«Махкинан» ( Толкование )
Оригинал взят у tamerson в «Махкинан» ( Толкование )
В продолжение темы «Махкинан» небольшое толкование от А-М. Дударова. Довольно интересно и это прямое продолжение нашей дискуссии в первой теме.
Интересна предыстория данной песни-легенды. «Текст этой песни был опубликован в газете «Кавказ», г. Тифлис, 1895, № 98… под названием «Махкинан» (Фея гор) (Ингушевская песня-легенда), она записана... русским офицером В. Козьминым в 1875 году, т.е. за двадцать лет до первой публикации, в ингушском селе Гвилети, расположенном у подножия горы Казбек, со слов местного жителя Паци». … Махкинан… - значит Мать страны…, которая, по преданиям, живет на вершине Казбека».
По тексту песни мы с уверенностью можем констатировать, что в ней рассказывается о походе Темрюка на Ингушетию, тем более, что по нему почти точно определяется время данного похода. Если судить, что запись песни В. Козьминым была сделана в 1875 году, и сопоставить с тем, что рассказывает ингушский сказитель в своей песне-легенде о времени данного неожиданного нападения на страну «когда это было никто не упомнит… должно быть лет триста назад…», получается 1575 год, т.е. практически близкое к той роковой дате 1562 года, времени похода на Ингушетию, с разницей всего лишь в 12 лет.
Нужно отметить, что в песне-легенде практически точно приводятся некоторые интересные данные по местам расселения ингушей на плоскости и в горах в XVI в. - «долина Доксольджи» (современный Пригородный район), «горы Ачалукские» (современный Малгобекский район), «у речки Джейрах-Арамхи» (современный горный Джейрахский район), «селенье Аулурт» (вероятно, горное селение Ольгетти, но, возможно, и уничтоженное, как и многие другие одно из многочисленных селений гвилетцев в момент их депортации из Гвилетии царской администрацией), «по Галгаю» (одно из горных ингушских обществ), «по Тереку вверх» (Дарьяльское ущелье), «голова снегового Бешлома» (гора Казбек), «ты проси у него Кабахи (инг.: «кхоабахи»-«кормящая река» - находится недалеко от Гвилети), «Амильгишк» (инг. букв.: озерки, район Гвилети), «на Хай-хи» (также в районе Гвилети, места проживания ингушского рода Гелатхой, до их изгнания царской администрацией в XIX в.), «старый Дарьял» (араб.-инг.: город, центр алан, но возможно и от Дудар-аьл). Часто в легенде приводится «гурджийское царство» (инг.: гуржий - грузины, Грузинское царство).
Если судить по тому, что рассказывает песня, надо сказать о безбедной жизни ингушского народа в XVI в. на плоскости до нашествия: «народ наш в то время богатый…», который и дальше жил бы так, «если б не дьявол, которому стало досадно, что людям привольно живется…» Вполне вероятно, что богатство данного края, о котором говорится в песне, где ингуши жили «богато» и «привольно», и привлекло кочевников совершить поход на Ингушетию.
Интересно, что сказитель в своей песне-легенде не приводит данные об участии русских в нашествии. А ведь участие плещеевского отряда в данном походе - исторически подтвержденный факт. Это, во-первых, подтверждает данные о том, что отряд русских в 1000 чел., который участвовал в походе, был в количественном плане малочисленным (если судить по общему количеству всего войска), и он, практически, в военных действиях не представлял отдельной серьезной силы подобно ногайцам и кабардинцам (как, что вполне возможно и иронское племя, которое также могло впервые появиться на Центральном Кавказе при данном походе, в зависимом от кабардинцев положении, которое, впрочем, продолжалось и после данного похода в течение нескольких столетий). Во-вторых, если в легенде не упоминается о довольно солидном отряде в тысячу человек, и отдельных разных, в этническом плане, племенных группах, то напрашивается вывод, что войска нападавших исчислялись десятками тысяч.
