Кто контур не видит - не может его рисовать...
All pictures that's panted with sense and with thought
Are panted by madmen, as sure as a groat;
For the greater the fool is the pencil more blest,
As when they are drunk they always pant best.
They never can Raphael it, Fuseli it, nor Blake it;
If they can't see an outline, pray how can they make it?
When men will draw outlines begin you to jaw them;
Madmen see outlines and therefore they draw them.
Чувства и мысли в картине нашедший
Смекнет, что ее написал сумасшедший.
Чем больше дурак - тем острее наитье.
Блажен карандаш, если дурень - в подпитье.
Кто контур не видит - не может его рисовать,
Ни рафаэлить, ни фюзелить, ни блейковать.
За контурный метод вы рады художника съесть,
Но контуры видит безумец и пишет как есть.
Уильям Блейк. Эпитафия, 93.
(перевод В. А. Потаповой)
Вдохновлённый творчеством Уильяма Блейка, посетил на днях ГМИИ им. А.С. Пушкина выставку «Уильям Блейк и британские визионеры».
Выставка весьма значимая в культурной жизни и в то же время необычайно странная. Необычность блейковского мира почувствует каждый, кто откроет том его стихов, иллюстрированный гравюрами. На первый взгляд (полагаю, люди образованные и интеллигентные совершенно исключают подобную мысль) иллюстрации кажутся наполненными безумно воспалёнными фантазиями.
Художник, поэт и мыслитель Уильям Блейк - один из наиболее ярких и оригинальных талантов в европейской живописи конца XVIII - начала XIX века. Уже в детстве будущий художник отличался неординарностью. Яркие видения, часто носившие характер божественных откровений, сопровождали мастера на протяжении всей жизни и во многом определили стиль и образный строй его произведений. Позже он говорил: «Я знаю, что мой мир - мир воображения и образов, я вижу всё, что изображаю из этого мира, не каждый видит его таким же».
В «безумии» этого таланта не сомневались многие его современники. Что же побуждало их с такой уверенностью говорить о «безумии», о «больном», пусть и сильном, воображении, о нездоровых грёзах и воспалённой фантазии? Отчего так драматично сложилась судьба Блейка, оказавшегося молчаливо, но непробиваемо изолированным от английской культуры рубежа двух столетий, от возможного читателя, возможного зрителя?
Ответ, кажется, напрашивается сам собой: его художественное видение было слишком новаторским, чтобы найти понимание и отклик у людей того времени. Были, конечно, исключения, но уж очень редкие. Томас Баттс, министерский чиновник, пленённый дарованием Блейка и плативший ему по гинее за лист, доставляя основной заработок. Или - уже в последние годы - начинающий художник Джон Линелл, чьё имя сохранилось в истории живописи не только благодаря собственным работам, но прежде всего потому, что он заказал Блейку дантовский цикл. Для других, включая и тогдашних знаменитостей, Блейк был слишком необычен, слишком огромен - и как художник, и как поэт. Требовалось время, чтобы ясно проступили масштабы и сущность сделанного им в искусстве.
У. Блейк. «Страшный суд», 1808 г.
Конечно, Блейк, как многие великие художники, опередил свою эпоху. В этом смысле драма его жизни не так уж необычна, тем более - для эпохи романтизма, чьи герои столько раз расплачивались за свой вызов духовной, социальной, художественной косности, снося издевки и поношения, гонения и травлю.
Но Блейк - явление резко специфическое и на таком фоне. Само его видение, современниками почитавшееся безумным, а потомками - гениальным, обладает настолько своеобразными истоками, что тут вряд ли уместна (и уж во всяком случае недостаточна) до стереотипности обобщенная романтическая формула непризнанности как своего рода непременного условия бытия настоящего художника.
Начать хотя бы с того, что волею обстоятельств Блейк и в самом деле был, по тогдашним меркам, дилетантом. Академия его не признавала. Издатели не брали его книг. В типографии был напечатан только самый первый, ещё почти ученический сборник «Поэтические наброски» (1783), где повсюду слышатся отголоски сентиментализма, в частности «Ночных мыслей» (The Complaint; or Night Thoughts on the Life, Death, and Immortality, 1742-1745) Эдварда Юнга (Edward Young, 1683 - 1765), которые Блейку впоследствии довелось иллюстрировать. Средства для издания ссудил приятель Блейка художник Джон Флаксмен. Свою лепту внёс и священник Генри Мэтью, в чьём доме собирались прихожане, не чуждые литературных интересов. Он без ведома автора исправил несколько включенных в книгу стихотворений, и это возмутило Блейка. Автор забрал тираж из типографии и уничтожил его почти полностью. Больше он никогда не обращался за помощью к такого рода благодетелям. А ни один типограф не рискнул бы выпустить книжку безвестного автора за свой счёт.
И Блейку пришлось стать собственным издателем. Он изобрёл особый способ «иллюминованной печати»: гравировал листы и, вручную их раскрасив, сшивал. Главное средство выразительности у Блейка - линия; контур фигур он чаще всего делал цветным. Художник применял цветную печать, а затем прорабатывал изображение пером и раскрашивал от руки акварелью. Таким образом, каждый экземпляр его книг уникален.
Так в нескольких десятках экземпляров опубликовал он свои «Песни Неведения и Познания», а затем и так называемые «пророческие книги» (свод поэм, получивший в позднейших исследованиях название «пророческие книги», создавался Блейком на протяжении трёх десятилетий - приблизительно с 1789 по 1820 гг.). Единство этому циклу придаёт, главным образом, воплотившаяся в нём поэтическая философия и мифология Блейка. Оттиски продавались в его мастерской. Точнее сказать, пылились на полке. Спроса не было, и после смерти Блейка большинство книг пропало. Те, что чудом уцелели, теперь стоят целое состояние.
Дальнейшая судьба его наследия оказалась не простой. На некоторое время оно было забыто. В конце 1840-х годов искусство Блейка было возвращено из забвения прерафаэлитами, на формирование которых оно оказало большое влияние, но в полной мере было оценено и изучено в ХХ столетии.
Выставка продлится до 19 февраля.
Ссылки:
http://www.william-blake.org
http://www.blakearchive.org/blake/main.html
И ещё один весьма интересный сайт