Автобиография Смирнова Александра Ивановича
АВТО БИОГРАФИЯ СМИРНОВ АЛ-ДР ИВАНОВИЧА
Я, Смирнов Алекдр. Ив. родился в 1888-м году 1-го апреля в Ирбитском Заводе Егошинскаго района от рабочего того же завода, работающего в листобойном цехе 37 лет подмастерьем, имеющего семью 10-т человек и одну корову, 1 (одну) лошадь. Отец мой помер, и я остался 13-и лет. [1]
Учиться больше не пришлось, и я крадче стал помогать брату Андрею, помогать чистить паровые котлы. И так пришлось работать до призыва, до 1909-го года, откуда пошол на действительную военную службу в город Омск, в 4-й Сибирский сапёрной баталион, в 1-ю роту и служил там до 1914-го года, до марта месяца. [2]
Придя домой, женился и в июле в 1914-м году пошол на Германскую войну в 1-й Иван-Городский сапёрной полк, и в нём прослужил до 1917-го года, до октября месяца, откуда уволился и пришол домой.
ЖИЗНЬ В ПОЛКУ
В 1917 году в июле 16-го Дикая девизия генерала Корнилова побила рабочих Ленинграда как большевиков и была направлена на усмирение Финляндии, где [3] рабочие и солдаты требовали мира, а на фронт не шли. И наш Иван-Городский сапёрной полк стоял тоже в Финляндии. И я в то время был выдвинут представителем от полка в Совет рабочих и солдатских депутатов в город Выборг, в местной гарнизон 12-й армии. И мы, представители от полков, обязаны были дежурить по городу с красной повязкой на руке, и [4] нам во время моего дежурства подчинялся весь гарнизон.
И вот во время моего дежурства по городу на форте №2а собралась большая толпа рабочих и солдат и открыла спорную схватку с Корниловцами. Дело было близко к схватке вооружонной, где рабочие казаков упрекали, что они братоубийцы и изменники мира, что они хотят продать мир в интересах [5] Керенского и буржуазии. Но они отстаивали, что они хотят мира, и его только можно получить тогда, когда сотрут с лица земли Германию. Спор был не имоверный.
Но когда [я] узнал об этом, то как дежурной поспешил туда и заставил 1-е восстановить порядок, то есть скомандовал "Смирно", и всё стихло. А потом потребовал от казака Корниловца об"яснение, что за спор. [6]
Тогда Корниловец говорит:
- Вот, господин дежурной, нас рабочие и солдаты упрекают в том, что будто бы мы продаём революцию и защищаем буржуазию. Но нет, мы этого не хотим. Мы хотим мир, но его получим тогда, когда сотрём с лица земли Германию, потому что это говорит Керенской. И надо её добить, и тогда будет мир. [7] Но а нам солдаты и рабочие говорят, что Германию уже с нам помирилась, и мы с ней воевать не будем и на войну не пойдём, а это только говорят большевики, а нам их не надо, и мы будем исполнять приказание Керенского и её разобьём, тогда будет мир.
Тогда я, Смирнов, попросил у них, чтобы разрешили сказать своё мнение, и мне разрешили. [8]
Тогда я первое спросил казака, сколько сгорело вагонов, когда они ехали с фронта до Ленинграда. Он об"яснил, что 8-м.
Тогда я спросил, сколько они купили хлеба в Ленинграде, пока стояли там. Он ответил, что хлеба нет и купить нечего. Тогда я спросил: "А вам это понравилось?" Ответ: "Нет".
Я спросил, видал ли он на фронте у солдат какое оружие. Он ответил, [9] что в одной роте, а оружие разное: есть русское, японское, австрийское, американское и Гра.
Я спросил:
- А патронов хватает всем, нет?
Он ответил:
- Даже [в ремень] нет и половины.
Я спросил, видал ли он, как бьёт наша батарея. Он ответил, что плохо.
- Почему?
Ответ:
- Снарядов нет.
Я спросил:
- А на фронте солдаты сыты, нет?
Ответ:
- Плохо. [10]
Я спросил:
- Одеты хорошо, нет?
Ответ:
- Плохо, не хватает.
Я спросил:
- А солдаты в окопах раться и разбить Германию хочут, нет?