В 1561 году дочь кабардинского князя Темрюка Идаровича, Кученей (по другим данным Гуаша) - получившая при крещении имя Мария, вышла замуж за русского царя Ивана Грозного. По другим данным Мария была наложницей один год при царском дворе Ивана Грозного. Еще одна дочь кабардинского князя Темрюка, по некоторым сведениям, к тому времени была уже замужем за ногайского хана.
Надо сказать, что в определенной зависимости от ногайцев кабардинцы находились и задолго до середины XVI в. Но, особенно эта зависимость оформилась после двойного за один год похода на них крымского хана Сахиб-Гирея, ибо ногайцы были намного ближе к кабардинцам, нежели московский царь. К лету 1549 года относится письмо ногайского правителя (бия) Исмаила, который сообщает русскому царю Ивану Грозному о том, что… «Черкассы Кабартейские нам здалися», в связи с чем исследователи полагают, что «подчинившись ногаям, кабардинцы, скорее всего, рассчитывали на защиту от крымских набегов».
Говоря о зависимом положении кабардинцев от ногайцев в середине XVI века А.М. Некрасов считает: «Можно предположить, что контакты адыгов с Москвой были установлены через ориентировавшихся на Русь ногайских правителей. В пользу этого говорит факт подчинения кабардинцев ногаям в 1549 г.» Таким образом, подтверждается наш вывод о том, что в подчинение ногайцам обескровленные кабардинцы попали сразу же после похода на них крымского хана Сахиб-Гирея в 1545 году.
Вероятно, что явными инициаторами похода 1562 года в район Центрального Кавказа стали ногайцы, которые «заправляли властью на месте». Московский царь же стал союзником, скорее всего, моральным, так как в этом походе, где было задействовано войско, состоявшее из нескольких десятков тысяч воинов-кочевников, плещеевский отряд московского царя не играл практически иной роли, кроме как информационной и разведывательной. Но именно эта роль, отведенная Московским двором данному отряду, наталкивает нас на мысль, что это был первый ход глубоко законспирированного завоевательного плана Москвы, обращавшего свои взоры в сторону Центрального Кавказа.
О многочисленности войска, участвовавшего в походе Темрюка на Ингушетию, и о довольно значительной территории боевых действий говорит тот факт, что война закончилась в течение 11 дней уничтожением 164 селения (кабака) и четырех городка. Практически коренное ингушское население было уничтожено неожиданным ударом, как это нередко бывало со стороны кочевников, когда они шли на народы с оседлым образом жизни.
В историческом плане в это время Ногайская орда представляла собой, наравне с Крымским ханством, одну из самых значительных сил на территории юга современной России.
В который раз ингуши уходили с равнины в горы после очередного несчастья - нашествия для народа. Из содержания легенды становится ясно, что народ остался без единоначалия. Если «народ наш разбился на мелкие кучки» после нашествия, значит, он был единым до нашествия и имел единоначалие и собственное государственное образование под общим руководством, которое у него могло появиться после ухода Тимура и относительно спокойной, более чем вековой жизни на равнине. И, если ингушам пришлось поселиться в горах, не имея, как поется в песне, «силы в равнинах бороться с ратью великой», это было вынужденное и осознанное отступление оставшейся в этой бойне части народа, жившей на равнине. Также ушла в горы и выжившая в неравной борьбе часть наиболее известных народных защитников - руководителей обороны (подобно Чербыжу), ушедших в неприступные горные ущелья, как западнее, так и восточнее Терека, чтобы продолжать сопротивление в горах, не имея «силы в равнинах бороться». Это подтверждается по дальнейшему сюжету легенды.
На примере Чербыжа мы видим, как «проходит лет пятнадцать после трагедии» и, живя в неприступной крепости, наплодив «детей… себе кучу», с двенадцатью джигитами-сыновьями герой начинает воевать против кабардинцев. В данном случае в тексте, говоря только о кабардинцах, идет констатация факта участия в боевых действиях в отдельном Дарьяльском направлении против ингушей, в основном, только кабардинцев.
