Кирилюка:
“Обидва вони (т. е. Шевченко і Гоголь, - К. П.) палко любили свою рідну матір Україну і бажали їй всілякого добра… поважали російський народ…” (стр. 85).
По Кирилюку выходит, что Украину и украинский народ Гоголь горячо любил, а русский народ - только уважал…
Разве допустимо подобное утверждение по отношению к Гоголю - национальной гордости русского народа, светочу русской культуры?
На стр. 98 Е. Кирилюк говорит о Шевченко и Гоголе:
“Обидва пристрасно любили свою батьківщину і свій народ”.
Что Кирилюк подразумевает под “своей родиной” и “своим народом” - читателю неясно.
Надо полагать, что автор статьи имеет ввиду только Украину и только украинский народ, ибо снова называет Шевченко и Гоголя гениальными сынами украинского народа, обходя молчанием ту истину, что Гоголь потому и велик, что он обогатил литературу всей России и что ему была дорога и мила вся Россия, а не только Украина, т. е. часть Росии.
Подобными ошибками пестрят и остальные статьи сборника (Н. Крутиковой, И. Куриленко, М. Иосипенко).
Крутикова, например, с излишней детализацией рассматривает националистические высказывания о “национальной раздвоенности” в творчестве Гоголя, о фатальности его “отрыва” от украинской почвы, о вкладе украинцев в русскую литературу и пр.
И Куриленко, рассматривая влияние Н. В. Гоголя на украинскую драматургию, популяризует таких давно забытых авторов, как фальсификатор гоголевских тем А. Ващенко-Захарченко, авторов низкопробных “малороссийских” пьес С. Шерепера, Г. и С. Карпенко, К. Тополя, О. Цыс, М. Кочубей, К. Ванченко- Писанецкий, О. Шабельская, В. Суходольський и пр., не оставившие никакого следа в украинской литературе и театре. К чему же их вспоминать, да еще в издании, посвященном Гоголю?
Политической бестактностью и неуважением к имени великого Гоголя следует считать заявление автора статьи “Гоголь і український театр” М. Иосипенко, что “Ревізор” “Приезжий из столицы или суматоха в уездном городе”.
Непонятно, зачем М. Иосипенко понадобилось бросать тень на доброе и славное имя автора бессмертной комедии “Ревизор”.
З а к л ю ч е н и е:
1. Весь сборник статей “Гоголь і Україна” по своему уровню - ниже того, что было напечатано в центральных изданиях в дни юби- лейных торжеств. Сборник политически неприемлем и нуждается в коренной переработке.
2. Ранее выданное Главлитом УССР разре- шение на издание этого сборника мной аннулировано.
НАЧАЛЬНИК ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ПО ДЕЛАМ ЛИТЕРАТУРЫ И ИЗДАТЕЛЬСТВ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ УССР К. ПОЛОННИК
ЦДАГО України, ф. 1, оп.24, спр. 2712. - Арк. 55-58. Оригінал.
Н.В. Гоголь о "народе <украинском>, так отличном от русских" - Размышления Мазепы:
Такая власть, такая гигантская сила и могущество навели уныние на самобытное государство, бывшее только под покровительством России. Народ, собственно принадлежавший Петру издавна, [униженный] рабством и [деспотизмом], покорялся, хотя с ропотом. Он имел не только необходимость, но даже и нужду, как после увидим, покориться. Их необыкновенный повелитель стремился к тому, чтобы возвысить его, хотя лекарства его были слишком сильные.
Но чего можно было ожидать народу, так отличному от русских, дышавшему вольностью и лихим козачеством, хотевшему пожить своею жизнью?
Ему угрожала <у>трата национальности, большее или мень<шее> уравнение прав с собственным народом русского самодержца. А не сделавши этого, Петр никак не действовал бы на них.
Всё это занимало преступного гетьмана. Отложиться? Провозгласить свою независимость? Противопоставить грозной силе деспотизма силу единодушия, возложить мужественный отпор на самих себя? Но гетьман был уже престарелый и отвергнул мысли, которые бы дерзко схватила выполнить буйная молодость. Самодержец был слишком могуч. Да и неизвестно, вооружилась <ли бы> против него вся нация и притом нация свободная, <которая> не всегда была в спокойствии, тогда как самодержец всегда [мог] действовать, не дав<ая> никому отчета. Он видел, что без посторонних сил, без помощи которого-нибудь из европейских государей невозможно выполнить этого намерения.
Но к кому обратиться с этим? Крымский хан был слишком слаб и уже презираем запорожцами. Да и вспомоществование его могло быть только временное. Деньги могли его подкупить на всякую сторону. Тогда как здесь именно нужна была дружба такого государства, которое всегда бы могло стать посредником и заступником.
Кому бы можно это сделать, как не Польше, соседке, единоплеменнице? Но царство Баториево было на краю пропасти и эту пропасть изрыло само себе. Безрассудные магнаты позабыли, что они члены одного государства, сильного только единодушием, и были избалованные деспоты в отношении к народу и непокорные демокра<ты> к государю. И потому Польша действовать решительно <не могла>.
Оставалось государство, всегда бывшее в великом уважении у козаков, которое хотя и не было погранично с Малороссией, но, находясь на глубоком севере, оканчивающееся там, где начинается Россия, могло быть очень полезно малороссиянам, тревожа беспрестанно границы и держа, так сказать, в руках Московию. Притом шведские войска, удивившие подвигами своими всю Европу, ворвавшись в Россию, [могли] бы привести царя в нерешимость, действовать <ли> на юге против козаков или на севере против шведов.
В таких размышлениях застало Мазепу известие, что царь прервал мир и идет войною на шведов.
Н.В.Гоголь. Полное собрание сочинений в четырнадцати томах -т. 9 1952 г.