Ответ, что вчера на фронте под [Стрыпой] и до Золотой Липы отказались воевать и ушли с фронта. Их сейчас полки Смерти разстреливают за то, что они воевать не хочут и оставили врагу своё французское и бельгийское оружие. [11]
Тогда я им даю своё заключение взглядов:
- 1-е, если мы говорим, что нужно послушать Керенского, разбить Германию, то нам нужно быть, как одному. А у нас Керенской не один, а министров десять. 1-й Керенский говорит: "Надо воевать". А 2-й министр путей сообченья разрушает дорогу, отчего горят вагоны. 3-й министр военной, который довёл армию до того, что стрелять нечем, нет ружей, патрон, снарядов, [12] хлеба, одежды, голод и холод. 4-й министр снабжения, который запретил возить хлеб из губерни в губерню и оставил заводы голодом, где не стали работать заводы ружья, пулемёты, пушки, снаряды и так далее. Значит, драться нечем, а по этому надо мир, и люди просят мир. А вы приехали в Петроград да давай рубить и колоть, стрелять голодных [13] и холодных рабочих да бросать их в Фонтанку и гнать на войну. И сколько рабочие убили ваших казаков, и которых буржуазия с Керенским похоронила на 15-й день и устроила им памятник, а вам и вашим коням втыкали букеты и венки в хвосты и гривы за то, что вы рубите и колите тех людей, которые просят хлеба, просят мир. [14] Эти люди, голодные и холодные, и есть большевики. У них отцы и братья умерли на войне, а они страдают за интересы Керенскаго и помещиков. Дак вот, я 1-й хочу мира, хочу жить и спасать голодных от смерти, и я тоже большевик, убейте и меня.
Тогда Казак схватил меня за шею, поцеловал:
- С сего числа и часа ни один Казак не будет бить большевиков, и мы с вами, [15] и мы себя сейчас тоже об"являем большевиками, только скажи, как нам и что сейчас делать.
Тогда я ему сказал:
- Раз называете себя тоже большевиками, то сейчас же идите по домам и из каждой сотни выберите по 2-а представителя, и пошлите их завтра же в гарнизонный совет рабочих и солдатских депутатов, и что там вам прикажут, только то и делай, [16] а приказы офицеров не исполняй.
И сейчас уже казаки так и зделали, начали с нам вместе работать. А когда здали Ригу, то они 51-одному офицеру срубили головы и атаману на шею привезили камень и бросили в доку в воду.
И я с того числа пришол в Клуб и товарищ Акулов дал мне анкету, и я сам сделался с 19/VI-17-го большевик до сего числа. [17]
C 1917-го года с 20/VIII-17-го нас как большевиков по приказу Керенскаго весь полк погнали в Двинск, в 5-ю армию Смерти, чтобы нас разформировать и перебить, как это они сделали с 1-м Петроградским пулемётным полком и с Дубнинским полком. Их сначала разбили по ротам Смерти, а потом переловили и перестреляли, а остатки ссадили в тюрьмы.
Но наш полк приехал в Двинск, в 5-ю армию Смерти и не дал себя [18] в обиду, а пошли по городу и начали борьбу и пропаганду за мир, и добились того, что пришлось дождаться тот день, что большевиков из тюрем разпустили. И к нам тогда влились т. Сталин, т. Литвинов, т. [Склянский] и при помощи полка открыли в Двинском своё бюро под председательством т. Литвинова и секретаря т. Склянского.
Тогда доставали газету из Москвы и раздавали её по фронту, а потом [19] т. Литвинов начал нас уже посылать по ударным частям Смерти проводить свою пропаганду и открывать летучие митинги, что и удалось, что к октябрю уже Армия Смерти покраснела и превратилась в большевитскую, где удалось Комиссаром Армии поставить своего т. Собакина Николая, комендантом города Устиновича, начальником учаска Смирнова Семёна и т. далее. [20]
Тогда т. Литвинов собрал нас в кучку и провёл с нам ещё беседу, и предложил нам кто и как может пробираться в провинцию для работы. Тогда я, Смирнов, во всей одежде, что имел на себе, бросился бежать 13-т вёрст бегом. Когда пробежал, то потной пришол к колодцу, давай пить холодную воду до тех пор, скольки мог, а потом уже к утру был болен и уехал в лазарет в город Москву, [21] в Сокольнический район на фабрику Калинкина, где пришлось дождаться 8-и дневный бой восстановления Советской власти. По окончанию этого боя меня отпустили домой на поправку.
Двигаясь домой, 1-е на станции Свердловск вижу - все стены в плакатах. На плакате изображон слесарь с большим молотом с надписью, что социалист-революционер. [22] Не мог я переварить своего видения, обругался и во все услышание сказал:
- Враги мира, что вы творите - кладёте такую печать, что рабочий может носить предательское звание социалиста-революционера. Да нет, никогда этого не будет.
