НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ФОРМИРОВАНИЯ РУССКОГО НАСЕЛЕНИЯ ЗАУРАЛЬЯ XVII-XVIII вв.
Одна из старых статей по истории складывания русского населения в наших краях. Опубликовано: Этнодемографические процессы на Севере Евразии: сборник научных трудов/ Ред. Поляков Ю.А. и др. - Москва - Сыктывкар, 2005. Вып. 3. Ч. 2. С. 127-140.
Статья под катом
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ФОРМИРОВАНИЯ РУССКОГО НАСЕЛЕНИЯ ЗАУРАЛЬЯ XVII-XVIII вв.
(попытка комплексного подхода на примере населения Челябинской крепости)
Самигулов Г.Х.
По мере присоединения Московским государством новых земель на востоке, происходила ассимиляция русскими части населения осваиваемых территорий. Процесс вливания представителей разных народов в состав русской нации обуславливался, в первую очередь, христианизацией. Само крещение «инородцев» не означало немедленной русификации, но ликвидировало некий психологический порог - для новокрещеных принятие «нового» бога, а потом и признание его единственно сущим, снимало проблему различия в мировоззрении с русскими; для последних православие, наряду с языком, было основным признаком «своих». В дальнейшем труднее всего было сохранить самоидентификацию тем представителям местных народов, которые проживали в местах со смешанным населением, в частности, в городах. В местах компактного проживания (в деревнях) крещение обычно не влекло за собой изменения этнического самосознания.
Еще одну категорию крещеных аборигенов присоединенных земель, с большой долей вероятности вливавшуюся в состав русского этноса, составляли люди, вовлеченные в процесс дальнейшего русского продвижения на восток. В первую очередь я имею в виду представителей финнов Прикамья, двинувшихся вместе с русскими (или уже как русские) заселять зауральские территории. Однако, сам процесс вовлечения в волну переселения захватил, в какой-то степени, и народы Сибири.
Зафиксировать этот процесс, выделить «новообращенных» русских на основании архивных материалов возможно далеко не всегда. В.А. Оборин выявлял крещеных коми-пермяков среди жителей Кудымкара XVII века, по писцовым книгам, на основании фамилий, имеющих пермские корни (Оборин В.А., 1999. С. 268-270). Но, скорее всего, не все крещеные коми носили фамилии, образованные из родовых прозвищ и т.п., бытовали фамилии, данные по крестному отцу, православному празднику, на который пришлось крещение и пр. - таких крещеных коми невозможно выявить, пользуясь просто пофамильными списками. Если нет «говорящей фамилии», при отсутствии архивных документов, в которых есть четкие указания на этническое происхождение, определить кто русский «от веку», а кто стал таковым недавно практически невозможно.
Если непросто выделить среди русских крещеных «инородцев» в местах их постоянного проживания, то еще более усложняется ситуация с их выявлением по письменным документам XVII-XVIII вв. в Зауралье. Очевидно, на новых территориях, в окружении абсолютных инородцев, т.е. некрещеных, крещеные аборигены Прикамья воспринимались русскими (а, возможно, и считали себя таковыми). В «Топографии Оренбургской» П.И. Рычков перечисляет некрещеные представители каких народов жили на территории губернии в середине XVIII в., называет их количество, кратко описывает обычаи и совершенно ничего не пишет об «инородцах» крещеных (Рычков П.И., 1999. С. 95-100). В.М. Кабузан, в своей статье о населении Урала XVIII в., написанной на основании обширного материала, отмечает, что крещеных «инородцев» на территории Южного Зауралья не зафиксировано. При этом он ссылается на указ Сената, предписывавший при проведении ревизий (переписей), учитывать крещеных инородцев отдельно (Кабузан В.М., 1990. С. 50). Возможно, в составе крестьян, переселявшихся в XVII-XVIII вв. в Зауралье, на самом деле не было крещеных коми, удмуртов и т.д.? Представляется, что частично ответить на этот вопрос можно, сопоставив данные письменных источников и материалы археологического изучения памятников Урала и Зауралья нового времени.
В 1996 и 2004 годах в Челябинске были исследованы погребения двух кладбищ, датированных XVIII веком. Информации письменных источников об этих кладбищах не найдено. На одном кладбище, располагавшемся внутри стен Челябинской крепости, рядом с церковью Николая Чудотворца, и функционировавшем ориентировочно в 1740-1771 гг., выявлено более 115 могил. На втором, которое предположительно находилось за стеной первой Челябинской крепости и действовало в 1736-1740 гг., исследовано 9 погребений. Об особенностях некоторых погребений ранних кладбищ Челябинска уже упоминалось (Самигулов Г.Х., 2002а. С. 133-136; Самигулов Г.Х., 2002б. С. 191-193), далее дана более подробная информация.
Практически все исследованные в Челябинске погребения имели ориентировку запад - восток (лишь в одном случае, восток - запад), с отклонениями до 35º, погребенные лежали головой на запад. Зафиксированы следующие варианты оформления внутримогильного пространства: погребения в дощатых гробах трапециевидной или прямоугольной формы, сбитых кованными четырехгранными гвоздями; захоронения в колодах (гробах, выдолбленных из цельного ствола дерева); помещение в гроб тела, обернутого берестой; погребение без гроба - в берестяном или лубяном «саване»; покрытие гроба берестой; помещение тела, обернутого в бересту или на берестяной подстилке, в деревянный короб, без крышки и дна. Ниже, в таблице 1, дана раскладка перечисленных элементов погребального обряда по двум кладбищам.
Таблица 1. Оформление внутримогильного пространства исследованных погребений XVIII века в Челябинске.
Оформление погребений кладбище 1 кладбище 2 по двум кладбищам Всего
взросл. детск. взросл. детск. взросл. детск.
к-во % к-во % к-во % к-во % к-во % к-во % к-во %
Гробы без доп. элементов 40 78,5 15 28,9 3 60 43 77 15 27 58 51,8
Колоды 3 5,9 23 44,2 1 20 1 25 4 8 24 42,5 28 25
Погребение в гробу тела обернутого берестой 2 3,9 1 1,7 2 4 1 2 3 2,7
Покрытие гроба берестой 1 1,9 1 2 1 0,9
Погребения с лубом или берестой в дощатом коробе 5 9,8 5 9,6 5 9 5 9 10 8,9
Погребение на берестяной подстилке 1 1,7 1 20 1 2 2 1,8
Оборачивание лубом или берестой 7 13,5 3 75 10 17,5 10 8,9
Всего погребений с гробами 62 55,4
Всего погребений с колодами 28 25
Всего погребений с берестой или лубом 26 23,2
Всего погребений 51 52 5 4 56 56 112
Определить характер оформления погребений, т.е. как хоронили покойника − в гробу, колоде, коробе без дна или оборачивали в бересту или луб − удалось для 112 погребений. Если рассматривать общую тенденцию, то явно прослеживается преобладание погребений в гробах − 55,4 %, погребения в колодах составляют 25 %, с использованием коры похоронено 23,2 %. Некоторое расхождение в цифрах происходит из-за того, что в трех случаях в гроб было положено тело, обернутое берестой (2,7 %), и в одном случае берестой был покрыт гроб (0,9 %). Картина меняется если разделить погребения на две возрастные группы - детские и взрослые. Деление, в данном случае, произведено условно, могильные ямы от 160 см длиной отнесены к взрослым. Несмотря на довольно произвольный подход, подобное разделение, на наш взгляд, позволяет выделить погребения детей до 10-13 лет. Здесь ситуация выглядит следующим образом. Среди детских погребений преобладают могилы с колодами - 42,5 %, береста и луб использованы в 30,5 % погребений, гробы зафиксированы в 29 % могил. Во взрослых погребениях: гробы - в 83 % могил, колоды - в 8 % и береста или луб использовались в 15 % могил.