На примере Чербыжа, в песне-легенде «Махкинан» почти точно определяется время начала освободительной борьбы ингушей - это 70-е гг. XVI в.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что наступление на Ингушетию шло по нескольким направлениям. Раз в легенде говорится об ордах ногайских и толпе кабардинском, как напавших на «наши селенья» (т.е на всю Ингушетию), а по двум легендам в боевых действиях в Дарьяльском ущелье из врагов участие принимают только кабардинцы, то вероятно, что ногайцы и кабардинцы двинулись на Ингушетию разными направлениями, по уже заранее задуманному плану. На основе вышесказанного, несложно установить точно одно из данных направлений, в котором участие принимали, как мы увидели, в основном только кабардинцы, без ногайцев - это, бесспорно, Дарьяльское ущелье.
В песне-легенде «Махкинан» приводятся имена не только родоначальника, героя, исторической личности Чербыжа, но и кабардинского князя Асахмета (Асаха), вероятно, также являвшегося историческим лицом, командовавшим кабардинскими отрядами, который, судя по легенде, при первоначальном нашествии на Ингушетию «с ногайцами сделал погром небывалый», и который теперь уже «грабить гурджийцев (авт.: грузин) задумал».
Услышав имя Асахмета, «давнишнего недруга нашего края», «очи Чербыжа вспыхнули местью», после чего он задумал уничтожить врага, зная, что его (Асахмета) «рать… направилась к границам грузинским». Т.е. Чербыжу стало известно, что Асахмет идет войной на Грузию.
Также в песне-легенде «Махкинан» приводится имя Левана, предводителя грузинских войск, воюющего вместе с ингушами против кабардинцев. Отряд грузинского князя Левана вместе с ингушским отрядом Чербыжа (по легенде - случайно встретившись) уничтожает кабардинцев, во главе которых стоял Асахмет.
По нашему мнению, вполне вероятно, что это царь Кахетии Леван (1504-1574 гг.), который, возможно, сам стоял во главе грузинских войск, выступивших против кабардинцев. Заметим, что при повторной встрече с грузинами Леван не участвует. Возможно, судя по датам его царствования, причиной неучастия была смерть кахетинского царя, хотя в песне у сказителя об этом и не говорится.
Выступление ингушей в союзе с грузинами против общего врага здесь не случайно. Ибо территория Кахетии в то время лежала практически по периметру южной границы Ингушетии.
Хотелось бы также сказать о хевсуре, бывшим переводчиком при обеих встречах Чербыжа с грузинскими предводителями - с князем (царем?) Леваном и с князем Яни. Мы знаем, что некоторые ученые склонны считать хевсуров отдельным ингушским обществом, а хевсурский язык отдалившимся наречием ингушского языка. Если это так, то к тому времени, не исключено, что хевсурский язык еще сохранял раннюю, более близкую к ингушскому языку форму. В таком случае вполне вероятно, что ингушский язык для переводчика являлся родным, а грузинским он владел оттого, что хевсуры жили рядом с грузинскими обществами, и, как и многие другие ингуши, он также служил при грузинском царском дворе. Т.е. хевсуры во времена Чербыжа, возможно, говорили на одном общем понятном им языке со своими сородичами-ингушами.
Также интерес представляет имя Яни, который «правил посольством» к Чербыжу и который был «знакомый Чербыжу по ставке Левана». Яни - древнее ингушское имя собственное, очень распространенное среди народа и встречающееся во многих фольклорных текстах ингушей. Вполне вероятно, что князь Яни мог состоять на службе у грузинского царя и быть послан к Чербыжу, как к своему соплеменнику. Ведь он, судя по тексту, участвует и в прежнем походе Левана против Асахмета. Не исключено, что многие ингушские воины, после поражения страны от нашествия на плоскости, отступили за Главный Кавказский хребет и имели свои воинские дружины под предводительством кахетинского царя, и, по мере возможности, как и князь Яни, участвовали в подобных походах с грузинской «ратью» против врагов своего народа.