Тогда на мои слова откликнулись ещё несколько человек из рабочих и более того наших врагов, и пошла схватка, которая длилась около 8-ми часов. [23]
Приезжая домой в Ирбитский Завод, там встретил тоже, что Советской власти нет и поминков, но большевиков уже есть т. [Петелев] Александр Яковл., Чебиков Иван Ив., Шаров Ив.Ив., Елин Ив. Петров., Панов Михаил Петрович. Вот этот колегтив начинает компанию пропаганды за советскую власть, и вскоре через 4-е дня [24] собирается обчее собрание всей волости, и т. Панов при поддержке колегтива высказывается за возстановление Советской власти, и что удалось единогласно, и т. Панов сразу избирается Предсельсовета.
Но наш уездной город Ирбит в эти дни творит своё грязное дело - сжот магазины, грабит имущество и травит народ на [25] большевиков, чтобы ни в городе, не в уезде не дать возможности допуска возстановления советской власти. Проведя свой манёвр, устроили так, чтобы обезпечить своё благополучие от проникновения к ним большевиков. Заставили весь гарнизон ловить большевиков, и прапорчик Огарков будет их весить. [26] После чего об"являют по всем волостям и управам уезда, что такого-то числа созывается сьезд по восстановлению власти в городе и уезде, куда все волости должны послать по 2-а делегата. Куда были от нашего общества посланы я и Панов Михаил Петрович.
Приежая в город Ирбит, видим остатки догоравших магазинов, которые были сожоны с целью, первое, травли [27] на большевиков, 2-е, с целью купцам получить более денег за згоревший товар в виду того, что он был застрахован вовного раз больше, чем он стоил.
Придя в городскую управу, где был назначен сьезд делегатов, он оцеплен кругом солдатами, для того чтобы не проникли туда большевики. Но не устрашило ихное зрелище [28] закалённых в боях. Проходим туда.
Когда зашли, то нужно обменять мандаты. Когда т. Панов подал мандат, в эту минуту слышим голос председателя собрания адвоката Словцова, которой говорит, что здесь открывается собрание по восстановлению власти городом и уездом, сюда входят делегаты со всех волостей партий [29] соцеалистов-революционеров, меньшевиков-оборонцев, ездеков, почта, телеграф, городская дума, земская управа, железная дорога, местной гарнизон, но только здесь не будет большевиков, а как только появятся, то сей час прапорчик Огарков сейчас же повесит. [30]
Т. Панов сей час же без страха берёт слово и говорит:
- Сдесь собрались социалисты-революционеры, контрреволюция, меньшевики-оборонцы, прохвозты ездеки, изменьщики. Сдесь не видно честных засчитников большевиков, которые должны быть сдесь первые.
После т. Панова берёт слово палач Огарков, [31] говорит, что здесь собрались делегаты всех волостей, и сюда входят социалисты-революционеры, меньшевики-оборонцы, ездеки, но сдесь не будет большевиков, которые только появятся, я их сей час же повешу.
Но всё-таки закалённые в боях не струсили ихних испугов. Беру слово я после Огаркова. Чтобы сразу раздуть огонь, говорю, [32] что я большевик с фронта, представитель Москвы, Склянского, Литвинова и представитель Ирбитскозаводских рабочих и Советской власти, а поэтому заявляю, что сдесь собрались делегаты всех волостей и учреждений и политические партии всех мастей, а по предложению партии и правительства мы здесь должны поставить, как по городу, а также [33] и в уезде власть советов.
Но скоро перерывают мои слова, и начинается полная борьба за власть. Видя я, что атмосвера сжатая, я сейчас же обратился к войскам, стоящим у здания на улице, разказав им, что значит власть советов, и как её мы взяли в Москве, то гарнизон кричит "ура", присоединяется, и наша [34] жизнь спасена, а палач скрылся.
Тогда мы обезпечены, и оказалось, что и из Ирбитских рабочих оказались тоже большевики, как то Соболев и другие в количестве 3-х человек. И мы с ним бились о власть 4-е дня, и потом сообчили в Свердловск, что творится, и выехали домой. Тогда по разпоряжению свыше собрали фронтовиков и уже [35] окончательно поставили власть советов, куда мы влили своих Ирбитскозаводских 1-го Чебакова Ив. Ив., Кропотухина Илью Ивановича, Шаньгина Ивана Афонасьевича. А я остался пред.зем.отдела в Ирбитском Заводе, и Панов тоже председателем Сельсовета в Ирбитском Заводе. [37]
НАЧАЛО ФОРМИРОВАНИЯ ОТРЯДА И ПОЛКА
В начале июня 1918-го года мы слышим вести, что казаки в Стриганке в 20-и километрах от Ирбит. Завода. Т. Панов М.П. лезет на колокольную и бьёт тревогу. На его зов собирается масса, и тов. Панов, об"ясняя ей, что казаки в Стриганке: [37] "Кто хотит защищать власть советов, то сей час же за ружьё и в бой". Но отклику нет.
