Воспоминания товарища Хлебутина. Часть 1
17 Декабря 1921 года
ВОСПОМИНАНИЯ ТОВАРИЩА ХЛЕБУТИНА
ХЛЕБУТИН. По распоряжению Онучина была сформирована дружина, в которой было девять сотен, так и существовали дружина и сотни. Приблизительно в конце Февраля 1918 года сотни назывались ротами, а инструктора - ротными командирами. Три роты были сведены в батальон, и был назначен Командир ботальона.
КАПУСТИН. Где это началось?
ХЛЕБУТИН. Здесь в Екатеринбурге. Я недолго был инструктором, меня вскоре назвали командиром роты, а сначала я был инструктором сотен. Сотни у меня существовали недолго. Начальником дружины был некто Броницкий, бывший офицер, он служил в Военкомате, он служил в дружине, которая называлась Первым Уральским полком. Затем был второй Уральский Полк, который формировал тов. [КАВСКИЙ].
Наш полк формировался в Аравийской Казарме. Первой задачей нашего полка было вызволить Николая Второго из города Тобольска. Второй Ботальон был послан в город Тобольск под командыванием тов. Бусяцкого, тоже бывшего офицера. Было приказано привезти оттуда Николая Второго, но с этим ботальоном я не ездил. Я слышал, что его не отпускали, но по распоряжению Местной власти было приказано привезти во что бы то ни стало, из за этого там произошли стычки, после этих стычек он был вывезен сюда. Здесь его хотели встретить, но силой ботольона удалось привести [в] Екатеринбург, его оставили здесь и охраняли в Харитоновском доме. Когда мы уехали, по распоряжению местных властей оставили его Второму Полку.
Когда было осложнение с Дутовым, приехал Блюхер и просил отправить туда полк под его командование. Ему это разрешили не на долго, чтобы только ликвидировать возстание, а потом отправить сюда. После совещания в полку согласились ехать на две недели, чтобы ликвидировать возстание Дутова и приехать сюда. Согласились все и поехали. 12 Мая мы поехали под командованием Блюхера в Челябинск и присоединились к Ботальону. При полку был ещё Кавалерийский эскадрон, восемьдесят сабель под командой Ложкина. К нам в Челябинске присоединилась батарея в четыре орудия под командование Батюшкина, очень дельного в бою командира. Наше направление было на Оренбург, на станцию К…, на Бузулук [110] и потом на Оренбург.
Наше движение от Бузулука до Оренбурга - там все пути были разобраны, кругом были казаки. Мы двигалась очень оригинально. Ввиду того, что положение в Оренбурге было неважное, везде свирепствовали отряды Дутова, шли и из других мест, и мы встретились в Бузулуке. Дальше мы их не отправляли. Мы взяли вспомогательный поезд из рабочих, поставили впереди нас и эшелон за эшелоном мы шли за поездом цепью, что по законам железнодорожной администрации недопустимо. Сто пятьдесят вёрст мы двигались таким образом, затем путь мы ремонтировали, насколько сзади ремонтировали, настолько проходили вперёд, выставляли пулемёты и таким образом останавливались. Были нападения казаков, но всё-таки мы их отбивали каждый раз. От Бузулука до Оренбурга мы двигались всё в таком виде.
Если были случаи, когда сзади на нас налетала кавалерия противника, мы слезаем, принимаем боевой порядок и гонимся за противником, но разве кавалерию угонишь, сядем в вагоны, они опять нягоняют. Каждый день ремонтируя путь, мы добрались до Оренбурга, это было от Бузулука до Оренбурга. Приходилось встречать массу трупов советских работников на полях, везде и всюду, на вокзалах много железнодорожной администрации было наколочено, так трупы и валялись. Были некоторые советсские организации, которые к нам присоединялись, но некоторые закреплялись сами, отбивались, поскольку можно, сами, приходилось сталкиваться и помогать отбивать казаков. Видя наши силы, советские работники воспрянули духом и чувствовали под собой твёрдую почву.
Когда приехали в Оренбург, там была уже советская власть. Туда приехали в Июне месяце числа 9-10. Нашей задачей, как полка Первого на Урале, и Первого Красного полка, который выйден на Оренбург, было демонстративно пройти по городу. Была вызвана музыка, и мы прошли с пением и музыкой по всему городу. У всех советских работников было отрадное настроение, были уверены, что казачня больше ничего не сделает.