Можно сказать, что данные по взрослым и детским погребениям являются противоположными, если для детских погребений более характерны колоды, использование коры и могилы с гробами количественно примерно равны, то погребения взрослых в абсолютном большинстве совершались в гробах. Возможно, это является свидетельством отмирания традиции, старые формы погребения применялись, в основном, в тех случаях, когда это было менее хлопотно, требовало не так много усилий. Челябинск расположен в лесостепной полосе и, хотя рядом с крепостью и был сосновый бор, тем не менее, найти дерево для изготовления колоды для взрослого человека было не так просто, так же как надрать пласты бересты или луба для взрослого погребения. В случае с детскими погребениями эти проблемы решались проще. Поэтому в детских могилах в большей степени отражены архаичные погребальные традиции - их соблюдение не требовало чрезмерных усилий. Сходная картина описана для материалов исследований кладбища первопоселенцев Каменска-Уральского, там оборачивание в бересту зафиксировано в детских погребениях, а во взрослых берестой покрывались гробы. Очевидно, в XVIII веке переселенцы из северо-восточных районов европейской России в Зауралье постепенно отходили от погребальных традиций, принесенных с прежних мест обитания. Происходило это как под влиянием православной церкви, так и в силу контактов с выходцами из других районов, хоронивших покойников в гробах.
В одном из детских погребений кладбища на углу улиц Кирова и К. Маркса тело было ориентировано головой на восток, что противоречит православному погребальному канону, при этом в погребении найден крест-тельник. Единичное погребение с восточной ориентировкой обнаружено на могильнике Изюк-I (Татаурова Л.В., 2002. С. 326), аналогичные могилы были выявлены на Ильинском могильнике в Прикамье, при раскопках в Чердыни было расчищено детское погребение в лубяном коробе, с восточной ориентировкой, аналогичный признак имели 20 % могил на Русиновском могильнике XVIII века, где были похоронены крещеные коми-пермяки (Коренюк С.И., Мельничук А.Ф., 2003. С. 178-179; Макаров Л.Д., 2001. С. 43). В Прикамье, на Егошихинском кладбище Перми и могильнике XVIII в. Посёр зафиксированы также погребения с южной ориентировкой (Лычагина Е.Л., Мингалев В.В., 2003. С. 156-160).
Использование бересты и луба, наряду с колодами и гробами, характерно для традиционного погребального обряда поволжско-камских финнов от раннего средневековья до XVIII в., а в некоторых случаях до этнографической современности (Вихляев В.И., Петербургский И.М., 1999. С. 122; Голубева Л.А., 1987. С. 101; Иванов А.Г., 1999. С. 24; Иванова М.Г., 1999. С. 219; Оборин В.А., 1999. С. 267; Останина Т.И., 1991. С. 26; Савельева Э.А., Истомина Т.В., Королев К.С., 1999. С. 320; Шутова Н.И., 2001. С. 109-110, 116, 126). Очевидно, по мере проникновения русского населения в Прикамье и Вятскую землю, происходило взаимовлияние в самых различных сферах, в том числе и в погребальном обряде. Можно привести пример, по крайней мере, одного кладбища, датированного XVII веком, исследованного в Пермском Прикамье, где выявлены погребения в колодах (корытцах), гробах, сбитых гвоздями, и с оборачиванием в бересту и луб (Коренюк С.И., Мельничук А.Ф., 2003. С. 165-174). Причем авторы связывают особенности памятника именно с взаимодействием христианского русского и языческого местного населения; оборачивание тела берестой они относят к признакам раннего этапа русского освоения Прикамья (Коренюк С.И., Мельничук А.Ф., 2003. С. 165). На Русиновском могильнике XVIII века Л.Д. Макаров отмечает как характерную для пермяков черту погребального обряда наличие «берестяных покрытий верхней части погребальных конструкций (гробовищ)» (Макаров Л.Д., 2001. С. 43). На русских могильниках Никульчинском II и Зуево-Ключевском III, датированных XVI-XVII и XVII-XIX вв. соответственно, зафиксированы погребения на циновках и с оборачиванием в кору; на Усть-Чепецком могильнике XII-XIV вв. - различные варианты оформления внутримогильного пространства с использованием коры и бересты (Макаров Л.Д., 2003. С. 207. Табл. 3).
В собственно славянском, позже русском погребальном обряде, береста использовалась вятичами - известны погребения XII в. в берестяных саванах и в долбленых колодах в Москве (Шеляпина П.С., 1971. С. 146-148; Панова Т.Д., 1989. С. 219-233). Кроме того, покрытие гроба берестой зафиксировано при раскопках в Новгороде (Монгайт А.Л., 1949. С. 72). А.А. Юшко описывает погребения в дощатых составных ящиках и одно погребение в колоде для курганного могильника вятичей XII-XIV вв. (Юшко А.А., 1976. С. 73-74). Т.Д. Панова в исследовании, посвященном средневековому русскому православному обряду, отмечает, что наибольшее количество погребений с берестой выявлено в Новгороде и его округе - самые ранние датируются XII в., самое позднее - XVI-XVII вв.; единичные погребения с берестой и лубом были выявлены в Старой Рязани и Переславле Залесском, группа могил с оборачиванием дощатых гробов берестой исследована в Минске, все эти погребения относятся к периоду XII - начало XIV вв.; две могилы XVI в. в Кашине; одно погребение с берестой, относящееся к XVII-XVIII вв. найдено в Киеве (Панова Т.Д., 2004. С. 69, 147-149). По мнению Т.Д. Пановой, использование бересты и луба в погребальном обряде является следствием «достаточно тесных связей Северо-Восточной Руси с угро-финскими племенами, особенно в XI-XII вв. … остальные случаи использования бересты относятся к позднему периоду и весьма малочисленны» (Панова Т.Д., 2004. С. 69).
Ситуация, выявленная при исследовании кладбищ XVIII века в Челябинске, не уникальна для русских некрополей восточных склонов Урала и Зауралья. При охранных исследованиях кладбища первопоселенцев города Каменска-Уральского Свердловской области, датируемого первой половиной XVIII века, береста была зафиксирована в 10 из 43 расчищенных погребений. Причем детей заворачивали в бересту, а во взрослых погребениях гробы покрывались сверху двумя слоями бересты, возможно, заменявшей крышку (Погорелов С.Н., Святов В.Н., 2002. С. 119). При обследовании нескольких погребений кладбища Николаевского монастыря была расчищена могильная яма, выстланная двумя слоями бересты, между которыми зафиксирована прослойка углей (Курлаев Е.А., 1998. С. 97).
Мы можем сопоставить материалы археологических исследований с данными письменных источников и информацией исследований по истории заселения Зауралья. Челябинская крепость была основана в 1736 году и заселена записанными в казаки крестьянами Зауральских слобод, на основании указа от 11 февраля 1736 года (ПСЗ, Т. IX, № 6890). Таблица 2 составлена на основании данных переписи казаков крепости, проведенной в конце 1739 г. (1 список) и весной 1740 гг. (2 список) (Дегтярев В.И., 1996. С. 56-96; РГАДА, ф. 248, оп. 3, кн. 144, л. 781-834об., 866-882об.).
Таблица 2. Места выхода первопоселенцев Челябинска по «Переписным книгам» 1739-1740 гг.
Места выхода По спискам записавшихся в Челябинскую крепость семей
список 1 список 2 всего по двум спискам
Санкт Петербургская губ., г. Городец 1
Новг. губ. с. Охоны д. Мелестовой 1 1
Новгородского уезду 4 4
Нижегородская губерния, Городецкий уезд 5 5
Ниж. губ. Хохломской волости 1 1
Нижегородской губернии Балахонского уезду 5 5
города Нижняго 1 1
города Юрьева 1 1
Костромского у. 1 1
Переславля Залеского 1 1
Ерославля Спасского 1 1
г. Лухи д. Корцовой 1 1
Серпуховского у. 1 1
города Чарыкского (Чаранского) 3 3
города Ярославля 1 1
Елинского города 1 1
города Малмыжа 1 1
города Синбирского 3 3
города Невля 1 1
города Юрьевца Повольского 1 1
города Володимера 1 1
города Ядрин 1 1
Казанской губернии Шаншуровского уезду деревни Сидоровой 1 1
Каз губ. деревни Толкаши 1 1
Каз. уезду 1 1
Архангельской губернии, 2 2
Важеского уезду 3 3
Олонецкого уезду 2 2
Вологда 1 1
Вологодского уезду 5 5
Колмогорского уезду 1 1
Тотемского уезду 1 1
Кайгородского уезду 2 2
Ново Охонской волости 1 1
Устюга Великого 13 1 14
Соли Вычегодской 1 1
города Кунгура 7 2 9
Соли Камской 3 3
города Осы 2 2
г. Чердыни 4 1 5
города Хлынов 1 1
Вятской пров. 2 2
города Сарапула 4 4
Урал и Зауралье
Окуневский дистрикт 4 4
Шадринского дистрикта 55 23 78
Екатеринбургского ведомства 3 3
Краснослободского дистрикта 15 15
Исетский дистрикт 3 3
Тюменского у. Карбанской волости 1 1
Верхотурья Уткинской сл. 1 1
Уфимского у. 1 1
Далматов мон-рь (отец Устюжского уезда) 1 1
Сиб. губ. г. Епанчина д. Тушнологовой 1 1
Количество людей 1054 97 1144
В таблице 2 показаны места выхода записавшихся в казаки Челябинской крепости в 1736-1740 годах. Значительная часть этих людей - выходцы из Зауралья, в первую очередь, из Шадринского дистрикта, однако, велико число тех, кто пришел из Европейской части России. Приведение в таблице подробных адресов мест выхода сделало бы ее неудобной для использования, поэтому в качестве адреса обычно указаны города - центры административных образований. Это удобней еще и потому, что в связи с проводившейся с 1708 года реформой управления, названия административных единиц в первой половине XVIII века часто изменялись (Национальные окраины Российской империи, 1997. С. 3-9; Щепетев В.И., 2003. С. 175-176). Одни переселенцы ушли из родных мест за пять лет до записи в казаки Челябинской крепости, другие за 20 лет до этого и т.д. - соответственно люди указывали разные административные образования. Кто-то покинул родной дом, когда административной единицей был уезд, другие - когда были образованы губернии и провинции. Одни указывали местом выхода уезд Великого Устюга, другие - Устюжскую провинцию и т.п. Поэтому в таблице, в случае подобных наложений, указаны не уезды и провинции, а города, которые названы в документе как основная привязка адреса.