Когда пришол я, спросил т. Панова, в чём дело. Он говорит, что казаки в Стриганке.
Я спросил:
- Где ружья? Есть, нет?
Он говорит:
- Есть.
Тогда я пошол, сей час взял ружьё и сказал: "Кто за мною?"
2-й Чебаков Ив.Ив., 3-й Пепелев Никонор, 4-1 Швецов Ив. Павлов [38] и так далее взяли все 17-ть ружей и по 10-ть патронов, а Смирнов Михаил слепой повесил на себя шашку и пошол с нами на заставу на станцию Талой Ключ и вторая на гору к Шмакову.
В Стриганку отправили разведку Смирнова Петра Константиновича, которой на утро вернулся, и не оказалось казаков в Стриганке. [39]
Утром, разойдясь по домам, занялись своим постоянным делом, но вскоре 25-го июня новая весть - настоящий уже бой происходит на Соловье под Стриганкой. И тогда я, придя к волости, и т. Панов снова: "Кто со мною?" И собрались все семнадцать человек, отправились на заставу в Шмакову.
Село Шмаково в шести километрах [40] от Ирбитскаго Завода, где я должен встретить Колчаковские войска, но отойдя 3-и километра, было уже темно, шол дождь. Я услышал топот, остановил отряд, разсыпал его в цепь и, ожидая встречи, вижу - идёт отряд пехоты, впереди верховой. Я скомандовал: "Не с места". Они встали.
Я спросил:
- Кто идёт?
Они в ответ:
- Вы кто такие? [41]
Они тоже говорят: "Вы кто такие?" Я, держа в упор своё ружьё в грудь верховому, держась за спусковой крючёк, и верховой тож так выхватил наган, держал его в упор ко мне в грудь, тоже спрашивал меня: "А вы кто такие?" Тогда я, возпрянув духом, сказал, что мы Красные Партизаны Ирбитскаго Завода, а они в ответ: "Мы тоже Красные отряда Черныха". [42] Заворотили их, отправили обратно, а сами в селе Шмакове выставили заставу и ждали боя, но его не последовало до 1-го июля.
1-го июля по телефону т. Панов мне звонит, что мы с тобой не одни, а уже в заводе снова вступают в отряд 670 (шестьсот семьдесят) человек, да пришол отряд Мадьяр, да 2-й отряд [43] Камышловцов, да 3-й из Алапаевска. Получа эти вести, я был рад, что уже не один.
Вдруг снова сижу - со стороны противника движется отряд больших сил. Тогда я командую:
- По местам, готовься к бою.
Всё готово. Я выхожу на дорогу и переднего всадника остановляю:
- Не с места.
Получаю ответ:
- Ты кто такой?
Отвечаю:
- Партизан [44] Ирбитского Завода, отряд Смирнова.
Ответ:
- А я Черных.
Послышалось:
- Да зраствуешь т. Смирнов!
Я ответ:
- Да здравствует т. Черных.
Я тогда для того, чтобы всё же узнать точно, спросил т. Черныха:
- Скажите, пожалуйста, что вы думаете, куда хотите отступить?
Ответ:
- До Перьми.
Я ответ:
- Нет, т. Черных, мы вас не отпустим.
- Как, почему?
А я ему:
- Вот факт, что мною уже получено [45] от т. Панова по телефону, что у нас на сегодняшний день уже не один я, а целая тысяча в тылу моём сформировалась.
Тогда т. Черных говорит, что с кем я могу об этом говорить. Я его провёл к телефону и, вызвав т. Панова, который его осведомил об организации новаго и большого отряда и предложил т. Черныху выставить свою заставу, а мою снять и [46] отпустить домой.
Когда мы пришли домой, то уже встретили, что у нас формировка идёт правильно - по ротно и батальонно, и прибыла к нам батарея т. Рублёва, и собраны 32-а пулемёта, и мой брат Смирнов Андрей Иванович начальник пулемётной команды.
Назавтра утром все мы были слиты с ротами, а я поступил в пулемётную команду. [47]
Пройдя недели 2-е, и был издан приказ, что мне сформировать сапёрную команду. Я с того время вёл уже сапёрно-инженерные работы и был начсапкоман до 2-го февраля 1919-го года, до сдачи Перьми. А когда наступила глубокая зима, то под станцией Чайковская мною была принята пешая разведка, которую я [48] поставил на лыжи и научил ходить на лыжах, нашил всем белые халаты, при помощи чего нам удавалось удобно снимать посты противника и ходить в глубокую разведку к противниук, делать налёты на тыл противника, что облегчало жизнь полка.