Оренбург охраняли таким образом: В полку было три эшелона, один эшелон отправлялся в Каргал и Сырть, которые охраняли мы. Караул сидит и ждёт, если казаки налетают, то отбиваются. Был интересный бой из эшелонов, который желательно отметить. В верстах семи от Оренбурга, туда был отправлен эшелон для охраны. Вдруг налетает казачня. Эшелон был отцеплен, наших поколотили, был послан другой отряд и один из наших батальонов, казаки встречают, путь был разобран [110об] впереди, они налетают на нас. Мы останавливаемся, выскочить из вагонов нельзя - нас зарубят. Мы под"ехали, видим, кругом казачня. Мы орём по всему эшелону: "Первая шеренга с колена, вторая стоя". Кто стреляет, кто штыком пыряет, кто бросает бомбу, а те лезут прямо на вагоны на лошадях. Некоторых прямо пинали, а машинист движет поезд медленно и шаг назад, если лезут в поезд, пары пускает, испугаются и отскочат опять обратно. Приблизительно на разстоянии одной-двух вёрст поезд двигался взад и вперёд, у нас было две версты, по которым мы могли двигатся. Из них тут мы наложили целые поленицы трупов, их осталось немного, потом они удрали, а у нас не было ни одной потери. Между прочим, тут в результате привезли двух полковников, которые потом были разстреляны.
После этого момента мы стояли в Оренбурге и слышали, что якобы Челябинск занят Чехами, это было в Июне месяце. Слухи был неприятны, ходили слухи, что формируется какая то народная армия. У нас в отряде было неспокойно. Нам, бывшему офицерству, пришлось пережить вторую революцию, ввиду того, что у нас командный состав был из офицеров, кроме того рядом было много отрядов, которые снабжались как хотели, ели что хотели, не было никакой дисциплины, а у нас, раз был полк, мы привыкли к дисциплине. Всё это разлагающе подействовало на наших солдат, они говорили:
- У нас получают паёк, а там едят свинину.
- А кто у Вас командиры?
- Да вот, офицеры.
- Ну, вот, видишь, только сбросили офицеров, видищь, чем они кормят.
Были слухи:
- Товарищь командир, Вас хотят побить.
- Как так?
- Да вот, что офицеры плохо кормят, там вон что едят.
Одного командира 3 роты Михайлова арестовали свои же солдаты. Кто-то крикнул, что он белогвардеец, старый офицер, его и арестовали. Думали, что его растреляют. Был ещё один момент, который помог этим солдатам. Мы были отправлены на охрану на Сырть. К нам приводят одного типа и говорят, что это тот, который собирает сведения о красных и сообщает казакам. Это было голословно, доказать ничем нельзя, но весё-таки его взяли, и солдаты настаивали расстрелять его во что бы то ни стало, и пришлось расстрелять - солдаты жаждали крови, с болью в сердце пришлось расстреливать. Расстреливал Б…, командир ботальона. Вывели, дали залп, другой, он шевелится. Растрелянный несколько раз, но не убитый, он притворился и лежит. Зарывать его не стали. Ночью, когда все ушли, он взял да и уполз. На другой день, когда солдаты пошли с караула, спрашивают:
- Где расстрелянный? [111]
- Где его зарыли.
- Зарыли там.
Пошли искать, нигде его нет и на месте его нет. Подозрение, что командир - контр-революционер, что он содействовал. Он уполз домой, солдаты к нему на квартиру, встретили дома раненого всего. Встречают его, забирают и ведут в эшелон. Мы ему сделали перевязку. Он сам не свой и говорит: "Я хотел сам итти и сказать, что Вы не застрелили". Солдаты кричат: "Расстрелять и Б… расстрелять, зачем он отпустил?"
Привезли в Оренбург к командиру полка, передали в полевой суд. Настроение у нас ужасное, видим, что незачто стрелять, но требуют и только. Передали дело в Полковой суд. Суд вилит, что нет никаких данных, но всё-таки вынес постановление расстрелять. Доказательств никаких нет, только по словам нужно расстрелять. Принесли на подпись протокол Командиру полка, тот расписался - расстрелять. Вывели его, раз залп, другой залп и последний один выстрел из револьвера его кончил.
Настроение у командного состава было неважное, тем более, что было подозрение на наших офицеров. Наш же полк чуть не разорвал командира. Чем дальше, тем хуже. Ходят слухи, что собирается Народная армия, что Челябинск занят, Чехи двигаются сюда, что начальник якобы уехал с докладом в Екатеринбург, что полк в Оренбурге больше не нужен, что он нужен в Екатеринбурге, просили приехать в Екатеринбург и защищать Екатеринбург. Тогда не было никаких комиссаров. Он уехал, забрал своих ребят, своего брата и уехал. Командование Полком принял Павлищев.
Вскоре слышим, что чехи идут на Бузулук, были высланы отряды, организовались рабочие Бузулука, но требовалась поддержка, послали эскадрон кавалерии, затем послали нас, но мы не доехали половины дороги, как все рабочие бежали, Бузулук был сдан, нам было приказано сдержать и прикрыть отступление. Это было в конце июня месяца. Было приказано отступать всем частям на Ташкент. А Уральскому Полку прикрывать отступление и отступать тоже на Ташкент. Ввиду того, что неинтересно забиратся в степь, нам дороже Урал, мы пригласили к себе Блюхера и стали настаивать, чтобы он поехал в Екатеринбург. Блюхер был командующим нашим отрядом. До этого Блюхер получил [111об] назначение помощника Командующего всеми силами, и он согласился с нами ехать, но потом он согласился идти с нами на Екатеринбург.