Как мы видим, половина первопоселенцев Челябинска - уроженцы близлежащих районов Зауралья, в первую очередь, Шадринского дистрикта. Эти территории были заселены русскими в течение XVII - начале XVIII века. История крестьянской колонизации Сибири, в том числе, и процесс формирования населения зауральских слобод, довольно хорошо изучены. Заселение Западной Сибири происходило преимущественно за счет выходцев из Поморья. Под этим словом до начала XVIII века подразумевалась не только территория побережья северных морей, но и Верхнее Прикамье до Соли Камской (Шунков В.И., 1946. С. 47-55; Преображенский А.А., 1972. С. 56-75). При заселении южных территорий Зауралья (по рекам Исеть и Миасс) переселение из приуральских земель сочеталось с перемещением крестьян из освоенных районов Урала и Сибири (Преображенский А.А., 1972. С. 76-78). На конец XVII - начало XVIII века среди жителей слобод и острогов, расположенных рядом с Зауральской Башкирией, преобладали выходцы из прикамских районов - Кунгура, Соликамска (Преображенский А.А., 1972. С. 77; Кондрашенков А.А., 1966. С. 47). Среди жителей Катайского, Колчеданского острогов и Арамильской и Камышевой слобод, кроме того, был довольно высок процент выходцев из Поволжья - около 10 % (Преображенский А.А., 1972. С. 69).
Несколько меняются тенденции с середины XVIII века. Ю.М. Тарасов писал о заселении Исетского края в XVIII веке выходцами из Прикамья и Поволжья (Тарасов Ю.М., 1961. С. 3-4). В.М. Кабузан отмечает, что население Южного Урала в XVIII веке формировалось под сильным воздействием переселенческого движения, в основном, из Среднего Поволжья (Кабузан В.М., 1990. С. 51). Очевидно, списки первопоселенцев крепостей отражают именно начало процесса смены районов исхода переселенцев в Зауралье (табл. 2). Выходцы из районов Русского Севера, Прикамья и Вятки еще преобладают, но уже заметный процент составляют жители Поволжья. Особенно выделяются районы Городца и Балахны. По мнению В.М. Кабузана, во второй половине XVIII века среди вновь поселившихся в Южном Зауралье переселенцы из Поволжья составляли большинство (Кабузан В.М., 1990. С. 51). Но в Челябинске приток новых жителей происходил преимущественно за счет зауральских мигрантов (Демина Т.А., Черкасова А.С. 1986. С. 63-64).
В целом, более половины первопоселенцев Челябинской крепости составляли зауральские крестьяне, в значительной степени потомки выходцев из Прикамья и прямые выходцы из прикамских земель. Надо отметить, что позже, в 1740-1750-х гг., в Челябинскую крепость переселилось еще 150 семей из Шадринского дистрикта (Рычков П.И., 1999. С. 258-259). В переписи 1739-1740 гг. не указан ни один крещеный «инородец». Тем не менее, общая картина состава населения раннего Челябинска, значительную часть которого составляли прямые переселенцы или потомки выходцев из Прикамья, согласуется с материалами исследований челябинских кладбищ XVIII века.
Можно с большой долей уверенности констатировать, что наличие погребений с использованием бересты и луба свидетельствует о наличии среди погребенных выходцев из Прикамья. Причем это могут быть как крещеные представители финских народов, так и, в меньшей степени, русские, из прикамских старожилов. При сопоставлении материалов исследований русских кладбищ в разных регионах, заметно их отличие по указанному признаку, в Челябинске количество могил с использованием бересты и луба составило 23 %, в Каменске-Уральском так же 23 %, в Верхотурье и Николаевском монастыре - по одному погребению с берестой из исследованных; из 336 могил некрополя Илимского острога лишь в одной расчищен берестяной короб (Молодин В.И., 1999. С. 113-120); из 137 погребений могильника Изюк-I - ни одного с берестой или лубом (Татаурова Л.В., 2001. С. 253-257). Очевидно, что при отсутствии письменных источников, материалы археологических исследований могут быть использованы для подтверждения наличия среди первопоселенцев русских поселений Зауралья XVII-XVIII веков выходцев из Прикамья. Однако, отсутствие подобных погребений вряд ли может свидетельствовать об отсутствии прикамских уроженцев, так как в разных районах Прикамья или даже в разных населенных пунктах ситуация могла отличаться.
Еще одним подтверждением прикамского этнического субстрата в составе населения раннего Челябинска является орнаментация керамики. Основная масса орнаментированных сосудов из слоя Челябинска XVIII - начала XIX века содержит элементы, традиционные для русской посуды: волна, прочерченные горизонтальные линии, сочетание этих элементов и т.д. Тем не менее, в слоях XVIII - начала XIX века найдено несколько фрагментов глиняной посуды, имеющих оттиски решетчатого, зубчатого и округлых штампов, которые были идентифицированы Д.А. Салангиным и Л.Д. Макаровым как характерные для средневековых археологических культур Прикамья, в частности, родановской культуры. Скорее всего, нанесение подобного прикамского орнамента объясняется просто живучестью традиций, маловероятно, что люди, изготавливавшие посуду с этими знаками, соотносили их для себя с собственным пермским либо удмуртским происхождением. Тем не менее, само наличие традиции нанесения подобного орнамента у части населения Челябинска, в сочетании с восточно-финскими элементами погребального обряда на ранних челябинских кладбищах, позволяет констатировать наличие среди населения Челябинска XVIII века ощутимого количества крещеных финнов Прикамья, точнее, их потомков. Определить, хотя бы приблизительно, их количество пока не представляется возможным.
Материалы по Челябинской крепости, вполне возможно, отражают частное проявление гораздо более широкого явления. В то же время, что и Челябинская, были основаны Чебаркульская, Миасская и Еткульская крепости. Состав их первопоселенцев по местам первоначального проживания, был весьма схож с показанным в таблице 2 (РГАДА, ф. 248, оп. 3, кн. 144, л. 855-865, л. 884-903). Наличие среди населения этих крепостей в XVIII веке некоторого количества крещеных прикамских финнов весьма вероятно. Существование в XVII-XVIII вв. финно-пермского субстрата среди русского населения некоторых районов Зауралья, откуда происходила значительная часть первых жителей названных крепостей также вполне возможно. Подтверждением этого являются результаты исследования кладбища XVIII века г. Каменска-Уральского, располагавшегося в районе русской колонизации XVII века. Население Каменского завода (ныне город Каменск-Уральский) составляли, в значительной степени, крестьяне приписных слобод и острогов, «в первую очередь, жившие непосредственно… в Каменской слободе» (Томилов А.Г., 1992. С. 37). В частности, к Каменскому заводу были приписаны крестьяне Катайского и Колчеданского острогов, Каменской, Багаряцкой и Калиновской слобод (Томилов А.Г., 1992. С. 34, 39).