При хорошом руководстве разведкой, как например, на Золотарёвке по Глазовом в Вятской губернии, [49] разведкой удалось 4-е раза брать самые упорные позиции и в количестве 32-а человека разбивать целые батальоны.
А под горой [Верьценич] весь полк разбежался, а разведка в течении 4-х часов держала натиск противника, пока полк не пришол в порядок. А когда полк снова пришол на своё место и принял бой, я снял [50] восемь человек и сам 9-й ушол в обход и наголову разбил противника, и обратил его в бегство.
С тех пор разведка стояла на должной высоте. Пример - при взятии г. Перми в селе Хохловом без разведки полк не мог переправиться через Каму, когда разведка была в отсутствие целой день. Придя, разведка получила приказ, [51] что нужно перебраться через Каму, то я посадил в 2-е лодки по 3-и человека и отправил их в разведку, где стоят заставы противника. Когда они поехали, я приготовил к бою разведку и батальоны [Светогреева и Пенкина]. Когда обнаружили заставы, тогда открыли огонь, выбили их, и переправа была возстановлена. [52]
При взятие Перми мне снова здали приказ, что во что бы то ни стало снова сформировать сапёрную команду, в которую вошли снова подрывная и [миномётная], и полк следовал за Колчаком до взятия Ишима.
По 1-му декабря 1919-го года тут в городе Елуторовске нам дали отдых, и с 1920-го полк был отправлен на Польский фронт. [53] Но доежая до Москвы, тут наш полк поставлен в Рязанскую губерьню для вылавливания дезертиров, а мне была данная задача ездить по сёлам и проводить митинги и орг. работу.
20/IV апреля полк пошол на Польшу и высадился под Лепелем. Простоя 6-ть недель на берегу Березины, нам был издан приказ [54] во что бы то ни стало прорвать северной фронт в те дни, когда поляки взяли Киев. И я получил приказ во что бы то ни стало в одну ночь приготовить мост через Березину.
Тогда я попросил т. Максимова дать мне на помочь рабочих сил. Он выделил мне конную разведку т. Анчутина, с которой мы [55] успели за одну ночь разобрать казённой амбар и приготовили плот, на котором по каналу Лепеля спустился с нашой разведкой на Березину, перегородя её.
Т. [Похабов] с батальоном снял заставу противника и прорвали фронт. И к 12-и часам я успел построить мост, по которому уже был двинут обоз и батарея. [56] Тогда поляки пошли в лоб на нашу бригаду, и завязался бой, который длился восемь часов. В этом бою в один день пало у нас двадцать восемь командиров, в том числе Упоров Аркадий, урожденец д. […], которой чесно бился всё время и был политруком роты, и вёл свою роту в бой, а сам был примером. [57]
В том же бою пал наш Комбат т. Новгородсов. Он был старой офицер, но его поляки взяли в плен полуживым. И когда его опросили, видя его мужество, что его уговорить нельзя, его добили и устроили ему почётныя похороны, и агитировали переел своим войском, как надо защищать свои интересы, как защищал т. Новгородсов социализьм. [58]
Товарищ Похабов это астраханский рыбак, которой был у нас комбатом во время прорыва фронта. Ему в бою ранили ногу, и т. Похабов до конца боя не позволил оставить боя, не считая свою боль, после чего был унесён не способным и за что получил Красный Ордер. [59]
Ещё упомянем т. Евстегнеева и Опёнкина. Когда поляки прорвали наш фронт, и мы оказались в кольце под Лидой. В то время под Лидой собрали [6-ть] девизий, которые не могли прорвать фронта. Тогда наш полк сняли из-под Гродного, и мы пришли к Лиде, то нам дали дорогу и крики: "Камышловцы! Камышловцы!"