И вот первого июля мы приступили к выгрузке эшелона, это было на станции Каргала. Мы стали выгружатся. К… знает, что мы не хочем итти туда, присоединяется к нам, мы мобилизуем подводы в местных деревнях, нагружаем орудия, всё, что имеется, и отправляемся на ст. Каргала, направляемся на Уфу. Недоходя до Уфы вёрст сорок, нас встретил афтомобиль, нагруженный снарядами и патронами, он был выслан Уфимской властью на поддержку. Мы взяли всё это и продолжали двигатся туда. Не доходя до Уфы вёрст 35, нам сообщают, что Уфа пала, занята большими силами противника. Мы отступили на Самару.
Мы не рискнули итти на Уфу из тех соображений, что не хватит припасов. Пошли на Стерлитамак. Не доходя Стерлитамака, у нас был горячий бой с противником. Не доходя вёрст 20 до Стерлитамака, стоим, двигаются чехи. Видно, что наступают. Это первое наступление мы легко отбили. После этого опять идут чехи, их опять отбили. В два часа опять наступают чехи, охватили кольцом и суживают кольцо. Это было под Стерлитамаком в июле числа 10. Тесное кольцо сжимают, мы ставим в центре Г… пушку. Тут был только Уральский полк, у нас была авангардная часть, поставили пушки и стали лупить по всем направлениям, ударили в атаку на одну роту, рота сдрейфила и бежала. Я был при охране батареи, тоже вылетел туда, все свободные командиры вылетели туда, остановили, избили противника контратакой. У них получился прорыв, мы лупили противника. Взяли до 50 человек чехов, было там и офицерство. Мы их побили основательно. Это первый горячий бой, который выдержал Уральский полк.
Для того, что бы зарекомендовать перед солдатами, что мы идём вместе с ними, особенное геройство было проявлено офицерством. Сам командир полка сидел в цепи с солдатами, даже не согласуясь с уставом полевой службы, этим мы завоевали авторитет и дальше было легче и легче. Мы пошли на Белозёрский завод. Проходя мимо [Белозёрского] завода, там присоединилась часть 6 … отряда, он состоял исключительно из рабочих, красноармейский отряд под командой тов. Колпакова (в настоящее время он командует на Юге) и отправились [112] на Белорецкий завод, где присоединились оба отряда рабочих Белорецкого отряда, потом к нам присоединилось масса отрядов, наш отряд увеличивался всё с каждым днём. Между прочим, ввиду того, что отряд был не отряд, а организованная единица, рабочие были собраны в одно место и переданы Четвёртому батальону. В Белорецком заводе мы содинились с отрядами, тут же встретили стоящие части из Троицка, Верхне-Уральска, отряд [Каширина] и Томский* [*видимо, Томина]. Тут было совещание, и решили идти на Верхне-Уральск, конечный пункт Екатеринбург. Я об"ясняю это тем, что у братьев Кашириных там остались брат и семья, и они желали их извлечь от белых, они отстаивали Верхне-Уральск выручить.
Пошли на Верхне-Уральск, не доходя 20 вёрст до Верхне-Уральска, нас встречает разведка казаков и белогвардейцев уже Народной армии. Там Сопки - рельеф неудобен, наступление вели цепями. Бой, прежде чем занять Верхне-Уральск, был одиннадцать суток. В этом бою важно отметить также командный состав. Каждый из командного состава находился в цепи. Павлищев всё время был в цепи, лежал рядом с солдатами, несмотря на то, что солдаты говорили: "Вам тут не место, уйдите туда. Вас тут убьют, кто будет руководить?" Он был связан телефоном со всеми ротами, там был полевой телефон, который переносит телефонист. Как мы приходим, устраиваем штабы в ямах.
Оригинальный бой был под Верхне-Уральском, один бой под самым Верхне-Уральском, оба боя были интересны. Я командовал ботальоном, Павлищев Полком, сидели на одной из сопок. Положение паническое [*зачёркнуто - комическое], потому что левый фланг не успел выдвинуться с нами на линию, ввиду гористой местности он отстал вёрст на пять, а справа насколько возможно продвинулся. Связи с левым флангом не было. Противник повёл ожесточённое наступление, он выстроил солдат цепи и вёл четыре атаки. Наши цепи выдержали четыре атаки пеших и две атаки конных. Цепи были в окопах лёжа и стреляли, не вставая. Это было под вечер.
Павлищев спрашивает:
- Как дела?
Я говорю:
- Никак не могу возстановить связь с левым флангом.
- Скверно. А как справа?
- Смотрите, - говорю.