Письменные источники и исследования по истории заселения Зауралья показывают, что среди первопоселенцев Челябинской крепости был весьма высок процент прямых выходцев из Прикамья и потомков переселенцев из этих мест. Данные археологических исследований культурного слоя г. Челябинска свидетельствуют о наличии среди жителей города XVIII века носителей элементов традиционной культуры финнов Прикамья, в частности, погребального обряда и, в незначительной степени, орнаментации керамики. Материалы археологии не противоречат имеющейся информации, но дополняют ее - очевидно, в числе выходцев из Прикамья было немало крещеных прикамских финнов. В письменных источниках они не фигурируют отдельно от русских - будучи православными, они воспринимались как русские, тем более, на колонизируемых территориях. Но, в силу инерции, традиции погребального обряда и керамического производства, в какой-то степени сохранялись и после принятия крещения. Археологические исследования позволили зафиксировать следы этих традиций, причем на стадии угасания - элементы традиционного погребального обряда зафиксированы, в основном, в детских погребениях, фрагменты керамики с прикамским орнаментом не встречаются в слоях, датированных позже начала XIX века.
Развитие в последние годы археологии позднего периода, исследующей памятники Нового времени, привело к появлению информации о различных сторонах жизни людей XVII-XIX вв. В некоторых ситуациях материалы археологии заполняют информационную нишу по периоду, казалось бы, детально освещенному в письменных источниках и исследованиях историков. Комплексное использование данных этнографии, письменных источников и материалов археологии может выявить новые моменты в нашей не очень давней истории.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
РГАДА. ф. 248. оп. 3, кн. 144
Вихляев В.И., Петербургский И.М. Мордва // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века: Коллект. монография / Отв. ред. М.Г. Иванова. - Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. - С. 119-160.
Голубева Л.А. Мордва // Финно-угры и балты в эпоху средневековья. - М., 1987.
Дегтярев И.В. Челябинская старина: сборник статей и материалов по истории Челябинска раннего периода. - Челябинск: Центр историко-культурного наследия г. Челябинска, 1996. - 120 с.
Демина Т.А., Черкасова А.С. Источники формирования городских сословий на Урале во второй половине XVIII в. // Деревня и город Урала в эпоху феодализма: проблема взаимодействия: Сб. науч. тр. / Ред. В.С. Аллаярова, В.Д. Викторова и др. - Свердловск: Изд-во УНЦ АН СССР, 1986. - С. 53-65.
Иванов А.Г. Новые материалы по ранней дате поломской культуры: курганная часть Варнинского могильника // Пермский мир в раннем средневековье: Сб. науч. тр. / Отв. ред. А.Г. Иванов. - Ижевск: Изд-во Удм. ин-та истории, яз. и лит. УрО РАН, 1999. - С. 6-52.
Иванова М.Г. Удмурты // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века: Коллект. монография / Отв. ред. М.Г. Иванова. - Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. - С. 207-255.
Кабузан В.М. Население Урала в 20-60-х гг. XVIII в. (численность, размещение, этнический состав) // Демографические процессы на Урале в эпоху феодализма. Сб. науч. трудов. - Свердловск: УрО АН СССР, 1990. - С. 56-58.
Кондрашенков А.А. Крестьяне Зауралья в XVII-XVIII веках. - Ч. 1, 2. - Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1966.
Коренюк С.И., Мельничук А.Ф. Ильинский некрополь - христианское кладбище с языческими традициями в Перми Великой (вторая половина XVI - вторая половина XVII вв.) // Труды Камской археолого-этнографической экспедиции / Под ред. А.М. Белавина. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2003. - Вып. III - С. 164-182.
Курлаев Е.А. Церковная археология: раскопки в Николаевском монастыре г. Верхотурье в 1989-1990 гг. // Археологические и исторические исследования г. Верхотурья. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 1998. - С. 92-109.
Лычагина Е.Л., Мингалев В.В. Могильник Посер XVIII в. // Труды Камской археолого-этнографической экспедиции / Под ред. А.М. Белавина. - Вып. III. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2003. - С. 155-163.
Макаров Л.Д. Погребальный обряд славяно-русского населения Вятского края// Этнографо-археологические комплексы: проблемы культуры и социума. Том 6. - Новосибирск: «Наука» Сибирская издательская фирма, 2003. - С. 192-232.
Макаров Л.Д. Погребальный обряд старообрядцев Верхокамья (по археологическим материалам и этнографическим параллелям) // Старообрядческий мир Волго-Камья: проблемы комплексного изучения. - Пермь, 2001. - С. 41-45.
Молодин В.И. Некрополь Илимского острога: палеодемографическая реконструкция // Археология восточноевропейской лесостепи. - Вып. 13: Евразийская лесостепь в эпоху металла. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 1999. - С. 113-120.
Монгайт А.Л. Раскопки в Мартирьевской паперти Софийского собора в Новгороде // КСИИМК. - 1949. - Вып. XXIV. - С. 70-75.
Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления / Отв. ред. С.Г. Агаджанов, В.В. Трепавлов. - М.: Славянский диалог, 1997. - 416 с.
Оборин В.А. Коми-пермяки // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века: Коллект. монография / Отв. ред. М.Г. Иванова. - Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. - С. 255-298.
Останина Т.И. Население Среднего Прикамья в III-V веках. - Ижевск: Изд-во Удм. ин-та истории, яз. и лит. УрО РАН, 1991. - 327 с.
Панова Т.Д. Погребальные комплексы на территории Московского Кремля // Советская археология. - 1989. - № 1. - С. 219-233.
Панова Т.Д. Царство смерти. Погребальный обряд средневековой Руси XI-XVI веков. - М.: «Радуница», 2004. - 195 с.: ил.
Погорелов С.Н., Святов В.Н. Захоронения первопоселенцев г. Верхотурья и г. Каменска-Уральского // Культура русских в археологических исследованиях: Сб. науч. трудов / Под ред. Л.В. Татауровой. - Омск: Изд-во Омск. пед. ун-та, 2002. - С. 118-121.
Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI - начале XVIII в. - М.: Наука, 1972. - 261 с.
Рычков П.И. Топография Оренбургской губернии. - Уфа: Китап, 1999. - 312 с.
Савельева Э.А., Истомина Т.В., Королев К.С. Пермь вычегодская // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века: Коллект. монография / Отв. ред. М.Г. Иванова. - Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. - С. 299-349.
Самигулов Г.Х. Первое Челябинское кладбище (по итогам археологических раскопок) // Культура русских в археологических исследованиях: Сборник научных трудов / Под ред. Л.В. Татауровой. - Омск: Изд-во Омск. пед. ун-та. - 2002а. - С. 133-136.
Самигулов Г.Х. Финно-угорские элементы некоторых погребений первопоселенцев г. Челябинска // Этнические взаимодействия на Южном Урале. Тезисы докладов регион. научно-практической конференции / Ред. А.Д. Таиров и др. - Челябинск: Изд-во ЧелГУ. - 2002б. - С. 191-193.
Тарасов Ю.М. Заселение Исетского края в XVII-XIX вв. - Челябинск: Изд-во ЧГПИ, 1961. - 15 с.
Татаурова Л.В. Об одном из элементов погребального обряда русских по данным археологии // Интеграция археологических и этнографических исследований / Ред.: Тихонов С.С., Татауров С.Ф. и др. - Омск; Ханты-Мансийск: Изд-во Омск. гос. пед. ун-та, 2002. - С. 235-236.
Татаурова Л.В. Русские: итоги археологического изучения // История и культура Сибири: Материалы юбилейной научной сессии Омского филиала Объединенного института истории, филологии и философии Сибирского отделения Российской академии наук / Под ред. А.Г. Селезнева, Н.А. Томилова. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2001. - С. 253-257.
Томилов А.Г. К истории формирования приписной деревни Урала в начале XVIII в. // Государственные крестьяне Урала в эпоху феодализма. - Екатеринбург: Уральское отделение РАН, 1992 г. - С. 31-39.
Шеляпина П.С. Археологические наблюдения в Московском Кремле в 1963-1965 гг. // МИА. - 1971. - Т. IV. - № 167. - С. 117-154.
Шунков В.И. Очерки по истории колонизации Сибири в XVII - начале XVIII веков. - М.: Наука, 1946. - 228 с.
Шутова Н.И. Дохристианские культовые памятники в удмуртской религиозной традиции: Опыт комплексного исследования. - Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2001. - 304 с.
