О портрете одного политзаключённого
Вот так начнёшь изучать фамильные портреты и... поймёшь, что никакие они не фамильные! Нет, дорогой Ватсон, это не сэр Хьюго Баскервиль, проклятие рода. Это покровитель Шекспира, единственный человек, удостоившийся посвящений от Вильяма нашего, - граф Саутгемптон. Или, если точнее, на этом конкретном портрете - бывший граф Саутгемптон и одновременно будущий граф Саутгемптон, а в момент позирования художнику - просто Генри Ризли, лишённый титула после ареста за участие в заговоре графа Эссекса.
.
.Известно, что в канун мятежа шекспировская труппа по заказу заговорщиков играла в «Глобусе» пьесу о низложении и убийстве короля Ричарда Второго. Заговор провалился, и по этому поводу крестник королевы сэр Джон Харрингтон написал двустишие, знакомое нам в переводе Самуила Маршака: «Мятеж не может кончиться удачей - в противном случае его зовут иначе». Граф Эссекс сложил свою буйную голову на плахе, граф Саутгемптон тоже был приговорён к смерти, но благодаря высокопоставленным заступникам казнь ему заменили пожизненным заключением. Правда, пожизненным оно стало только с точки зрения королевы Елизаветы: после её смерти новый король Джеймс, он же Иаков, помиловал всех политзаключённых, освободил и восстановил в правах.
Портрет кисти Джона де Критса изображает графа Саутгемптона как раз узником Тауэра - в мрачном, далёком от роскоши костюме, с траурным перстнем на пальце (вероятно, в память о казнённом друге), левая рука покоится в перевязи: от сырости и малоподвижного образа жизни у бедняги начались проблемы с суставами. На обложке лежащей на подоконнике книги красуется его фамильный герб, но внимание зрителей обычно привлекает не книга, а сидящая рядом суровая кошка. По легенде, это домашняя любимица Саутгемптона - кошка по кличке Трикси, которая сумела пробраться в Тауэр через дымоход и время от времени охотилась на голубей, чтобы дорогой хозяин не умер с голоду. Легенда очаровательная, но она почти дословно повторяет другую историю, которую рассказывали о кошке сэра Генри Уайта, сидевшего в Тауэре на сто с лишним лет раньше Саутгемптона. А стало быть, куда более правдоподобна другая версия: что кошка вовсе не кошка, а некий символ - например, независимости и свободолюбия, не утраченных в застенках. Пожалуй, как раз эта версия и подтверждается тем, что мы видим в правой части картины.
А видим мы там, во-первых, изображение самого Тауэра, во-вторых, срок заключения Саутгемптона: с февраля 1600 по апрель 1603 года (однако просидел он не три года, как можно подумать исходя из этих дат, а два: в то время новый год в Англии начинался не 1 января, а 25 марта - на Благовещение, так что, если считать начало года всё-таки с января, то февраль 1600 года по сути был февралём 1601). А прямо над этими датами написан латинский девиз: «In vinculis invictus», то есть: «В оковах непобеждён» или, если сказать покрасивее, «Скован, но не сломлен».
А я как человек, который только что за свои убеждения побывал пусть и не в застенках, а так, в застеночках, перефразировала бы это ещё более доходчиво и ёмко:
НЕ ДОЖДЁТЕСЬ!
.
.
.Известно, что в канун мятежа шекспировская труппа по заказу заговорщиков играла в «Глобусе» пьесу о низложении и убийстве короля Ричарда Второго. Заговор провалился, и по этому поводу крестник королевы сэр Джон Харрингтон написал двустишие, знакомое нам в переводе Самуила Маршака: «Мятеж не может кончиться удачей - в противном случае его зовут иначе». Граф Эссекс сложил свою буйную голову на плахе, граф Саутгемптон тоже был приговорён к смерти, но благодаря высокопоставленным заступникам казнь ему заменили пожизненным заключением. Правда, пожизненным оно стало только с точки зрения королевы Елизаветы: после её смерти новый король Джеймс, он же Иаков, помиловал всех политзаключённых, освободил и восстановил в правах.
Портрет кисти Джона де Критса изображает графа Саутгемптона как раз узником Тауэра - в мрачном, далёком от роскоши костюме, с траурным перстнем на пальце (вероятно, в память о казнённом друге), левая рука покоится в перевязи: от сырости и малоподвижного образа жизни у бедняги начались проблемы с суставами. На обложке лежащей на подоконнике книги красуется его фамильный герб, но внимание зрителей обычно привлекает не книга, а сидящая рядом суровая кошка. По легенде, это домашняя любимица Саутгемптона - кошка по кличке Трикси, которая сумела пробраться в Тауэр через дымоход и время от времени охотилась на голубей, чтобы дорогой хозяин не умер с голоду. Легенда очаровательная, но она почти дословно повторяет другую историю, которую рассказывали о кошке сэра Генри Уайта, сидевшего в Тауэре на сто с лишним лет раньше Саутгемптона. А стало быть, куда более правдоподобна другая версия: что кошка вовсе не кошка, а некий символ - например, независимости и свободолюбия, не утраченных в застенках. Пожалуй, как раз эта версия и подтверждается тем, что мы видим в правой части картины.
А видим мы там, во-первых, изображение самого Тауэра, во-вторых, срок заключения Саутгемптона: с февраля 1600 по апрель 1603 года (однако просидел он не три года, как можно подумать исходя из этих дат, а два: в то время новый год в Англии начинался не 1 января, а 25 марта - на Благовещение, так что, если считать начало года всё-таки с января, то февраль 1600 года по сути был февралём 1601). А прямо над этими датами написан латинский девиз: «In vinculis invictus», то есть: «В оковах непобеждён» или, если сказать покрасивее, «Скован, но не сломлен».
А я как человек, который только что за свои убеждения побывал пусть и не в застенках, а так, в застеночках, перефразировала бы это ещё более доходчиво и ёмко:
НЕ ДОЖДЁТЕСЬ!
.