Он смотрит в бинокль. Кавалерия противника летит на правый фланг. В это время с сопок вылетает кавалерия уже, наша летит в контр-аттаку противнику. Наша кавалерия проскочила. В это время в бинокль вижу, что [112об] взад и вперёд двигаются, блестят сабли и больше ничего. Впечатление, такое, что наши удрали. Стало темно. Связи с правым флангом не было, с левым тоже нет, у нас остаётся небольшая кучка. Мы ждали с минуты на минуту, что нас обойдут и прикончат. Настроение ужасное.
Павлищев говорит, что наверное наши удрали.
- Да как же теперь?
Один из командиров говорит:
- Плохо дело, - и зарядил на случай револьвер.
Павлищев говорит:
- Я зарядил уже.
Приходит помощник.
- Как, - говорит, - дела?
Я говорю:
- Не знаю, как аттака кончилась, а у самого настроение не важное.
Он говорит, что дело не важное, была аттака, но, кажется, наших поколотили.
Поднялся ветер, холодина, солдаты с"ёжились, лежат. Связи слева нет. Сидим. На утро я бегу к командиру полка. Наши великолепно выдержали четыре пехотных аттаки и две кавалерийских, прогнали противника, теперь тишина. Я говорю: "Сейчас пошлю туда". Выбрал двух хороших ребят, они через тридцать минут приходят, и, говорят, что избили противника.
Мы с криком Ура бросились и заняли Оренбург [*видимо, Верхнеуральск], а они удрали. Они за ночь вышли и заняли сопку в двух верстах. Принимать бой в лоб мы не могли. Придумать обходный бой или отказаться? [Каширины] там побывали, вывезли семью. Собирается собрание - братья [Каширины], я и все командиры Уральского полка, решать, как быть - патронов мы израсходовали слишком много, продолжать такие упорные бои невозможно, отказатся нам от этого маршрута или нет. У наших начальников [Кашириных] не стало рвения туда итти, и мы решили отказатся, уйти из за того, что надо экономить солдат и патроны, и решили итти на Белорецкий завод, избрать новый путь на Екатеринбург.
Не успели отойти отсюда, как слышим, как на наш обоз произошёл набег казаков, часть обоза была увезена, а часть успели отбить. В нашей Базе снабжения - противник. Когда мы решили отступать, один из командиров сотни Пичугин был ярым крайним противником против отхода назад. Он перешёл к белым, он отстал, и ясно, что всё разсказал там. Он отстал со всей сотней. Перед тем, как отступать, он выехал и говорит: "Кто со мной, те за мной, я иду к своим". Многие уехали с ним, но многие пришли к нам обратно.
Неся за собой противника, мы успели отступить и [113] пришли в Белорецкий завод. Только что пришли, началось наступление, части стали оборонятся, а обоз отправлять на завод Авзяно-Петровский. Одни части стали драться, авангард пошёл, чтобы выбить противника из Авзяно-Петровского завода. Дошли до Авзяно-Петровского завода, там авангардные части выбили противника. Сзади и спереди у нас противник, стали решать куда двигаться. Решили идти по направлению Бирска. Когда мы двигались, в деревнях жителей никого нет. Встречаем распоряжение такого сорта, что ввиду того, что банды красные двигаются на Бирск, немедленно собираться таким-то и таким-то - вроде мобилизации - и к такому-то начальнику, собраться в таком-то месте, поставить заслоны, чтобы разбить прибывшего противника. Это было распоряжение Народной Армии.
Когда мы встретили такую картину, приняли бой на этом месте, а сами повернули вправо и отправились на Кунгур. Нашей задачей было пройти за линию железной дороги в сорока верстах от Уфы. Мы дорогу перешли, наша задача была выполнена. После упорного двухдневного боя на левом фланге мы эту линию перешли и тогда воспрянули духом.
Кажется, в Авзяно-Петровском заводе был разговор о положении Красных, что по газетам видно, что красных не существует, Москва и Петроград пал, в Екатеринбурге не существует, что Советской Власти почти нигде не существует, у нас настроение пало. Шли слухи о том, что Блюхер сказал: "Друзья, придётся сложить оружие и зарыть, а самим распылиться и спасаться, кто как может". С этим многие не согласились, сказали, что умирать так вместе. Выбрали маршрут на Кунгур и стали двигатся.
Когда двигались, снабжались тем, чем могли. Мы снабжались не так, как некоторые из отрядов, т.е. не брали всё, что попало, у нас была хозяйственная единица, которая заготовляла всё нужное, мы снабжались организованным путём. У нас тут были ежедневные бои. Как занимаем деревню, останавливаемся и выставляем сторожевое охранение. С нашей стороны были потери незначительные.
КАПУСТИН. А когда Вы прочитали, что Ваш полк уничтожен?