Щепетев В.И. История государственного управления в России: Учеб. для студ. высш. учеб. заведений. - М.: ВЛАДОС, 2003. - 512 с.
Юшко А.А. Историческая география Московской земли // КСИА. - 1976. - № 146. - С. 73-74.
Статья под катом
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ФОРМИРОВАНИЯ РУССКОГО НАСЕЛЕНИЯ ЗАУРАЛЬЯ XVII-XVIII вв.
(попытка комплексного подхода на примере населения Челябинской крепости)
Самигулов Г.Х.
По мере присоединения Московским государством новых земель на востоке, происходила ассимиляция русскими части населения осваиваемых территорий. Процесс вливания представителей разных народов в состав русской нации обуславливался, в первую очередь, христианизацией. Само крещение «инородцев» не означало немедленной русификации, но ликвидировало некий психологический порог - для новокрещеных принятие «нового» бога, а потом и признание его единственно сущим, снимало проблему различия в мировоззрении с русскими; для последних православие, наряду с языком, было основным признаком «своих». В дальнейшем труднее всего было сохранить самоидентификацию тем представителям местных народов, которые проживали в местах со смешанным населением, в частности, в городах. В местах компактного проживания (в деревнях) крещение обычно не влекло за собой изменения этнического самосознания.
Еще одну категорию крещеных аборигенов присоединенных земель, с большой долей вероятности вливавшуюся в состав русского этноса, составляли люди, вовлеченные в процесс дальнейшего русского продвижения на восток. В первую очередь я имею в виду представителей финнов Прикамья, двинувшихся вместе с русскими (или уже как русские) заселять зауральские территории. Однако, сам процесс вовлечения в волну переселения захватил, в какой-то степени, и народы Сибири.
Зафиксировать этот процесс, выделить «новообращенных» русских на основании архивных материалов возможно далеко не всегда. В.А. Оборин выявлял крещеных коми-пермяков среди жителей Кудымкара XVII века, по писцовым книгам, на основании фамилий, имеющих пермские корни (Оборин В.А., 1999. С. 268-270). Но, скорее всего, не все крещеные коми носили фамилии, образованные из родовых прозвищ и т.п., бытовали фамилии, данные по крестному отцу, православному празднику, на который пришлось крещение и пр. - таких крещеных коми невозможно выявить, пользуясь просто пофамильными списками. Если нет «говорящей фамилии», при отсутствии архивных документов, в которых есть четкие указания на этническое происхождение, определить кто русский «от веку», а кто стал таковым недавно практически невозможно.
Если непросто выделить среди русских крещеных «инородцев» в местах их постоянного проживания, то еще более усложняется ситуация с их выявлением по письменным документам XVII-XVIII вв. в Зауралье. Очевидно, на новых территориях, в окружении абсолютных инородцев, т.е. некрещеных, крещеные аборигены Прикамья воспринимались русскими (а, возможно, и считали себя таковыми). В «Топографии Оренбургской» П.И. Рычков перечисляет некрещеные представители каких народов жили на территории губернии в середине XVIII в., называет их количество, кратко описывает обычаи и совершенно ничего не пишет об «инородцах» крещеных (Рычков П.И., 1999. С. 95-100). В.М. Кабузан, в своей статье о населении Урала XVIII в., написанной на основании обширного материала, отмечает, что крещеных «инородцев» на территории Южного Зауралья не зафиксировано. При этом он ссылается на указ Сената, предписывавший при проведении ревизий (переписей), учитывать крещеных инородцев отдельно (Кабузан В.М., 1990. С. 50). Возможно, в составе крестьян, переселявшихся в XVII-XVIII вв. в Зауралье, на самом деле не было крещеных коми, удмуртов и т.д.? Представляется, что частично ответить на этот вопрос можно, сопоставив данные письменных источников и материалы археологического изучения памятников Урала и Зауралья нового времени.
В 1996 и 2004 годах в Челябинске были исследованы погребения двух кладбищ, датированных XVIII веком. Информации письменных источников об этих кладбищах не найдено. На одном кладбище, располагавшемся внутри стен Челябинской крепости, рядом с церковью Николая Чудотворца, и функционировавшем ориентировочно в 1740-1771 гг., выявлено более 115 могил. На втором, которое предположительно находилось за стеной первой Челябинской крепости и действовало в 1736-1740 гг., исследовано 9 погребений. Об особенностях некоторых погребений ранних кладбищ Челябинска уже упоминалось (Самигулов Г.Х., 2002а. С. 133-136; Самигулов Г.Х., 2002б. С. 191-193), далее дана более подробная информация.
Практически все исследованные в Челябинске погребения имели ориентировку запад - восток (лишь в одном случае, восток - запад), с отклонениями до 35º, погребенные лежали головой на запад. Зафиксированы следующие варианты оформления внутримогильного пространства: погребения в дощатых гробах трапециевидной или прямоугольной формы, сбитых кованными четырехгранными гвоздями; захоронения в колодах (гробах, выдолбленных из цельного ствола дерева); помещение в гроб тела, обернутого берестой; погребение без гроба - в берестяном или лубяном «саване»; покрытие гроба берестой; помещение тела, обернутого в бересту или на берестяной подстилке, в деревянный короб, без крышки и дна. Ниже, в таблице 1, дана раскладка перечисленных элементов погребального обряда по двум кладбищам.
Таблица 1. Оформление внутримогильного пространства исследованных погребений XVIII века в Челябинске.
Оформление погребений кладбище 1 кладбище 2 по двум кладбищам Всего
взросл. детск. взросл. детск. взросл. детск.
к-во % к-во % к-во % к-во % к-во % к-во % к-во %
Гробы без доп. элементов 40 78,5 15 28,9 3 60 43 77 15 27 58 51,8
Колоды 3 5,9 23 44,2 1 20 1 25 4 8 24 42,5 28 25
Погребение в гробу тела обернутого берестой 2 3,9 1 1,7 2 4 1 2 3 2,7
Покрытие гроба берестой 1 1,9 1 2 1 0,9
Погребения с лубом или берестой в дощатом коробе 5 9,8 5 9,6 5 9 5 9 10 8,9
Погребение на берестяной подстилке 1 1,7 1 20 1 2 2 1,8
Оборачивание лубом или берестой 7 13,5 3 75 10 17,5 10 8,9
Всего погребений с гробами 62 55,4
Всего погребений с колодами 28 25
Всего погребений с берестой или лубом 26 23,2
Всего погребений 51 52 5 4 56 56 112
Определить характер оформления погребений, т.е. как хоронили покойника − в гробу, колоде, коробе без дна или оборачивали в бересту или луб − удалось для 112 погребений. Если рассматривать общую тенденцию, то явно прослеживается преобладание погребений в гробах − 55,4 %, погребения в колодах составляют 25 %, с использованием коры похоронено 23,2 %. Некоторое расхождение в цифрах происходит из-за того, что в трех случаях в гроб было положено тело, обернутое берестой (2,7 %), и в одном случае берестой был покрыт гроб (0,9 %). Картина меняется если разделить погребения на две возрастные группы - детские и взрослые. Деление, в данном случае, произведено условно, могильные ямы от 160 см длиной отнесены к взрослым. Несмотря на довольно произвольный подход, подобное разделение, на наш взгляд, позволяет выделить погребения детей до 10-13 лет. Здесь ситуация выглядит следующим образом. Среди детских погребений преобладают могилы с колодами - 42,5 %, береста и луб использованы в 30,5 % погребений, гробы зафиксированы в 29 % могил. Во взрослых погребениях: гробы - в 83 % могил, колоды - в 8 % и береста или луб использовались в 15 % могил.
Можно сказать, что данные по взрослым и детским погребениям являются противоположными, если для детских погребений более характерны колоды, использование коры и могилы с гробами количественно примерно равны, то погребения взрослых в абсолютном большинстве совершались в гробах. Возможно, это является свидетельством отмирания традиции, старые формы погребения применялись, в основном, в тех случаях, когда это было менее хлопотно, требовало не так много усилий. Челябинск расположен в лесостепной полосе и, хотя рядом с крепостью и был сосновый бор, тем не менее, найти дерево для изготовления колоды для взрослого человека было не так просто, так же как надрать пласты бересты или луба для взрослого погребения. В случае с детскими погребениями эти проблемы решались проще. Поэтому в детских могилах в большей степени отражены архаичные погребальные традиции - их соблюдение не требовало чрезмерных усилий. Сходная картина описана для материалов исследований кладбища первопоселенцев Каменска-Уральского, там оборачивание в бересту зафиксировано в детских погребениях, а во взрослых берестой покрывались гробы. Очевидно, в XVIII веке переселенцы из северо-восточных районов европейской России в Зауралье постепенно отходили от погребальных традиций, принесенных с прежних мест обитания. Происходило это как под влиянием православной церкви, так и в силу контактов с выходцами из других районов, хоронивших покойников в гробах.
