ПРИВРАТНИК
15/28 мая 2020 года на 68-м году жизни на праздник Вознесения Господня отошел ко Господу один из ветеранов движения Р.П.Ц.З. в России, член первого прихода Зарубежной Церкви в Санкт-Петербурге Александр Викторович Владимиров.
Уж не помню, как мы познакомились с Александром, 30 лет прошло, а 90-й год и, вообще, 90-е были такими насыщенными делами и контактами, что всех их упомнить было бы мудрено. Но, ежели вспоминать первые службы в крипте Казанской церкви Воскресенского Новодевичьего монастыря, что в Петербурге на Московском проспекте д.100, то без рассказа об Александре не обойтись. Высокий, широкоплечий, черная рубашка, черные брюки, черные сапоги, вьющиеся светлые волосы, короткая борода, ясный открытый взор. Таким он представал перед всяким переступающим порог подземного храма во имя Новомучеников и Исповедников Российских, первого храма Р.П.Ц.З. в Петербурге. Ему в 90-м было 37, мне 29. Мы быстро с ним сошлись, он был прост и открыт в общении, не имел "двойного дна", был прямолинеен.
«Я - привратник», так он себя сам величал, таковым его считали и наши прихожане. Приветствовал своих, спрашивал новых лиц о цели их прихода, проводил, так сказать, фейс-контроль. Мы тогда постоянно опасались возможных провокаций от недоброжелателей, особенно после того, как местная епархия получила в свое распоряжение Казанский храм, в крипте которого уже молилась зарубежная община. При виде такого привратника, полагаю, у многих пропадало желание "пошалить". Иногда Александр, начав разговор в крипте, вскоре выходил наружу и подолгу беседовал с пришедшим.
Он не был богословом, нельзя сказать, что он сильно разбирался в церковной истории, он не был искусным полемистом, но он был искренен в вере, не сомневался, что наша церковная позиция по совести верная. Если порой не находились безупречные аргументы, то собеседник во всяком случае видел твердость его веры и уверенность в правоте. Аналогично подкупали его простодушие в поведении и даже в какой-то степени детскость.
Александр одновременно стоял и на свечном ящике. В маленькой лавочке под тяжелыми сводами крипты был приличный выбор антисергианской литературы, мы тогда и сами издавали и многое получали из-за границы. Он достаточно хорошо разбирался в ассортименте, знал, кому что предложить.
Александр имел большую ревность в приходских делах. Он ни от чего, что бы ему ни поручали, не отказывался. Он, будучи недюжинно силен, старался помогать во всех без исключения приходских хозяйственных делахл. Помнится, как-то отец настоятель попросил отодвинуть с дорожки кладбища свалившуюся мраморную плиту, мешавшую проходу. Трое или четверо подошли и стали пытаться и так, и сяк ее сдвинуть, но тщетно. "Отойдите, братие, дайте мне сделать это", -с такими словами Александр, засучив рукава своей черной рубашки, один сдвинул плиту с дороги. Охранять приехавшего владыку - Александр, в крестный ход нести хоругвь, натаскать воду в бочку для крещения, грузить или отвозить что-то - везде он.
Александр вынес из политически бурлящих 89-90 годов свой неистовый антикоммунизм, неприятие и отвержение всякой советчины. К нам на службы ходили молодые ребята - казаки белогвардейского настроя. Но вот, в связи с передачей верхнего храма МП, там появились красные казаки "атамана" Алмазова, взявшие по обыкновению на себя функции охраны. Конечно же, происходили стычки между ними и нашими казаками. Приходилось видеть Александра в кругу «совецких» казаков, яростно полемизирующего с ними. Некоторые из них со временем пришли к нам на приход молиться.
Одним февралем белые казаки в ознаменование очередной годовщины Ледяного похода Добровольческой армии предприняли попытку пройти то же расстояние, что и их предшественники, примерно в том же обмундировании. Не скажу точно, где они проложили себе маршрут, но помню, что в многодневный поход ушло несколько десятков человек, а к конечной намеченной точке пришли единицы, среди них и наш Александр. Он очень гордился тем, что смог пройти весь маршрут до конца.