Когда пришли на передовую, то т. Опёнкин и Евстегнеев пошли [60] на прорыв, и кольцо было прорвано. Пошла дальше наша бригада, а остальные остались [в плен]. Тогда Пильсютский, Командующий польской армией, даёт приказ во что бы то ни стало поймать Камышловцов, тому большая награда. Но героев пугать было нечем, и их не держали ни оружия, ни силы, а у них был дух, и они были не победимы. [61]
Евстегнеев Иван сын Верхнесалдинского завода Урал. Обл., а т. Опёнкин сын Астрахани, рыболов. [62]
Т. Скутин Афонасий села Шмаково Егоршинского района. Это был орёл, которой [с налёта] бил [взглядом] врага белого и в моей разведке был зводным командиром, а потом принял мою разведку и под Петровским заводом пал с честью за пролетарское дело. Были случаи, что он уходил в глубокую разведку белых и с доблестью выполнял задание. До тех пор, пока не выполнит, не вернётся. [63]
Т. Донских Степан Александров Ирбитскаго завода 17-и лет вступил в наши ряды и своим примером в тяжолой час увлекал других на помочь мне. Как-то под Золотарёвкой при возмущении солдат на высшое командование т. Донских заявил разведке и 3-й роте, что мы все, как один, пойдём с т. Смирновым и сломим какие угодно стены, нас никто не удержит. [64] И с тех пор гуляла наша разведка, как буря по степи, и верно - никто не мог прикрыть дорогу, а одно слово: "Бузуй, ребята, нас стретят Красным Знамем". [65]
Т. Лызлов Андрей Феклистов, урожденец Ирбит. Завода, был доброволец 17-и лет, которой в тяжолые времена себя держал так бодро, что и погиб в горячем бою и с песней на устах под деревней Андрюшичи в Вятской Губерни. [66]
Т. Коростелёв Иван Данилович, уроженец Ирбит. Завода Егоршинскаго района Уралобласти. Это был мой [вытесь] Баба Королевич, моя правая рука, в самые ужасные условия нёс обязанности разведки. Он ходил со мной двоём, и я на него надеялся, как сам на себя. Он был грозен и силён духом, даже нападая на противника в двоём, и уходили из ихних рук как разведка [со мной]. [67]
К вечеру наши войска были уже около Зенбена. Тогда поляки на наш полк бросили Познанскую девизию, которая шла в обход нашей бригады, но местное население это нам всё сообчило, и мы познансов заманили в мешок и порезали всех до одного.
В то время получилось в войсках Польши паника, и мы их погнали до [68] Варшавы. Дойдя до Буга, тут мы встретили, что 16-я девизия сидит на берегу 4-й день и переправиться через Буг не могла. Снова я получаю приказ от т. Максимова, что в течение ночи нужно переправить полк через Буг. Тогда я беру с собой Комиссара полка т. Радикольского и с ним всю ночь ползали по берегу Буга, [69] искали, где нужно построить мост, и по счастью нашли брод, где было можно продти через Буг безо всякого моста.
К утру подвели войска и подвезли 30-ть штук орудий, открыв огонь, и Буг был взят через час, и город Остров в 9-ть часов утра.
Тогда получили новой приказ и вместо себя оставили 16-ю девизию, которая пошла на Варшаву, [70] а нас отправили на Ново-Георгеевскую Крепость через реку. А когда мы подойдя к Ново-Георгеевской Крепости, то встретили такой артирелийский огонь, что из пушок били чаще, чем из ружей, но не устрашило героев. Под прикрытием с нашой стороны артилерийского огня нам удалось первой пояс фортов прорвать и взять в свои [71] руки 45-й форт.
Но недолго нам пришлось форсировать крепость. Получили приказ обратно и на Ломжу в виду того, что под Варшавой поляки разбили наши войска и взяли в нашом тылу Гродно.
Тогда настала пора страданий, что от Ломжи до Полотска нам делали 9-ть кольцов, но герои [72] под руководством Коммунаров это всё преодолели и вышли невредимы, только что чась наших бойцов чесно погибла, и нам их пришлось оставить на поле брани и не прибрать. Как то т. Дудина Якова из Брагина, Упорова Аркадья из [Писанца], которым позже укажу. [73]
После выхода из Польши стали на [демкрат] и в Полодске дождались мир, откуда я был отправлен в 8-ю Минскую стрелковую девизию и в 1922-м году 19-го мая демобелизован в запас, так как уже по старости лет всё время в полку и при своих командирах полит. работу нёс сам. Я помогал полку обучить политруков для рот.
1-е товарищ Дудин Яков из д. Брагино у меня был верной друг, которой всё время был начальником пулемёта и выручал своим мужеством мою разведку изо всех тяжолых моментов. Но во время боя под Ново-Георгеевской Крепостью ему из пулемёта обрезало обе ноги, и его мы оставили на поле брани, подобрать не могли, и погиб наш т. Дудин. [75]
Примечание. Когда мы прорвали фронт по Березине и уничтожив Познанскую бригаду, тогда Польша бросила новые войска, которые пошли в обход нашому полку, но я в деревне [Рогатке] на Березине при переправе устроил заставу и наделал окопов, и наделал [тальниковых] снопов. И из-за снопов с пешой разведкой с т. Козловым обстреливал поляков и не дали им сделать обхода. [76]
Т. Скутин Осип деревни Писанец Егоршинского района вступил в наш отряд 14-и лет и, судя по своей молодости, он нигде не оказал безсилия и всегда, и везде шол бодро и молодцом, и в разведке пробыл всю войну. Это был наш подручной, который был способен для тайных разведок, никогда не отставал от меня и ходил охотно со мной, нач.разведки Смирновым А-др Ив. [77]
Т. Кропотухин Григорий Иванович Ирбит. Завода Егоршинского района, 48 лет, старой подпольный работник, пошол в наш отряд, с ним сын Михаил и дочь Анна, всех 3-и бойца. Оставил дома семью в количестве одинадцать человек для дела революции, не пал духом, своим примером увлёк других. Честь ему и слава. [78]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.129.Л.1-78.