В одном из детских погребений кладбища на углу улиц Кирова и К. Маркса тело было ориентировано головой на восток, что противоречит православному погребальному канону, при этом в погребении найден крест-тельник. Единичное погребение с восточной ориентировкой обнаружено на могильнике Изюк-I (Татаурова Л.В., 2002. С. 326), аналогичные могилы были выявлены на Ильинском могильнике в Прикамье, при раскопках в Чердыни было расчищено детское погребение в лубяном коробе, с восточной ориентировкой, аналогичный признак имели 20 % могил на Русиновском могильнике XVIII века, где были похоронены крещеные коми-пермяки (Коренюк С.И., Мельничук А.Ф., 2003. С. 178-179; Макаров Л.Д., 2001. С. 43). В Прикамье, на Егошихинском кладбище Перми и могильнике XVIII в. Посёр зафиксированы также погребения с южной ориентировкой (Лычагина Е.Л., Мингалев В.В., 2003. С. 156-160).
Использование бересты и луба, наряду с колодами и гробами, характерно для традиционного погребального обряда поволжско-камских финнов от раннего средневековья до XVIII в., а в некоторых случаях до этнографической современности (Вихляев В.И., Петербургский И.М., 1999. С. 122; Голубева Л.А., 1987. С. 101; Иванов А.Г., 1999. С. 24; Иванова М.Г., 1999. С. 219; Оборин В.А., 1999. С. 267; Останина Т.И., 1991. С. 26; Савельева Э.А., Истомина Т.В., Королев К.С., 1999. С. 320; Шутова Н.И., 2001. С. 109-110, 116, 126). Очевидно, по мере проникновения русского населения в Прикамье и Вятскую землю, происходило взаимовлияние в самых различных сферах, в том числе и в погребальном обряде. Можно привести пример, по крайней мере, одного кладбища, датированного XVII веком, исследованного в Пермском Прикамье, где выявлены погребения в колодах (корытцах), гробах, сбитых гвоздями, и с оборачиванием в бересту и луб (Коренюк С.И., Мельничук А.Ф., 2003. С. 165-174). Причем авторы связывают особенности памятника именно с взаимодействием христианского русского и языческого местного населения; оборачивание тела берестой они относят к признакам раннего этапа русского освоения Прикамья (Коренюк С.И., Мельничук А.Ф., 2003. С. 165). На Русиновском могильнике XVIII века Л.Д. Макаров отмечает как характерную для пермяков черту погребального обряда наличие «берестяных покрытий верхней части погребальных конструкций (гробовищ)» (Макаров Л.Д., 2001. С. 43). На русских могильниках Никульчинском II и Зуево-Ключевском III, датированных XVI-XVII и XVII-XIX вв. соответственно, зафиксированы погребения на циновках и с оборачиванием в кору; на Усть-Чепецком могильнике XII-XIV вв. - различные варианты оформления внутримогильного пространства с использованием коры и бересты (Макаров Л.Д., 2003. С. 207. Табл. 3).
В собственно славянском, позже русском погребальном обряде, береста использовалась вятичами - известны погребения XII в. в берестяных саванах и в долбленых колодах в Москве (Шеляпина П.С., 1971. С. 146-148; Панова Т.Д., 1989. С. 219-233). Кроме того, покрытие гроба берестой зафиксировано при раскопках в Новгороде (Монгайт А.Л., 1949. С. 72). А.А. Юшко описывает погребения в дощатых составных ящиках и одно погребение в колоде для курганного могильника вятичей XII-XIV вв. (Юшко А.А., 1976. С. 73-74). Т.Д. Панова в исследовании, посвященном средневековому русскому православному обряду, отмечает, что наибольшее количество погребений с берестой выявлено в Новгороде и его округе - самые ранние датируются XII в., самое позднее - XVI-XVII вв.; единичные погребения с берестой и лубом были выявлены в Старой Рязани и Переславле Залесском, группа могил с оборачиванием дощатых гробов берестой исследована в Минске, все эти погребения относятся к периоду XII - начало XIV вв.; две могилы XVI в. в Кашине; одно погребение с берестой, относящееся к XVII-XVIII вв. найдено в Киеве (Панова Т.Д., 2004. С. 69, 147-149). По мнению Т.Д. Пановой, использование бересты и луба в погребальном обряде является следствием «достаточно тесных связей Северо-Восточной Руси с угро-финскими племенами, особенно в XI-XII вв. … остальные случаи использования бересты относятся к позднему периоду и весьма малочисленны» (Панова Т.Д., 2004. С. 69).
Ситуация, выявленная при исследовании кладбищ XVIII века в Челябинске, не уникальна для русских некрополей восточных склонов Урала и Зауралья. При охранных исследованиях кладбища первопоселенцев города Каменска-Уральского Свердловской области, датируемого первой половиной XVIII века, береста была зафиксирована в 10 из 43 расчищенных погребений. Причем детей заворачивали в бересту, а во взрослых погребениях гробы покрывались сверху двумя слоями бересты, возможно, заменявшей крышку (Погорелов С.Н., Святов В.Н., 2002. С. 119). При обследовании нескольких погребений кладбища Николаевского монастыря была расчищена могильная яма, выстланная двумя слоями бересты, между которыми зафиксирована прослойка углей (Курлаев Е.А., 1998. С. 97).
Мы можем сопоставить материалы археологических исследований с данными письменных источников и информацией исследований по истории заселения Зауралья. Челябинская крепость была основана в 1736 году и заселена записанными в казаки крестьянами Зауральских слобод, на основании указа от 11 февраля 1736 года (ПСЗ, Т. IX, № 6890). Таблица 2 составлена на основании данных переписи казаков крепости, проведенной в конце 1739 г. (1 список) и весной 1740 гг. (2 список) (Дегтярев В.И., 1996. С. 56-96; РГАДА, ф. 248, оп. 3, кн. 144, л. 781-834об., 866-882об.).
Таблица 2. Места выхода первопоселенцев Челябинска по «Переписным книгам» 1739-1740 гг.
Места выхода По спискам записавшихся в Челябинскую крепость семей
список 1 список 2 всего по двум спискам
Санкт Петербургская губ., г. Городец 1
Новг. губ. с. Охоны д. Мелестовой 1 1
Новгородского уезду 4 4
Нижегородская губерния, Городецкий уезд 5 5
Ниж. губ. Хохломской волости 1 1
Нижегородской губернии Балахонского уезду 5 5
города Нижняго 1 1
города Юрьева 1 1
Костромского у. 1 1
Переславля Залеского 1 1
Ерославля Спасского 1 1
г. Лухи д. Корцовой 1 1
Серпуховского у. 1 1
города Чарыкского (Чаранского) 3 3
города Ярославля 1 1
Елинского города 1 1
города Малмыжа 1 1
города Синбирского 3 3
города Невля 1 1
города Юрьевца Повольского 1 1
города Володимера 1 1
города Ядрин 1 1
Казанской губернии Шаншуровского уезду деревни Сидоровой 1 1
Каз губ. деревни Толкаши 1 1
Каз. уезду 1 1
Архангельской губернии, 2 2
Важеского уезду 3 3
Олонецкого уезду 2 2
Вологда 1 1
Вологодского уезду 5 5
Колмогорского уезду 1 1
Тотемского уезду 1 1
Кайгородского уезду 2 2
Ново Охонской волости 1 1
Устюга Великого 13 1 14
Соли Вычегодской 1 1
города Кунгура 7 2 9
Соли Камской 3 3
города Осы 2 2
г. Чердыни 4 1 5
города Хлынов 1 1
Вятской пров. 2 2
города Сарапула 4 4
Урал и Зауралье
Окуневский дистрикт 4 4
Шадринского дистрикта 55 23 78
Екатеринбургского ведомства 3 3
Краснослободского дистрикта 15 15
Исетский дистрикт 3 3
Тюменского у. Карбанской волости 1 1
Верхотурья Уткинской сл. 1 1
Уфимского у. 1 1
Далматов мон-рь (отец Устюжского уезда) 1 1
Сиб. губ. г. Епанчина д. Тушнологовой 1 1
Количество людей 1054 97 1144
В таблице 2 показаны места выхода записавшихся в казаки Челябинской крепости в 1736-1740 годах. Значительная часть этих людей - выходцы из Зауралья, в первую очередь, из Шадринского дистрикта, однако, велико число тех, кто пришел из Европейской части России. Приведение в таблице подробных адресов мест выхода сделало бы ее неудобной для использования, поэтому в качестве адреса обычно указаны города - центры административных образований. Это удобней еще и потому, что в связи с проводившейся с 1708 года реформой управления, названия административных единиц в первой половине XVIII века часто изменялись (Национальные окраины Российской империи, 1997. С. 3-9; Щепетев В.И., 2003. С. 175-176). Одни переселенцы ушли из родных мест за пять лет до записи в казаки Челябинской крепости, другие за 20 лет до этого и т.д. - соответственно люди указывали разные административные образования. Кто-то покинул родной дом, когда административной единицей был уезд, другие - когда были образованы губернии и провинции. Одни указывали местом выхода уезд Великого Устюга, другие - Устюжскую провинцию и т.п. Поэтому в таблице, в случае подобных наложений, указаны не уезды и провинции, а города, которые названы в документе как основная привязка адреса.