По содержанию песни-легенды «Махкинан», крайне интересным на наш взгляд, представляется район, просимый Чербыжем для себя - Кабахи, Амильгишк и Хай-хи (все - гидронимы). Грузинский царь, через своего представителя князя Яни, одаривает его просимыми местами. Но, судя по названиям, эти гидронимы совершенно легко поддаются этимологии через ингушский язык: Кабахи обозначает «кормящая река» (Кхоаба-хи), Амильгишк - озерки, Хай-хи - река рода Хай.
Не исключено, что Чербыж просит обратно места, принадлежавшие своему (или любому другому ингушскому) роду (или обществу), жившему здесь раньше, от которого и остались данные названия. Судя по тексту, во времена Чербыжа там уже никто не жил. И именно об этом просила его во сне Махкинан (Мать страны), т.е. о возвращении территорий древнего проживания ингушей: «Ты проси у него Кабахи, Амильгишк, - тут без счета туров», так как место это после того, как его покинуло ингушское население, одичало. Словом, Махкинан - Мать страны, становится, устами сказителя, своего рода, собирательницей земель ингушского народа.
В песне-легенде «Махкинан» показано разделение рода Чербыжа - на тех, кого он поселит на новом месте, построив «башню и сакли жилые на Хай-хи» (старшим), и оставив младших в родном «своем Аулурте», что также представляет интерес. Точно также, из-за последствий от разыгравшейся трагедии с ингушским народом в 1562 году, многим обществам и родам пришлось разделиться и мигрировать от своих прежних мест в разные стороны, и нередко при этом, теряя свои прежние названия, как это случилось с ингушским обществом аьккхий (инг.: букв. - изгнанные), которые, по всей вероятности, получили подобное название, лишившись мест своего прежнего проживания.
В продолжение темы «Махкинан» небольшое толкование от А-М. Дударова. Довольно интересно и это прямое продолжение нашей дискуссии в первой теме.
Интересна предыстория данной песни-легенды. «Текст этой песни был опубликован в газете «Кавказ», г. Тифлис, 1895, № 98… под названием «Махкинан» (Фея гор) (Ингушевская песня-легенда), она записана... русским офицером В. Козьминым в 1875 году, т.е. за двадцать лет до первой публикации, в ингушском селе Гвилети, расположенном у подножия горы Казбек, со слов местного жителя Паци». … Махкинан… - значит Мать страны…, которая, по преданиям, живет на вершине Казбека».
По тексту песни мы с уверенностью можем констатировать, что в ней рассказывается о походе Темрюка на Ингушетию, тем более, что по нему почти точно определяется время данного похода. Если судить, что запись песни В. Козьминым была сделана в 1875 году, и сопоставить с тем, что рассказывает ингушский сказитель в своей песне-легенде о времени данного неожиданного нападения на страну «когда это было никто не упомнит… должно быть лет триста назад…», получается 1575 год, т.е. практически близкое к той роковой дате 1562 года, времени похода на Ингушетию, с разницей всего лишь в 12 лет.
Нужно отметить, что в песне-легенде практически точно приводятся некоторые интересные данные по местам расселения ингушей на плоскости и в горах в XVI в. - «долина Доксольджи» (современный Пригородный район), «горы Ачалукские» (современный Малгобекский район), «у речки Джейрах-Арамхи» (современный горный Джейрахский район), «селенье Аулурт» (вероятно, горное селение Ольгетти, но, возможно, и уничтоженное, как и многие другие одно из многочисленных селений гвилетцев в момент их депортации из Гвилетии царской администрацией), «по Галгаю» (одно из горных ингушских обществ), «по Тереку вверх» (Дарьяльское ущелье), «голова снегового Бешлома» (гора Казбек), «ты проси у него Кабахи (инг.: «кхоабахи»-«кормящая река» - находится недалеко от Гвилети), «Амильгишк» (инг. букв.: озерки, район Гвилети), «на Хай-хи» (также в районе Гвилети, места проживания ингушского рода Гелатхой, до их изгнания царской администрацией в XIX в.), «старый Дарьял» (араб.-инг.: город, центр алан, но возможно и от Дудар-аьл). Часто в легенде приводится «гурджийское царство» (инг.: гуржий - грузины, Грузинское царство).