Я, Смирнов Алекдр. Ив. родился в 1888-м году 1-го апреля в Ирбитском Заводе Егошинскаго района от рабочего того же завода, работающего в листобойном цехе 37 лет подмастерьем, имеющего семью 10-т человек и одну корову, 1 (одну) лошадь. Отец мой помер, и я остался 13-и лет. [1]
Учиться больше не пришлось, и я крадче стал помогать брату Андрею, помогать чистить паровые котлы. И так пришлось работать до призыва, до 1909-го года, откуда пошол на действительную военную службу в город Омск, в 4-й Сибирский сапёрной баталион, в 1-ю роту и служил там до 1914-го года, до марта месяца. [2]
Придя домой, женился и в июле в 1914-м году пошол на Германскую войну в 1-й Иван-Городский сапёрной полк, и в нём прослужил до 1917-го года, до октября месяца, откуда уволился и пришол домой.
ЖИЗНЬ В ПОЛКУ
В 1917 году в июле 16-го Дикая девизия генерала Корнилова побила рабочих Ленинграда как большевиков и была направлена на усмирение Финляндии, где [3] рабочие и солдаты требовали мира, а на фронт не шли. И наш Иван-Городский сапёрной полк стоял тоже в Финляндии. И я в то время был выдвинут представителем от полка в Совет рабочих и солдатских депутатов в город Выборг, в местной гарнизон 12-й армии. И мы, представители от полков, обязаны были дежурить по городу с красной повязкой на руке, и [4] нам во время моего дежурства подчинялся весь гарнизон.
И вот во время моего дежурства по городу на форте №2а собралась большая толпа рабочих и солдат и открыла спорную схватку с Корниловцами. Дело было близко к схватке вооружонной, где рабочие казаков упрекали, что они братоубийцы и изменники мира, что они хотят продать мир в интересах [5] Керенского и буржуазии. Но они отстаивали, что они хотят мира, и его только можно получить тогда, когда сотрут с лица земли Германию. Спор был не имоверный.
Но когда [я] узнал об этом, то как дежурной поспешил туда и заставил 1-е восстановить порядок, то есть скомандовал "Смирно", и всё стихло. А потом потребовал от казака Корниловца об"яснение, что за спор. [6]
Тогда Корниловец говорит:
- Вот, господин дежурной, нас рабочие и солдаты упрекают в том, что будто бы мы продаём революцию и защищаем буржуазию. Но нет, мы этого не хотим. Мы хотим мир, но его получим тогда, когда сотрём с лица земли Германию, потому что это говорит Керенской. И надо её добить, и тогда будет мир. [7] Но а нам солдаты и рабочие говорят, что Германию уже с нам помирилась, и мы с ней воевать не будем и на войну не пойдём, а это только говорят большевики, а нам их не надо, и мы будем исполнять приказание Керенского и её разобьём, тогда будет мир.
Тогда я, Смирнов, попросил у них, чтобы разрешили сказать своё мнение, и мне разрешили. [8]
Тогда я первое спросил казака, сколько сгорело вагонов, когда они ехали с фронта до Ленинграда. Он об"яснил, что 8-м.
Тогда я спросил, сколько они купили хлеба в Ленинграде, пока стояли там. Он ответил, что хлеба нет и купить нечего. Тогда я спросил: "А вам это понравилось?" Ответ: "Нет".
Я спросил, видал ли он на фронте у солдат какое оружие. Он ответил, [9] что в одной роте, а оружие разное: есть русское, японское, австрийское, американское и Гра.
Я спросил:
- А патронов хватает всем, нет?
Он ответил:
- Даже [в ремень] нет и половины.
Я спросил, видал ли он, как бьёт наша батарея. Он ответил, что плохо.
- Почему?
Ответ:
- Снарядов нет.
Я спросил:
- А на фронте солдаты сыты, нет?
Ответ:
- Плохо. [10]
Я спросил:
- Одеты хорошо, нет?
Ответ:
- Плохо, не хватает.
Я спросил:
- А солдаты в окопах раться и разбить Германию хочут, нет?