Как мы видим, половина первопоселенцев Челябинска - уроженцы близлежащих районов Зауралья, в первую очередь, Шадринского дистрикта. Эти территории были заселены русскими в течение XVII - начале XVIII века. История крестьянской колонизации Сибири, в том числе, и процесс формирования населения зауральских слобод, довольно хорошо изучены. Заселение Западной Сибири происходило преимущественно за счет выходцев из Поморья. Под этим словом до начала XVIII века подразумевалась не только территория побережья северных морей, но и Верхнее Прикамье до Соли Камской (Шунков В.И., 1946. С. 47-55; Преображенский А.А., 1972. С. 56-75). При заселении южных территорий Зауралья (по рекам Исеть и Миасс) переселение из приуральских земель сочеталось с перемещением крестьян из освоенных районов Урала и Сибири (Преображенский А.А., 1972. С. 76-78). На конец XVII - начало XVIII века среди жителей слобод и острогов, расположенных рядом с Зауральской Башкирией, преобладали выходцы из прикамских районов - Кунгура, Соликамска (Преображенский А.А., 1972. С. 77; Кондрашенков А.А., 1966. С. 47). Среди жителей Катайского, Колчеданского острогов и Арамильской и Камышевой слобод, кроме того, был довольно высок процент выходцев из Поволжья - около 10 % (Преображенский А.А., 1972. С. 69).
Несколько меняются тенденции с середины XVIII века. Ю.М. Тарасов писал о заселении Исетского края в XVIII веке выходцами из Прикамья и Поволжья (Тарасов Ю.М., 1961. С. 3-4). В.М. Кабузан отмечает, что население Южного Урала в XVIII веке формировалось под сильным воздействием переселенческого движения, в основном, из Среднего Поволжья (Кабузан В.М., 1990. С. 51). Очевидно, списки первопоселенцев крепостей отражают именно начало процесса смены районов исхода переселенцев в Зауралье (табл. 2). Выходцы из районов Русского Севера, Прикамья и Вятки еще преобладают, но уже заметный процент составляют жители Поволжья. Особенно выделяются районы Городца и Балахны. По мнению В.М. Кабузана, во второй половине XVIII века среди вновь поселившихся в Южном Зауралье переселенцы из Поволжья составляли большинство (Кабузан В.М., 1990. С. 51). Но в Челябинске приток новых жителей происходил преимущественно за счет зауральских мигрантов (Демина Т.А., Черкасова А.С. 1986. С. 63-64).
В целом, более половины первопоселенцев Челябинской крепости составляли зауральские крестьяне, в значительной степени потомки выходцев из Прикамья и прямые выходцы из прикамских земель. Надо отметить, что позже, в 1740-1750-х гг., в Челябинскую крепость переселилось еще 150 семей из Шадринского дистрикта (Рычков П.И., 1999. С. 258-259). В переписи 1739-1740 гг. не указан ни один крещеный «инородец». Тем не менее, общая картина состава населения раннего Челябинска, значительную часть которого составляли прямые переселенцы или потомки выходцев из Прикамья, согласуется с материалами исследований челябинских кладбищ XVIII века.
Можно с большой долей уверенности констатировать, что наличие погребений с использованием бересты и луба свидетельствует о наличии среди погребенных выходцев из Прикамья. Причем это могут быть как крещеные представители финских народов, так и, в меньшей степени, русские, из прикамских старожилов. При сопоставлении материалов исследований русских кладбищ в разных регионах, заметно их отличие по указанному признаку, в Челябинске количество могил с использованием бересты и луба составило 23 %, в Каменске-Уральском так же 23 %, в Верхотурье и Николаевском монастыре - по одному погребению с берестой из исследованных; из 336 могил некрополя Илимского острога лишь в одной расчищен берестяной короб (Молодин В.И., 1999. С. 113-120); из 137 погребений могильника Изюк-I - ни одного с берестой или лубом (Татаурова Л.В., 2001. С. 253-257). Очевидно, что при отсутствии письменных источников, материалы археологических исследований могут быть использованы для подтверждения наличия среди первопоселенцев русских поселений Зауралья XVII-XVIII веков выходцев из Прикамья. Однако, отсутствие подобных погребений вряд ли может свидетельствовать об отсутствии прикамских уроженцев, так как в разных районах Прикамья или даже в разных населенных пунктах ситуация могла отличаться.
Еще одним подтверждением прикамского этнического субстрата в составе населения раннего Челябинска является орнаментация керамики. Основная масса орнаментированных сосудов из слоя Челябинска XVIII - начала XIX века содержит элементы, традиционные для русской посуды: волна, прочерченные горизонтальные линии, сочетание этих элементов и т.д. Тем не менее, в слоях XVIII - начала XIX века найдено несколько фрагментов глиняной посуды, имеющих оттиски решетчатого, зубчатого и округлых штампов, которые были идентифицированы Д.А. Салангиным и Л.Д. Макаровым как характерные для средневековых археологических культур Прикамья, в частности, родановской культуры. Скорее всего, нанесение подобного прикамского орнамента объясняется просто живучестью традиций, маловероятно, что люди, изготавливавшие посуду с этими знаками, соотносили их для себя с собственным пермским либо удмуртским происхождением. Тем не менее, само наличие традиции нанесения подобного орнамента у части населения Челябинска, в сочетании с восточно-финскими элементами погребального обряда на ранних челябинских кладбищах, позволяет констатировать наличие среди населения Челябинска XVIII века ощутимого количества крещеных финнов Прикамья, точнее, их потомков. Определить, хотя бы приблизительно, их количество пока не представляется возможным.
Материалы по Челябинской крепости, вполне возможно, отражают частное проявление гораздо более широкого явления. В то же время, что и Челябинская, были основаны Чебаркульская, Миасская и Еткульская крепости. Состав их первопоселенцев по местам первоначального проживания, был весьма схож с показанным в таблице 2 (РГАДА, ф. 248, оп. 3, кн. 144, л. 855-865, л. 884-903). Наличие среди населения этих крепостей в XVIII веке некоторого количества крещеных прикамских финнов весьма вероятно. Существование в XVII-XVIII вв. финно-пермского субстрата среди русского населения некоторых районов Зауралья, откуда происходила значительная часть первых жителей названных крепостей также вполне возможно. Подтверждением этого являются результаты исследования кладбища XVIII века г. Каменска-Уральского, располагавшегося в районе русской колонизации XVII века. Население Каменского завода (ныне город Каменск-Уральский) составляли, в значительной степени, крестьяне приписных слобод и острогов, «в первую очередь, жившие непосредственно… в Каменской слободе» (Томилов А.Г., 1992. С. 37). В частности, к Каменскому заводу были приписаны крестьяне Катайского и Колчеданского острогов, Каменской, Багаряцкой и Калиновской слобод (Томилов А.Г., 1992. С. 34, 39).