Он имел стойкое неприятие "Великой Победы". В какую-то из годовщин этого "праздника", когда Александр работал у меня в "Кифе" на 4-ой Рождественской (мы старались не употреблять ее нынешнее название Советская), перед входом в магазин завязалась напряженная дискуссия с тремя прохожими мужиками по поводу сути мероприятия. Но как только кто-то из них произнес слово "Сталин", я не успел глазом моргнуть - один уже лежал на асфальте, а двое улепетывали.
Пульсация церковной жизни уже в конце 90-х пошла на спад, Патриархия окрепла, присягнув новой власти, Собор Р.П.Ц.З. 2000 года всем, кто хоть что-то понимал, показал, к чему идет дело. Александр подрабатывал периодически у меня в "Кифе", на Лахтинской в 2007 году помогал с ремонтом книжной лавки, потом некоторое время в ней работал работал и там же жил. Нелегко ему было, не складывалось все как-то с семейной жизнью, да и за Питер не получалось "зацепиться".
В 2010 году, по-моему, он окончательно уехал к себе на родину в Богородицк Тульской губернии, и там начал хиреть. С духовным окормлением не складывалось, священники по разу к нему туда приезжали, на том все и заканчивалось. Лет пять назад я летом съездил навестить его. Помню, гуляли по парку графов Бобринских, он мне показывал Богородицк, уже тогда передвигаясь больше не пешком, а на мотоцикле. Александр стал очень грузный, трудновато было ходить. Он не спеша ехал на мотоцикле с остановками, я догонял его пешком. Где-то Александр прикупил себе мотоциклетный шлем, смахивающий на немецкую каску, в сочетании с его черным "обмундированием" он очень был похож на... "Вот полицай поехал", -то и дело слышалось от прохожих. А он был очень доволен такой характеристикой, со своим нацистским настроем он ощущал себя одиноким в этом провинциальном совковом городке.
Чем дальше, тем труднее становилось жить, в бытовом плане содержать половинку разваливающегося дома и существовать только на скромную пенсию, и, главное, в плане здоровья. Оно куда-то медленно уходило и было никак не понять, с какой стороны подступиться к лечению. Болело сердце, мучила одышка, постоянный кашель, кружилась до потери сознания голова. Непонятно было, какие принимать лекарства, прописывали то одни, то другие, ложиться в больницу не хотел. Потом уже диагноз патологоанатома все объяснил: рак был тем "червяком", который медленно подточил его в прошлом богатырский организм.
Александр гордился своим красны углом, где любимые иконы стояли на фоне внушительных размеров матерчатого сшитого имперского флага. Я каждый год высылал ему календарь и ободряющие книги. Удивлялся, когда он меня все благодарил за кофе и шоколад. Он растягивал пачку финского кофе и плитку шоколада на два-три месяца. Последние годы он совсем отказался от алкоголя. Молитва и службы были в это время для него без преувеличения отрадой и утешением. Он по скайпу подключался к нашим богослужениям, выслушивал, не мог уже выстаивать, службы от начала до конца. Был искренне рад этой духовной нити, которая его соединяла с Церковью. В последние месяцы он мог выходить только на крыльцо, не дальше, часто писал мне "Прошу молитв, очень болею", не было сил выходить на связь, а в разговорах все чаще и чаще от него звучало "Слава Богу за все!"
Александр отошел в мир иной в день Вознесения Господня, или накануне оного дня. Последний раз мы с ним общались во вторник поздно вечером, а в пятницу соседи забили тревогу - уже он двое суток, как не выходил из дома.
В мае ему стукнуло 67 лет, не так уж много по нынешним временам. 40-й день, 6 июля, пришелся на празднование Владимирской иконе Божией Матери.
Помяни́, Го́споди Бо́же наш, в ве́ре и наде́жди живота́ ве́чнаго преста́вльшагося раба́ Твоего́ Александра; а́ще бо и согреши́, но не отступи́ от Тебе́, и несумне́нно во Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, Бо́га Тя в Тро́ице сла́вимаго, ве́рова, и Еди́ницу в Тро́ице и Тро́ицу во Еди́нстве, правосла́вно да́же до после́дняго своего́ издыха́ния испове́да!