ХЛЕБУТИН. Мы прочли в Верхне-Уральске пред последним боем. Тут нам попали газеты, разбросанные белыми, тут мы прочли, что наш полк разбит. [113об]
Блюхер Василий Константинович
Часть 2
Часть 3
ВОСПОМИНАНИЯ ТОВАРИЩА ХЛЕБУТИНА
ХЛЕБУТИН. По распоряжению Онучина была сформирована дружина, в которой было девять сотен, так и существовали дружина и сотни. Приблизительно в конце Февраля 1918 года сотни назывались ротами, а инструктора - ротными командирами. Три роты были сведены в батальон, и был назначен Командир ботальона.
КАПУСТИН. Где это началось?
ХЛЕБУТИН. Здесь в Екатеринбурге. Я недолго был инструктором, меня вскоре назвали командиром роты, а сначала я был инструктором сотен. Сотни у меня существовали недолго. Начальником дружины был некто Броницкий, бывший офицер, он служил в Военкомате, он служил в дружине, которая называлась Первым Уральским полком. Затем был второй Уральский Полк, который формировал тов. [КАВСКИЙ].
Наш полк формировался в Аравийской Казарме. Первой задачей нашего полка было вызволить Николая Второго из города Тобольска. Второй Ботальон был послан в город Тобольск под командыванием тов. Бусяцкого, тоже бывшего офицера. Было приказано привезти оттуда Николая Второго, но с этим ботальоном я не ездил. Я слышал, что его не отпускали, но по распоряжению Местной власти было приказано привезти во что бы то ни стало, из за этого там произошли стычки, после этих стычек он был вывезен сюда. Здесь его хотели встретить, но силой ботольона удалось привести [в] Екатеринбург, его оставили здесь и охраняли в Харитоновском доме. Когда мы уехали, по распоряжению местных властей оставили его Второму Полку.
Когда было осложнение с Дутовым, приехал Блюхер и просил отправить туда полк под его командование. Ему это разрешили не на долго, чтобы только ликвидировать возстание, а потом отправить сюда. После совещания в полку согласились ехать на две недели, чтобы ликвидировать возстание Дутова и приехать сюда. Согласились все и поехали. 12 Мая мы поехали под командованием Блюхера в Челябинск и присоединились к Ботальону. При полку был ещё Кавалерийский эскадрон, восемьдесят сабель под командой Ложкина. К нам в Челябинске присоединилась батарея в четыре орудия под командование Батюшкина, очень дельного в бою командира. Наше направление было на Оренбург, на станцию К…, на Бузулук [110] и потом на Оренбург.
Наше движение от Бузулука до Оренбурга - там все пути были разобраны, кругом были казаки. Мы двигалась очень оригинально. Ввиду того, что положение в Оренбурге было неважное, везде свирепствовали отряды Дутова, шли и из других мест, и мы встретились в Бузулуке. Дальше мы их не отправляли. Мы взяли вспомогательный поезд из рабочих, поставили впереди нас и эшелон за эшелоном мы шли за поездом цепью, что по законам железнодорожной администрации недопустимо. Сто пятьдесят вёрст мы двигались таким образом, затем путь мы ремонтировали, насколько сзади ремонтировали, настолько проходили вперёд, выставляли пулемёты и таким образом останавливались. Были нападения казаков, но всё-таки мы их отбивали каждый раз. От Бузулука до Оренбурга мы двигались всё в таком виде.
Если были случаи, когда сзади на нас налетала кавалерия противника, мы слезаем, принимаем боевой порядок и гонимся за противником, но разве кавалерию угонишь, сядем в вагоны, они опять нягоняют. Каждый день ремонтируя путь, мы добрались до Оренбурга, это было от Бузулука до Оренбурга. Приходилось встречать массу трупов советских работников на полях, везде и всюду, на вокзалах много железнодорожной администрации было наколочено, так трупы и валялись. Были некоторые советсские организации, которые к нам присоединялись, но некоторые закреплялись сами, отбивались, поскольку можно, сами, приходилось сталкиваться и помогать отбивать казаков. Видя наши силы, советские работники воспрянули духом и чувствовали под собой твёрдую почву.
Когда приехали в Оренбург, там была уже советская власть. Туда приехали в Июне месяце числа 9-10. Нашей задачей, как полка Первого на Урале, и Первого Красного полка, который выйден на Оренбург, было демонстративно пройти по городу. Была вызвана музыка, и мы прошли с пением и музыкой по всему городу. У всех советских работников было отрадное настроение, были уверены, что казачня больше ничего не сделает.