Письменные источники и исследования по истории заселения Зауралья показывают, что среди первопоселенцев Челябинской крепости был весьма высок процент прямых выходцев из Прикамья и потомков переселенцев из этих мест. Данные археологических исследований культурного слоя г. Челябинска свидетельствуют о наличии среди жителей города XVIII века носителей элементов традиционной культуры финнов Прикамья, в частности, погребального обряда и, в незначительной степени, орнаментации керамики. Материалы археологии не противоречат имеющейся информации, но дополняют ее - очевидно, в числе выходцев из Прикамья было немало крещеных прикамских финнов. В письменных источниках они не фигурируют отдельно от русских - будучи православными, они воспринимались как русские, тем более, на колонизируемых территориях. Но, в силу инерции, традиции погребального обряда и керамического производства, в какой-то степени сохранялись и после принятия крещения. Археологические исследования позволили зафиксировать следы этих традиций, причем на стадии угасания - элементы традиционного погребального обряда зафиксированы, в основном, в детских погребениях, фрагменты керамики с прикамским орнаментом не встречаются в слоях, датированных позже начала XIX века.
Развитие в последние годы археологии позднего периода, исследующей памятники Нового времени, привело к появлению информации о различных сторонах жизни людей XVII-XIX вв. В некоторых ситуациях материалы археологии заполняют информационную нишу по периоду, казалось бы, детально освещенному в письменных источниках и исследованиях историков. Комплексное использование данных этнографии, письменных источников и материалов археологии может выявить новые моменты в нашей не очень давней истории.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
РГАДА. ф. 248. оп. 3, кн. 144
Вихляев В.И., Петербургский И.М. Мордва // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века: Коллект. монография / Отв. ред. М.Г. Иванова. - Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. - С. 119-160.
Голубева Л.А. Мордва // Финно-угры и балты в эпоху средневековья. - М., 1987.
Дегтярев И.В. Челябинская старина: сборник статей и материалов по истории Челябинска раннего периода. - Челябинск: Центр историко-культурного наследия г. Челябинска, 1996. - 120 с.
Демина Т.А., Черкасова А.С. Источники формирования городских сословий на Урале во второй половине XVIII в. // Деревня и город Урала в эпоху феодализма: проблема взаимодействия: Сб. науч. тр. / Ред. В.С. Аллаярова, В.Д. Викторова и др. - Свердловск: Изд-во УНЦ АН СССР, 1986. - С. 53-65.
Иванов А.Г. Новые материалы по ранней дате поломской культуры: курганная часть Варнинского могильника // Пермский мир в раннем средневековье: Сб. науч. тр. / Отв. ред. А.Г. Иванов. - Ижевск: Изд-во Удм. ин-та истории, яз. и лит. УрО РАН, 1999. - С. 6-52.
Иванова М.Г. Удмурты // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века: Коллект. монография / Отв. ред. М.Г. Иванова. - Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. - С. 207-255.
Кабузан В.М. Население Урала в 20-60-х гг. XVIII в. (численность, размещение, этнический состав) // Демографические процессы на Урале в эпоху феодализма. Сб. науч. трудов. - Свердловск: УрО АН СССР, 1990. - С. 56-58.
Кондрашенков А.А. Крестьяне Зауралья в XVII-XVIII веках. - Ч. 1, 2. - Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1966.
Коренюк С.И., Мельничук А.Ф. Ильинский некрополь - христианское кладбище с языческими традициями в Перми Великой (вторая половина XVI - вторая половина XVII вв.) // Труды Камской археолого-этнографической экспедиции / Под ред. А.М. Белавина. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2003. - Вып. III - С. 164-182.
Курлаев Е.А. Церковная археология: раскопки в Николаевском монастыре г. Верхотурье в 1989-1990 гг. // Археологические и исторические исследования г. Верхотурья. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 1998. - С. 92-109.
Лычагина Е.Л., Мингалев В.В. Могильник Посер XVIII в. // Труды Камской археолого-этнографической экспедиции / Под ред. А.М. Белавина. - Вып. III. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2003. - С. 155-163.
Макаров Л.Д. Погребальный обряд славяно-русского населения Вятского края// Этнографо-археологические комплексы: проблемы культуры и социума. Том 6. - Новосибирск: «Наука» Сибирская издательская фирма, 2003. - С. 192-232.
Макаров Л.Д. Погребальный обряд старообрядцев Верхокамья (по археологическим материалам и этнографическим параллелям) // Старообрядческий мир Волго-Камья: проблемы комплексного изучения. - Пермь, 2001. - С. 41-45.
Молодин В.И. Некрополь Илимского острога: палеодемографическая реконструкция // Археология восточноевропейской лесостепи. - Вып. 13: Евразийская лесостепь в эпоху металла. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 1999. - С. 113-120.
Монгайт А.Л. Раскопки в Мартирьевской паперти Софийского собора в Новгороде // КСИИМК. - 1949. - Вып. XXIV. - С. 70-75.
Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления / Отв. ред. С.Г. Агаджанов, В.В. Трепавлов. - М.: Славянский диалог, 1997. - 416 с.
Оборин В.А. Коми-пермяки // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века: Коллект. монография / Отв. ред. М.Г. Иванова. - Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. - С. 255-298.
Останина Т.И. Население Среднего Прикамья в III-V веках. - Ижевск: Изд-во Удм. ин-та истории, яз. и лит. УрО РАН, 1991. - 327 с.
Панова Т.Д. Погребальные комплексы на территории Московского Кремля // Советская археология. - 1989. - № 1. - С. 219-233.
Панова Т.Д. Царство смерти. Погребальный обряд средневековой Руси XI-XVI веков. - М.: «Радуница», 2004. - 195 с.: ил.
Погорелов С.Н., Святов В.Н. Захоронения первопоселенцев г. Верхотурья и г. Каменска-Уральского // Культура русских в археологических исследованиях: Сб. науч. трудов / Под ред. Л.В. Татауровой. - Омск: Изд-во Омск. пед. ун-та, 2002. - С. 118-121.
Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI - начале XVIII в. - М.: Наука, 1972. - 261 с.
Рычков П.И. Топография Оренбургской губернии. - Уфа: Китап, 1999. - 312 с.
Савельева Э.А., Истомина Т.В., Королев К.С. Пермь вычегодская // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века: Коллект. монография / Отв. ред. М.Г. Иванова. - Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. - С. 299-349.
Самигулов Г.Х. Первое Челябинское кладбище (по итогам археологических раскопок) // Культура русских в археологических исследованиях: Сборник научных трудов / Под ред. Л.В. Татауровой. - Омск: Изд-во Омск. пед. ун-та. - 2002а. - С. 133-136.
Самигулов Г.Х. Финно-угорские элементы некоторых погребений первопоселенцев г. Челябинска // Этнические взаимодействия на Южном Урале. Тезисы докладов регион. научно-практической конференции / Ред. А.Д. Таиров и др. - Челябинск: Изд-во ЧелГУ. - 2002б. - С. 191-193.
Тарасов Ю.М. Заселение Исетского края в XVII-XIX вв. - Челябинск: Изд-во ЧГПИ, 1961. - 15 с.
Татаурова Л.В. Об одном из элементов погребального обряда русских по данным археологии // Интеграция археологических и этнографических исследований / Ред.: Тихонов С.С., Татауров С.Ф. и др. - Омск; Ханты-Мансийск: Изд-во Омск. гос. пед. ун-та, 2002. - С. 235-236.
Татаурова Л.В. Русские: итоги археологического изучения // История и культура Сибири: Материалы юбилейной научной сессии Омского филиала Объединенного института истории, филологии и философии Сибирского отделения Российской академии наук / Под ред. А.Г. Селезнева, Н.А. Томилова. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2001. - С. 253-257.
Томилов А.Г. К истории формирования приписной деревни Урала в начале XVIII в. // Государственные крестьяне Урала в эпоху феодализма. - Екатеринбург: Уральское отделение РАН, 1992 г. - С. 31-39.
Шеляпина П.С. Археологические наблюдения в Московском Кремле в 1963-1965 гг. // МИА. - 1971. - Т. IV. - № 167. - С. 117-154.
Шунков В.И. Очерки по истории колонизации Сибири в XVII - начале XVIII веков. - М.: Наука, 1946. - 228 с.
Шутова Н.И. Дохристианские культовые памятники в удмуртской религиозной традиции: Опыт комплексного исследования. - Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2001. - 304 с.
Щепетев В.И. История государственного управления в России: Учеб. для студ. высш. учеб. заведений. - М.: ВЛАДОС, 2003. - 512 с.
Юшко А.А. Историческая география Московской земли // КСИА. - 1976. - № 146. - С. 73-74.