Сергей КАНАЕВ
22 июня/5 июля 2020 г. Р.Х.
Уж не помню, как мы познакомились с Александром, 30 лет прошло, а 90-й год и, вообще, 90-е были такими насыщенными делами и контактами, что всех их упомнить было бы мудрено. Но, ежели вспоминать первые службы в крипте Казанской церкви Воскресенского Новодевичьего монастыря, что в Петербурге на Московском проспекте д.100, то без рассказа об Александре не обойтись. Высокий, широкоплечий, черная рубашка, черные брюки, черные сапоги, вьющиеся светлые волосы, короткая борода, ясный открытый взор. Таким он представал перед всяким переступающим порог подземного храма во имя Новомучеников и Исповедников Российских, первого храма Р.П.Ц.З. в Петербурге. Ему в 90-м было 37, мне 29. Мы быстро с ним сошлись, он был прост и открыт в общении, не имел "двойного дна", был прямолинеен.
«Я - привратник», так он себя сам величал, таковым его считали и наши прихожане. Приветствовал своих, спрашивал новых лиц о цели их прихода, проводил, так сказать, фейс-контроль. Мы тогда постоянно опасались возможных провокаций от недоброжелателей, особенно после того, как местная епархия получила в свое распоряжение Казанский храм, в крипте которого уже молилась зарубежная община. При виде такого привратника, полагаю, у многих пропадало желание "пошалить". Иногда Александр, начав разговор в крипте, вскоре выходил наружу и подолгу беседовал с пришедшим.
Он не был богословом, нельзя сказать, что он сильно разбирался в церковной истории, он не был искусным полемистом, но он был искренен в вере, не сомневался, что наша церковная позиция по совести верная. Если порой не находились безупречные аргументы, то собеседник во всяком случае видел твердость его веры и уверенность в правоте. Аналогично подкупали его простодушие в поведении и даже в какой-то степени детскость.
Александр одновременно стоял и на свечном ящике. В маленькой лавочке под тяжелыми сводами крипты был приличный выбор антисергианской литературы, мы тогда и сами издавали и многое получали из-за границы. Он достаточно хорошо разбирался в ассортименте, знал, кому что предложить.
Александр имел большую ревность в приходских делах. Он ни от чего, что бы ему ни поручали, не отказывался. Он, будучи недюжинно силен, старался помогать во всех без исключения приходских хозяйственных делахл. Помнится, как-то отец настоятель попросил отодвинуть с дорожки кладбища свалившуюся мраморную плиту, мешавшую проходу. Трое или четверо подошли и стали пытаться и так, и сяк ее сдвинуть, но тщетно. "Отойдите, братие, дайте мне сделать это", -с такими словами Александр, засучив рукава своей черной рубашки, один сдвинул плиту с дороги. Охранять приехавшего владыку - Александр, в крестный ход нести хоругвь, натаскать воду в бочку для крещения, грузить или отвозить что-то - везде он.
Александр вынес из политически бурлящих 89-90 годов свой неистовый антикоммунизм, неприятие и отвержение всякой советчины. К нам на службы ходили молодые ребята - казаки белогвардейского настроя. Но вот, в связи с передачей верхнего храма МП, там появились красные казаки "атамана" Алмазова, взявшие по обыкновению на себя функции охраны. Конечно же, происходили стычки между ними и нашими казаками. Приходилось видеть Александра в кругу «совецких» казаков, яростно полемизирующего с ними. Некоторые из них со временем пришли к нам на приход молиться.
Одним февралем белые казаки в ознаменование очередной годовщины Ледяного похода Добровольческой армии предприняли попытку пройти то же расстояние, что и их предшественники, примерно в том же обмундировании. Не скажу точно, где они проложили себе маршрут, но помню, что в многодневный поход ушло несколько десятков человек, а к конечной намеченной точке пришли единицы, среди них и наш Александр. Он очень гордился тем, что смог пройти весь маршрут до конца.