Если судить по тому, что рассказывает песня, надо сказать о безбедной жизни ингушского народа в XVI в. на плоскости до нашествия: «народ наш в то время богатый…», который и дальше жил бы так, «если б не дьявол, которому стало досадно, что людям привольно живется…» Вполне вероятно, что богатство данного края, о котором говорится в песне, где ингуши жили «богато» и «привольно», и привлекло кочевников совершить поход на Ингушетию.
Интересно, что сказитель в своей песне-легенде не приводит данные об участии русских в нашествии. А ведь участие плещеевского отряда в данном походе - исторически подтвержденный факт. Это, во-первых, подтверждает данные о том, что отряд русских в 1000 чел., который участвовал в походе, был в количественном плане малочисленным (если судить по общему количеству всего войска), и он, практически, в военных действиях не представлял отдельной серьезной силы подобно ногайцам и кабардинцам (как, что вполне возможно и иронское племя, которое также могло впервые появиться на Центральном Кавказе при данном походе, в зависимом от кабардинцев положении, которое, впрочем, продолжалось и после данного похода в течение нескольких столетий). Во-вторых, если в легенде не упоминается о довольно солидном отряде в тысячу человек, и отдельных разных, в этническом плане, племенных группах, то напрашивается вывод, что войска нападавших исчислялись десятками тысяч.
В 1561 году дочь кабардинского князя Темрюка Идаровича, Кученей (по другим данным Гуаша) - получившая при крещении имя Мария, вышла замуж за русского царя Ивана Грозного. По другим данным Мария была наложницей один год при царском дворе Ивана Грозного. Еще одна дочь кабардинского князя Темрюка, по некоторым сведениям, к тому времени была уже замужем за ногайского хана.
Надо сказать, что в определенной зависимости от ногайцев кабардинцы находились и задолго до середины XVI в. Но, особенно эта зависимость оформилась после двойного за один год похода на них крымского хана Сахиб-Гирея, ибо ногайцы были намного ближе к кабардинцам, нежели московский царь. К лету 1549 года относится письмо ногайского правителя (бия) Исмаила, который сообщает русскому царю Ивану Грозному о том, что… «Черкассы Кабартейские нам здалися», в связи с чем исследователи полагают, что «подчинившись ногаям, кабардинцы, скорее всего, рассчитывали на защиту от крымских набегов».
Говоря о зависимом положении кабардинцев от ногайцев в середине XVI века А.М. Некрасов считает: «Можно предположить, что контакты адыгов с Москвой были установлены через ориентировавшихся на Русь ногайских правителей. В пользу этого говорит факт подчинения кабардинцев ногаям в 1549 г.» Таким образом, подтверждается наш вывод о том, что в подчинение ногайцам обескровленные кабардинцы попали сразу же после похода на них крымского хана Сахиб-Гирея в 1545 году.
Вероятно, что явными инициаторами похода 1562 года в район Центрального Кавказа стали ногайцы, которые «заправляли властью на месте». Московский царь же стал союзником, скорее всего, моральным, так как в этом походе, где было задействовано войско, состоявшее из нескольких десятков тысяч воинов-кочевников, плещеевский отряд московского царя не играл практически иной роли, кроме как информационной и разведывательной. Но именно эта роль, отведенная Московским двором данному отряду, наталкивает нас на мысль, что это был первый ход глубоко законспирированного завоевательного плана Москвы, обращавшего свои взоры в сторону Центрального Кавказа.