Оренбург охраняли таким образом: В полку было три эшелона, один эшелон отправлялся в Каргал и Сырть, которые охраняли мы. Караул сидит и ждёт, если казаки налетают, то отбиваются. Был интересный бой из эшелонов, который желательно отметить. В верстах семи от Оренбурга, туда был отправлен эшелон для охраны. Вдруг налетает казачня. Эшелон был отцеплен, наших поколотили, был послан другой отряд и один из наших батальонов, казаки встречают, путь был разобран [110об] впереди, они налетают на нас. Мы останавливаемся, выскочить из вагонов нельзя - нас зарубят. Мы под"ехали, видим, кругом казачня. Мы орём по всему эшелону: "Первая шеренга с колена, вторая стоя". Кто стреляет, кто штыком пыряет, кто бросает бомбу, а те лезут прямо на вагоны на лошадях. Некоторых прямо пинали, а машинист движет поезд медленно и шаг назад, если лезут в поезд, пары пускает, испугаются и отскочат опять обратно. Приблизительно на разстоянии одной-двух вёрст поезд двигался взад и вперёд, у нас было две версты, по которым мы могли двигатся. Из них тут мы наложили целые поленицы трупов, их осталось немного, потом они удрали, а у нас не было ни одной потери. Между прочим, тут в результате привезли двух полковников, которые потом были разстреляны.
После этого момента мы стояли в Оренбурге и слышали, что якобы Челябинск занят Чехами, это было в Июне месяце. Слухи был неприятны, ходили слухи, что формируется какая то народная армия. У нас в отряде было неспокойно. Нам, бывшему офицерству, пришлось пережить вторую революцию, ввиду того, что у нас командный состав был из офицеров, кроме того рядом было много отрядов, которые снабжались как хотели, ели что хотели, не было никакой дисциплины, а у нас, раз был полк, мы привыкли к дисциплине. Всё это разлагающе подействовало на наших солдат, они говорили:
- У нас получают паёк, а там едят свинину.
- А кто у Вас командиры?
- Да вот, офицеры.
- Ну, вот, видишь, только сбросили офицеров, видищь, чем они кормят.
Были слухи:
- Товарищь командир, Вас хотят побить.
- Как так?
- Да вот, что офицеры плохо кормят, там вон что едят.
Одного командира 3 роты Михайлова арестовали свои же солдаты. Кто-то крикнул, что он белогвардеец, старый офицер, его и арестовали. Думали, что его растреляют. Был ещё один момент, который помог этим солдатам. Мы были отправлены на охрану на Сырть. К нам приводят одного типа и говорят, что это тот, который собирает сведения о красных и сообщает казакам. Это было голословно, доказать ничем нельзя, но весё-таки его взяли, и солдаты настаивали расстрелять его во что бы то ни стало, и пришлось расстрелять - солдаты жаждали крови, с болью в сердце пришлось расстреливать. Расстреливал Б…, командир ботальона. Вывели, дали залп, другой, он шевелится. Растрелянный несколько раз, но не убитый, он притворился и лежит. Зарывать его не стали. Ночью, когда все ушли, он взял да и уполз. На другой день, когда солдаты пошли с караула, спрашивают:
- Где расстрелянный? [111]
- Где его зарыли.
- Зарыли там.
Пошли искать, нигде его нет и на месте его нет. Подозрение, что командир - контр-революционер, что он содействовал. Он уполз домой, солдаты к нему на квартиру, встретили дома раненого всего. Встречают его, забирают и ведут в эшелон. Мы ему сделали перевязку. Он сам не свой и говорит: "Я хотел сам итти и сказать, что Вы не застрелили". Солдаты кричат: "Расстрелять и Б… расстрелять, зачем он отпустил?"
Привезли в Оренбург к командиру полка, передали в полевой суд. Настроение у нас ужасное, видим, что незачто стрелять, но требуют и только. Передали дело в Полковой суд. Суд вилит, что нет никаких данных, но всё-таки вынес постановление расстрелять. Доказательств никаких нет, только по словам нужно расстрелять. Принесли на подпись протокол Командиру полка, тот расписался - расстрелять. Вывели его, раз залп, другой залп и последний один выстрел из револьвера его кончил.
Настроение у командного состава было неважное, тем более, что было подозрение на наших офицеров. Наш же полк чуть не разорвал командира. Чем дальше, тем хуже. Ходят слухи, что собирается Народная армия, что Челябинск занят, Чехи двигаются сюда, что начальник якобы уехал с докладом в Екатеринбург, что полк в Оренбурге больше не нужен, что он нужен в Екатеринбурге, просили приехать в Екатеринбург и защищать Екатеринбург. Тогда не было никаких комиссаров. Он уехал, забрал своих ребят, своего брата и уехал. Командование Полком принял Павлищев.
Вскоре слышим, что чехи идут на Бузулук, были высланы отряды, организовались рабочие Бузулука, но требовалась поддержка, послали эскадрон кавалерии, затем послали нас, но мы не доехали половины дороги, как все рабочие бежали, Бузулук был сдан, нам было приказано сдержать и прикрыть отступление. Это было в конце июня месяца. Было приказано отступать всем частям на Ташкент. А Уральскому Полку прикрывать отступление и отступать тоже на Ташкент. Ввиду того, что неинтересно забиратся в степь, нам дороже Урал, мы пригласили к себе Блюхера и стали настаивать, чтобы он поехал в Екатеринбург. Блюхер был командующим нашим отрядом. До этого Блюхер получил [111об] назначение помощника Командующего всеми силами, и он согласился с нами ехать, но потом он согласился идти с нами на Екатеринбург.