Он имел стойкое неприятие "Великой Победы". В какую-то из годовщин этого "праздника", когда Александр работал у меня в "Кифе" на 4-ой Рождественской (мы старались не употреблять ее нынешнее название Советская), перед входом в магазин завязалась напряженная дискуссия с тремя прохожими мужиками по поводу сути мероприятия. Но как только кто-то из них произнес слово "Сталин", я не успел глазом моргнуть - один уже лежал на асфальте, а двое улепетывали.
Пульсация церковной жизни уже в конце 90-х пошла на спад, Патриархия окрепла, присягнув новой власти, Собор Р.П.Ц.З. 2000 года всем, кто хоть что-то понимал, показал, к чему идет дело. Александр подрабатывал периодически у меня в "Кифе", на Лахтинской в 2007 году помогал с ремонтом книжной лавки, потом некоторое время в ней работал работал и там же жил. Нелегко ему было, не складывалось все как-то с семейной жизнью, да и за Питер не получалось "зацепиться".
В 2010 году, по-моему, он окончательно уехал к себе на родину в Богородицк Тульской губернии, и там начал хиреть. С духовным окормлением не складывалось, священники по разу к нему туда приезжали, на том все и заканчивалось. Лет пять назад я летом съездил навестить его. Помню, гуляли по парку графов Бобринских, он мне показывал Богородицк, уже тогда передвигаясь больше не пешком, а на мотоцикле. Александр стал очень грузный, трудновато было ходить. Он не спеша ехал на мотоцикле с остановками, я догонял его пешком. Где-то Александр прикупил себе мотоциклетный шлем, смахивающий на немецкую каску, в сочетании с его черным "обмундированием" он очень был похож на... "Вот полицай поехал", -то и дело слышалось от прохожих. А он был очень доволен такой характеристикой, со своим нацистским настроем он ощущал себя одиноким в этом провинциальном совковом городке.
Чем дальше, тем труднее становилось жить, в бытовом плане содержать половинку разваливающегося дома и существовать только на скромную пенсию, и, главное, в плане здоровья. Оно куда-то медленно уходило и было никак не понять, с какой стороны подступиться к лечению. Болело сердце, мучила одышка, постоянный кашель, кружилась до потери сознания голова. Непонятно было, какие принимать лекарства, прописывали то одни, то другие, ложиться в больницу не хотел. Потом уже диагноз патологоанатома все объяснил: рак был тем "червяком", который медленно подточил его в прошлом богатырский организм.
Александр гордился своим красны углом, где любимые иконы стояли на фоне внушительных размеров матерчатого сшитого имперского флага. Я каждый год высылал ему календарь и ободряющие книги. Удивлялся, когда он меня все благодарил за кофе и шоколад. Он растягивал пачку финского кофе и плитку шоколада на два-три месяца. Последние годы он совсем отказался от алкоголя. Молитва и службы были в это время для него без преувеличения отрадой и утешением. Он по скайпу подключался к нашим богослужениям, выслушивал, не мог уже выстаивать, службы от начала до конца. Был искренне рад этой духовной нити, которая его соединяла с Церковью. В последние месяцы он мог выходить только на крыльцо, не дальше, часто писал мне "Прошу молитв, очень болею", не было сил выходить на связь, а в разговорах все чаще и чаще от него звучало "Слава Богу за все!"
Александр отошел в мир иной в день Вознесения Господня, или накануне оного дня. Последний раз мы с ним общались во вторник поздно вечером, а в пятницу соседи забили тревогу - уже он двое суток, как не выходил из дома.
В мае ему стукнуло 67 лет, не так уж много по нынешним временам. 40-й день, 6 июля, пришелся на празднование Владимирской иконе Божией Матери.
Помяни́, Го́споди Бо́же наш, в ве́ре и наде́жди живота́ ве́чнаго преста́вльшагося раба́ Твоего́ Александра; а́ще бо и согреши́, но не отступи́ от Тебе́, и несумне́нно во Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, Бо́га Тя в Тро́ице сла́вимаго, ве́рова, и Еди́ницу в Тро́ице и Тро́ицу во Еди́нстве, правосла́вно да́же до после́дняго своего́ издыха́ния испове́да!
Сергей КАНАЕВ
22 июня/5 июля 2020 г. Р.Х.