О многочисленности войска, участвовавшего в походе Темрюка на Ингушетию, и о довольно значительной территории боевых действий говорит тот факт, что война закончилась в течение 11 дней уничтожением 164 селения (кабака) и четырех городка. Практически коренное ингушское население было уничтожено неожиданным ударом, как это нередко бывало со стороны кочевников, когда они шли на народы с оседлым образом жизни.
В историческом плане в это время Ногайская орда представляла собой, наравне с Крымским ханством, одну из самых значительных сил на территории юга современной России.
В который раз ингуши уходили с равнины в горы после очередного несчастья - нашествия для народа. Из содержания легенды становится ясно, что народ остался без единоначалия. Если «народ наш разбился на мелкие кучки» после нашествия, значит, он был единым до нашествия и имел единоначалие и собственное государственное образование под общим руководством, которое у него могло появиться после ухода Тимура и относительно спокойной, более чем вековой жизни на равнине. И, если ингушам пришлось поселиться в горах, не имея, как поется в песне, «силы в равнинах бороться с ратью великой», это было вынужденное и осознанное отступление оставшейся в этой бойне части народа, жившей на равнине. Также ушла в горы и выжившая в неравной борьбе часть наиболее известных народных защитников - руководителей обороны (подобно Чербыжу), ушедших в неприступные горные ущелья, как западнее, так и восточнее Терека, чтобы продолжать сопротивление в горах, не имея «силы в равнинах бороться». Это подтверждается по дальнейшему сюжету легенды.
На примере Чербыжа мы видим, как «проходит лет пятнадцать после трагедии» и, живя в неприступной крепости, наплодив «детей… себе кучу», с двенадцатью джигитами-сыновьями герой начинает воевать против кабардинцев. В данном случае в тексте, говоря только о кабардинцах, идет констатация факта участия в боевых действиях в отдельном Дарьяльском направлении против ингушей, в основном, только кабардинцев.
На примере Чербыжа, в песне-легенде «Махкинан» почти точно определяется время начала освободительной борьбы ингушей - это 70-е гг. XVI в.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что наступление на Ингушетию шло по нескольким направлениям. Раз в легенде говорится об ордах ногайских и толпе кабардинском, как напавших на «наши селенья» (т.е на всю Ингушетию), а по двум легендам в боевых действиях в Дарьяльском ущелье из врагов участие принимают только кабардинцы, то вероятно, что ногайцы и кабардинцы двинулись на Ингушетию разными направлениями, по уже заранее задуманному плану. На основе вышесказанного, несложно установить точно одно из данных направлений, в котором участие принимали, как мы увидели, в основном только кабардинцы, без ногайцев - это, бесспорно, Дарьяльское ущелье.
В песне-легенде «Махкинан» приводятся имена не только родоначальника, героя, исторической личности Чербыжа, но и кабардинского князя Асахмета (Асаха), вероятно, также являвшегося историческим лицом, командовавшим кабардинскими отрядами, который, судя по легенде, при первоначальном нашествии на Ингушетию «с ногайцами сделал погром небывалый», и который теперь уже «грабить гурджийцев (авт.: грузин) задумал».
Услышав имя Асахмета, «давнишнего недруга нашего края», «очи Чербыжа вспыхнули местью», после чего он задумал уничтожить врага, зная, что его (Асахмета) «рать… направилась к границам грузинским». Т.е. Чербыжу стало известно, что Асахмет идет войной на Грузию.
Также в песне-легенде «Махкинан» приводится имя Левана, предводителя грузинских войск, воюющего вместе с ингушами против кабардинцев. Отряд грузинского князя Левана вместе с ингушским отрядом Чербыжа (по легенде - случайно встретившись) уничтожает кабардинцев, во главе которых стоял Асахмет.