И вот первого июля мы приступили к выгрузке эшелона, это было на станции Каргала. Мы стали выгружатся. К… знает, что мы не хочем итти туда, присоединяется к нам, мы мобилизуем подводы в местных деревнях, нагружаем орудия, всё, что имеется, и отправляемся на ст. Каргала, направляемся на Уфу. Недоходя до Уфы вёрст сорок, нас встретил афтомобиль, нагруженный снарядами и патронами, он был выслан Уфимской властью на поддержку. Мы взяли всё это и продолжали двигатся туда. Не доходя до Уфы вёрст 35, нам сообщают, что Уфа пала, занята большими силами противника. Мы отступили на Самару.
Мы не рискнули итти на Уфу из тех соображений, что не хватит припасов. Пошли на Стерлитамак. Не доходя Стерлитамака, у нас был горячий бой с противником. Не доходя вёрст 20 до Стерлитамака, стоим, двигаются чехи. Видно, что наступают. Это первое наступление мы легко отбили. После этого опять идут чехи, их опять отбили. В два часа опять наступают чехи, охватили кольцом и суживают кольцо. Это было под Стерлитамаком в июле числа 10. Тесное кольцо сжимают, мы ставим в центре Г… пушку. Тут был только Уральский полк, у нас была авангардная часть, поставили пушки и стали лупить по всем направлениям, ударили в атаку на одну роту, рота сдрейфила и бежала. Я был при охране батареи, тоже вылетел туда, все свободные командиры вылетели туда, остановили, избили противника контратакой. У них получился прорыв, мы лупили противника. Взяли до 50 человек чехов, было там и офицерство. Мы их побили основательно. Это первый горячий бой, который выдержал Уральский полк.
Для того, что бы зарекомендовать перед солдатами, что мы идём вместе с ними, особенное геройство было проявлено офицерством. Сам командир полка сидел в цепи с солдатами, даже не согласуясь с уставом полевой службы, этим мы завоевали авторитет и дальше было легче и легче. Мы пошли на Белозёрский завод. Проходя мимо [Белозёрского] завода, там присоединилась часть 6 … отряда, он состоял исключительно из рабочих, красноармейский отряд под командой тов. Колпакова (в настоящее время он командует на Юге) и отправились [112] на Белорецкий завод, где присоединились оба отряда рабочих Белорецкого отряда, потом к нам присоединилось масса отрядов, наш отряд увеличивался всё с каждым днём. Между прочим, ввиду того, что отряд был не отряд, а организованная единица, рабочие были собраны в одно место и переданы Четвёртому батальону. В Белорецком заводе мы содинились с отрядами, тут же встретили стоящие части из Троицка, Верхне-Уральска, отряд [Каширина] и Томский* [*видимо, Томина]. Тут было совещание, и решили идти на Верхне-Уральск, конечный пункт Екатеринбург. Я об"ясняю это тем, что у братьев Кашириных там остались брат и семья, и они желали их извлечь от белых, они отстаивали Верхне-Уральск выручить.
Пошли на Верхне-Уральск, не доходя 20 вёрст до Верхне-Уральска, нас встречает разведка казаков и белогвардейцев уже Народной армии. Там Сопки - рельеф неудобен, наступление вели цепями. Бой, прежде чем занять Верхне-Уральск, был одиннадцать суток. В этом бою важно отметить также командный состав. Каждый из командного состава находился в цепи. Павлищев всё время был в цепи, лежал рядом с солдатами, несмотря на то, что солдаты говорили: "Вам тут не место, уйдите туда. Вас тут убьют, кто будет руководить?" Он был связан телефоном со всеми ротами, там был полевой телефон, который переносит телефонист. Как мы приходим, устраиваем штабы в ямах.
Оригинальный бой был под Верхне-Уральском, один бой под самым Верхне-Уральском, оба боя были интересны. Я командовал ботальоном, Павлищев Полком, сидели на одной из сопок. Положение паническое [*зачёркнуто - комическое], потому что левый фланг не успел выдвинуться с нами на линию, ввиду гористой местности он отстал вёрст на пять, а справа насколько возможно продвинулся. Связи с левым флангом не было. Противник повёл ожесточённое наступление, он выстроил солдат цепи и вёл четыре атаки. Наши цепи выдержали четыре атаки пеших и две атаки конных. Цепи были в окопах лёжа и стреляли, не вставая. Это было под вечер.
Павлищев спрашивает:
- Как дела?
Я говорю:
- Никак не могу возстановить связь с левым флангом.
- Скверно. А как справа?
- Смотрите, - говорю.
