Бромовый анабасис Дяди Жоры. Часть I.
Ну, как говориться, понеслась… Все с самого начала пошло через афедрон. В Шереметьево мои ключи провалились внутрь рентгеновского аппарата для досмотра личных вещей и сломали оный аппарат. Какого врага я вообще повез в Белград ключи от московской квартиры - не знаю. Склероз, нах… Короче, аппарат сломался, а ключи из него выковыривали 15 минут. Но никто этого не заметил, потому что шел снег и самолет 20 минут обрабатывали антигололедным реагентом. В самолете спинка сидения передо мной, естественно, оказалась сломана. При росте 1 м. 89 см. я и так с трудом впихиваю ноги между кресел, а тут еще спинка сломана! Думал, будет мениск. Или две мениска. Но обошлось… Большая часть попутчиков была сербскими строителями откуда-то с Днепрогэса или Турксиба, ото всех воняло «белым луком», все набухались и последний час полета орали песни. Я, впрочем, тоже с устатку набухался.
Выползаю в зал прилетов белградского аэропорта Сурчин, который по случаю выхода голливудского блокбастера о самом великом сербе оные сербы быстренько переименовали в Николу Теслу (чего-то я намудрил с деепричастиями!), и вижу встречающих меня камрада Гуневича, засланного казачка русской исторической науки, и местных жителей Косту и Цвию, у которых я должен жить. Надо их всех описать подробней. Не хочется, но надо. Значит, Гуневич это мой альтер эго. Только он еще больше, еще толще, еще бородатей, офигенно знает местный язык, историю и нравы, женат на сербке, имеет полусербского ребенка и постоянно живет в Белграде. А так - одно лицо. Собственно, «Гуневич» это фамилия его жены, но я не хочу в своем Анабасисе никого светить под реальными именами. Теперь о местных. Коста - сын давно покойного профессора, который когда-то был научным руководителем моего отца. Сам тоже профессор, местная белая косточка. Цвия его вторая жена, простая крестьянская женщина из-под Мостара (город в Герцеговине).
Мы все грузимся в машину и забрасываем мои вещи к Косте и Цвие, живут они в районе Црвеног Крста, это почти центр. Выпиваем с Гуневичем ритуальных 100 г. домашней ракии. Я вручаю подарки. Потом мы едем с ним якобы к его жене, а на самом деле - бухать с пацанами (А жене он, естественно, сказал, что ведет интеллектуальные беседы с профессором. Эх, семейная жизнь! И меня ведь ты когда ни будь догонишь и клюнешь в темечко!..). Один из «пацанов» работает главным специалистом на заводе БИП. На заводе БИП из немецких комплектующих собирают пиво. Дальнейшее, я думаю, понятно…
Около восьми часов вечера я опять обнаруживаю себя в аэропорту Сурчин, он же Никола Тесла, в том же зале прилетов. «Я же, вроде бы, уже прилетел» - думаю я. Потом вспоминаю, что Гуневич уломал меня ехать с ним обратно в аэропорт, встречать ядро нашей делегации. А надо вам сказать, что я не просто так бухать прилетел. Нет, нет! Я прилетел участвовать в научной конференции, посвященной сточетырнадцатилетию со дня рождения Иосипа Броза Тито. И коллега Гуневич, засланный казачок русской исторической науки, тоже в ней участвует. А еще из Москвы должны прилетететь несколько настоящих научных светил, не то, что мы, омладинцы. Хотя какие мы, к черту, омладинцы! Вот-вот на четвертый десяток пойдем… Как бы то ни было, этим же вечером из Москвы для участия в работе делегации прибывают научное светило А и научное светило Б. Гуневич их встречает. И я, как выяснилось, тоже их встречаю.
Гуневич хочет есть. Я когда пил - закусывал плескавицами, чавапами и прочими уштипцами, поэтому есть не хочу. А Гуневич за рулем, поэтому не пьет, а «только нюхает». Поэтому не закусывал. Лучше бы, честное слово, пил по-человечески! Ну да ладно.
В общем, мы идем искать еду. А все киоски уже закрылись, кроме одного, а в ресторанах дорого. В общем, в единственном работающем киоске Гуневич покупает шоколадку «Милка». Съедает, но остается голодным. Тогда он вспоминает, что я привез ему в подарок батон черного хлеба, бутылку водки и банку тушенки. Эврика! Мы идем к машине есть тушенку. Но у него нет консервного ножа, чтобы открыть банку. Он спасовал? Ничуть! Он открыл банку с тушенкой саперной лопатой. Я повторяю, САПЕРНОЙ ЛОПАТОЙ. Так что пусть Зонтаг не трендит, что ему не нужна саперная лопата, которую мы с жж юзером Стасовым подарили ему на День рождения. Саперная лопата нужна всем! Этой же лопатой Гуневич нарезал хлеб, этой же лопатой он пытался открыть водку, но я ему не дал. Водку мы открыли руками.
В общем, представьте себе, как выглядит хлеб, нарезанный саперной лопатой. Представьте себе, как выглядит банка тушенки, открытая саперной лопатой. Так вот, мы все это съели. И выпили. Потом пошли посидеть к местному авиационному музею. Вечер, + 16, тишина, цикады стрекочут, в темном небе самолеты шныряют… Водка с тушенкой в животе справляют алхимическую свадьбу. КРАСОТА!!! А тут как раз научное светило А и научное светило Б прилетели. Научное светило Б веселый и пьяный, научное светило А трезвый и злой. Светило А сразу же куда то делся, а светилу Б мы презентовали бутылку его любимого «Пелинковца» (сладкая 30-градусная полынная настойка) и повезли в город. Дорога из аэропорта им. Сурчина в город была прочерчена И. Брозом Тито по линейке, как Октябрьская железная дорога Николаем I, поэтому Гуневич довез нас со светилом Б до центра безо всяких приключений. «Пелинковац» по пути куда-то испарился. Мы закинули вещи светила Б к нему на квартиру (он столовался у какого-то русского князя, в прошлом местного чекиста). Потом мы пошли в кафе «Морнар» и жахнули за встречу «Линцуры» (горькая 40-градусная полынная настойка). Что было дальше, я не помню. Наутро Коста и Цвия поведали мне, что я вернулся заполночь и пол ночи втирал им про то, что Тито был масоном, агентом трех разведок, и вообще великим человеком. Охотно верю…
Гуневич, Дядя Жора и полусербский ребенок. Затрудняюсь сказать, кто есть кто... (фото прошлогоднее)
(Продолжение "Бромового Анабасиса" следует).