По нашему мнению, вполне вероятно, что это царь Кахетии Леван (1504-1574 гг.), который, возможно, сам стоял во главе грузинских войск, выступивших против кабардинцев. Заметим, что при повторной встрече с грузинами Леван не участвует. Возможно, судя по датам его царствования, причиной неучастия была смерть кахетинского царя, хотя в песне у сказителя об этом и не говорится.
Выступление ингушей в союзе с грузинами против общего врага здесь не случайно. Ибо территория Кахетии в то время лежала практически по периметру южной границы Ингушетии.
Хотелось бы также сказать о хевсуре, бывшим переводчиком при обеих встречах Чербыжа с грузинскими предводителями - с князем (царем?) Леваном и с князем Яни. Мы знаем, что некоторые ученые склонны считать хевсуров отдельным ингушским обществом, а хевсурский язык отдалившимся наречием ингушского языка. Если это так, то к тому времени, не исключено, что хевсурский язык еще сохранял раннюю, более близкую к ингушскому языку форму. В таком случае вполне вероятно, что ингушский язык для переводчика являлся родным, а грузинским он владел оттого, что хевсуры жили рядом с грузинскими обществами, и, как и многие другие ингуши, он также служил при грузинском царском дворе. Т.е. хевсуры во времена Чербыжа, возможно, говорили на одном общем понятном им языке со своими сородичами-ингушами.
Также интерес представляет имя Яни, который «правил посольством» к Чербыжу и который был «знакомый Чербыжу по ставке Левана». Яни - древнее ингушское имя собственное, очень распространенное среди народа и встречающееся во многих фольклорных текстах ингушей. Вполне вероятно, что князь Яни мог состоять на службе у грузинского царя и быть послан к Чербыжу, как к своему соплеменнику. Ведь он, судя по тексту, участвует и в прежнем походе Левана против Асахмета. Не исключено, что многие ингушские воины, после поражения страны от нашествия на плоскости, отступили за Главный Кавказский хребет и имели свои воинские дружины под предводительством кахетинского царя, и, по мере возможности, как и князь Яни, участвовали в подобных походах с грузинской «ратью» против врагов своего народа.
По содержанию песни-легенды «Махкинан», крайне интересным на наш взгляд, представляется район, просимый Чербыжем для себя - Кабахи, Амильгишк и Хай-хи (все - гидронимы). Грузинский царь, через своего представителя князя Яни, одаривает его просимыми местами. Но, судя по названиям, эти гидронимы совершенно легко поддаются этимологии через ингушский язык: Кабахи обозначает «кормящая река» (Кхоаба-хи), Амильгишк - озерки, Хай-хи - река рода Хай.
Не исключено, что Чербыж просит обратно места, принадлежавшие своему (или любому другому ингушскому) роду (или обществу), жившему здесь раньше, от которого и остались данные названия. Судя по тексту, во времена Чербыжа там уже никто не жил. И именно об этом просила его во сне Махкинан (Мать страны), т.е. о возвращении территорий древнего проживания ингушей: «Ты проси у него Кабахи, Амильгишк, - тут без счета туров», так как место это после того, как его покинуло ингушское население, одичало. Словом, Махкинан - Мать страны, становится, устами сказителя, своего рода, собирательницей земель ингушского народа.
В песне-легенде «Махкинан» показано разделение рода Чербыжа - на тех, кого он поселит на новом месте, построив «башню и сакли жилые на Хай-хи» (старшим), и оставив младших в родном «своем Аулурте», что также представляет интерес. Точно также, из-за последствий от разыгравшейся трагедии с ингушским народом в 1562 году, многим обществам и родам пришлось разделиться и мигрировать от своих прежних мест в разные стороны, и нередко при этом, теряя свои прежние названия, как это случилось с ингушским обществом аьккхий (инг.: букв. - изгнанные), которые, по всей вероятности, получили подобное название, лишившись мест своего прежнего проживания.