Он смотрит в бинокль. Кавалерия противника летит на правый фланг. В это время с сопок вылетает кавалерия уже, наша летит в контр-аттаку противнику. Наша кавалерия проскочила. В это время в бинокль вижу, что [112об] взад и вперёд двигаются, блестят сабли и больше ничего. Впечатление, такое, что наши удрали. Стало темно. Связи с правым флангом не было, с левым тоже нет, у нас остаётся небольшая кучка. Мы ждали с минуты на минуту, что нас обойдут и прикончат. Настроение ужасное.
Павлищев говорит, что наверное наши удрали.
- Да как же теперь?
Один из командиров говорит:
- Плохо дело, - и зарядил на случай револьвер.
Павлищев говорит:
- Я зарядил уже.
Приходит помощник.
- Как, - говорит, - дела?
Я говорю:
- Не знаю, как аттака кончилась, а у самого настроение не важное.
Он говорит, что дело не важное, была аттака, но, кажется, наших поколотили.
Поднялся ветер, холодина, солдаты с"ёжились, лежат. Связи слева нет. Сидим. На утро я бегу к командиру полка. Наши великолепно выдержали четыре пехотных аттаки и две кавалерийских, прогнали противника, теперь тишина. Я говорю: "Сейчас пошлю туда". Выбрал двух хороших ребят, они через тридцать минут приходят, и, говорят, что избили противника.
Мы с криком Ура бросились и заняли Оренбург [*видимо, Верхнеуральск], а они удрали. Они за ночь вышли и заняли сопку в двух верстах. Принимать бой в лоб мы не могли. Придумать обходный бой или отказаться? [Каширины] там побывали, вывезли семью. Собирается собрание - братья [Каширины], я и все командиры Уральского полка, решать, как быть - патронов мы израсходовали слишком много, продолжать такие упорные бои невозможно, отказатся нам от этого маршрута или нет. У наших начальников [Кашириных] не стало рвения туда итти, и мы решили отказатся, уйти из за того, что надо экономить солдат и патроны, и решили итти на Белорецкий завод, избрать новый путь на Екатеринбург.
Не успели отойти отсюда, как слышим, как на наш обоз произошёл набег казаков, часть обоза была увезена, а часть успели отбить. В нашей Базе снабжения - противник. Когда мы решили отступать, один из командиров сотни Пичугин был ярым крайним противником против отхода назад. Он перешёл к белым, он отстал, и ясно, что всё разсказал там. Он отстал со всей сотней. Перед тем, как отступать, он выехал и говорит: "Кто со мной, те за мной, я иду к своим". Многие уехали с ним, но многие пришли к нам обратно.
Неся за собой противника, мы успели отступить и [113] пришли в Белорецкий завод. Только что пришли, началось наступление, части стали оборонятся, а обоз отправлять на завод Авзяно-Петровский. Одни части стали драться, авангард пошёл, чтобы выбить противника из Авзяно-Петровского завода. Дошли до Авзяно-Петровского завода, там авангардные части выбили противника. Сзади и спереди у нас противник, стали решать куда двигаться. Решили идти по направлению Бирска. Когда мы двигались, в деревнях жителей никого нет. Встречаем распоряжение такого сорта, что ввиду того, что банды красные двигаются на Бирск, немедленно собираться таким-то и таким-то - вроде мобилизации - и к такому-то начальнику, собраться в таком-то месте, поставить заслоны, чтобы разбить прибывшего противника. Это было распоряжение Народной Армии.
Когда мы встретили такую картину, приняли бой на этом месте, а сами повернули вправо и отправились на Кунгур. Нашей задачей было пройти за линию железной дороги в сорока верстах от Уфы. Мы дорогу перешли, наша задача была выполнена. После упорного двухдневного боя на левом фланге мы эту линию перешли и тогда воспрянули духом.
Кажется, в Авзяно-Петровском заводе был разговор о положении Красных, что по газетам видно, что красных не существует, Москва и Петроград пал, в Екатеринбурге не существует, что Советской Власти почти нигде не существует, у нас настроение пало. Шли слухи о том, что Блюхер сказал: "Друзья, придётся сложить оружие и зарыть, а самим распылиться и спасаться, кто как может". С этим многие не согласились, сказали, что умирать так вместе. Выбрали маршрут на Кунгур и стали двигатся.
Когда двигались, снабжались тем, чем могли. Мы снабжались не так, как некоторые из отрядов, т.е. не брали всё, что попало, у нас была хозяйственная единица, которая заготовляла всё нужное, мы снабжались организованным путём. У нас тут были ежедневные бои. Как занимаем деревню, останавливаемся и выставляем сторожевое охранение. С нашей стороны были потери незначительные.
КАПУСТИН. А когда Вы прочитали, что Ваш полк уничтожен?
ХЛЕБУТИН. Мы прочли в Верхне-Уральске пред последним боем. Тут нам попали газеты, разбросанные белыми, тут мы прочли, что наш полк разбит. [113об]
Блюхер Василий Константинович
Часть 2
Часть 3