Ответ, что вчера на фронте под [Стрыпой] и до Золотой Липы отказались воевать и ушли с фронта. Их сейчас полки Смерти разстреливают за то, что они воевать не хочут и оставили врагу своё французское и бельгийское оружие. [11]
Тогда я им даю своё заключение взглядов:
- 1-е, если мы говорим, что нужно послушать Керенского, разбить Германию, то нам нужно быть, как одному. А у нас Керенской не один, а министров десять. 1-й Керенский говорит: "Надо воевать". А 2-й министр путей сообченья разрушает дорогу, отчего горят вагоны. 3-й министр военной, который довёл армию до того, что стрелять нечем, нет ружей, патрон, снарядов, [12] хлеба, одежды, голод и холод. 4-й министр снабжения, который запретил возить хлеб из губерни в губерню и оставил заводы голодом, где не стали работать заводы ружья, пулемёты, пушки, снаряды и так далее. Значит, драться нечем, а по этому надо мир, и люди просят мир. А вы приехали в Петроград да давай рубить и колоть, стрелять голодных [13] и холодных рабочих да бросать их в Фонтанку и гнать на войну. И сколько рабочие убили ваших казаков, и которых буржуазия с Керенским похоронила на 15-й день и устроила им памятник, а вам и вашим коням втыкали букеты и венки в хвосты и гривы за то, что вы рубите и колите тех людей, которые просят хлеба, просят мир. [14] Эти люди, голодные и холодные, и есть большевики. У них отцы и братья умерли на войне, а они страдают за интересы Керенскаго и помещиков. Дак вот, я 1-й хочу мира, хочу жить и спасать голодных от смерти, и я тоже большевик, убейте и меня.
Тогда Казак схватил меня за шею, поцеловал:
- С сего числа и часа ни один Казак не будет бить большевиков, и мы с вами, [15] и мы себя сейчас тоже об"являем большевиками, только скажи, как нам и что сейчас делать.
Тогда я ему сказал:
- Раз называете себя тоже большевиками, то сейчас же идите по домам и из каждой сотни выберите по 2-а представителя, и пошлите их завтра же в гарнизонный совет рабочих и солдатских депутатов, и что там вам прикажут, только то и делай, [16] а приказы офицеров не исполняй.
И сейчас уже казаки так и зделали, начали с нам вместе работать. А когда здали Ригу, то они 51-одному офицеру срубили головы и атаману на шею привезили камень и бросили в доку в воду.
И я с того числа пришол в Клуб и товарищ Акулов дал мне анкету, и я сам сделался с 19/VI-17-го большевик до сего числа. [17]
C 1917-го года с 20/VIII-17-го нас как большевиков по приказу Керенскаго весь полк погнали в Двинск, в 5-ю армию Смерти, чтобы нас разформировать и перебить, как это они сделали с 1-м Петроградским пулемётным полком и с Дубнинским полком. Их сначала разбили по ротам Смерти, а потом переловили и перестреляли, а остатки ссадили в тюрьмы.
Но наш полк приехал в Двинск, в 5-ю армию Смерти и не дал себя [18] в обиду, а пошли по городу и начали борьбу и пропаганду за мир, и добились того, что пришлось дождаться тот день, что большевиков из тюрем разпустили. И к нам тогда влились т. Сталин, т. Литвинов, т. [Склянский] и при помощи полка открыли в Двинском своё бюро под председательством т. Литвинова и секретаря т. Склянского.
Тогда доставали газету из Москвы и раздавали её по фронту, а потом [19] т. Литвинов начал нас уже посылать по ударным частям Смерти проводить свою пропаганду и открывать летучие митинги, что и удалось, что к октябрю уже Армия Смерти покраснела и превратилась в большевитскую, где удалось Комиссаром Армии поставить своего т. Собакина Николая, комендантом города Устиновича, начальником учаска Смирнова Семёна и т. далее. [20]
Тогда т. Литвинов собрал нас в кучку и провёл с нам ещё беседу, и предложил нам кто и как может пробираться в провинцию для работы. Тогда я, Смирнов, во всей одежде, что имел на себе, бросился бежать 13-т вёрст бегом. Когда пробежал, то потной пришол к колодцу, давай пить холодную воду до тех пор, скольки мог, а потом уже к утру был болен и уехал в лазарет в город Москву, [21] в Сокольнический район на фабрику Калинкина, где пришлось дождаться 8-и дневный бой восстановления Советской власти. По окончанию этого боя меня отпустили домой на поправку.
Двигаясь домой, 1-е на станции Свердловск вижу - все стены в плакатах. На плакате изображон слесарь с большим молотом с надписью, что социалист-революционер. [22] Не мог я переварить своего видения, обругался и во все услышание сказал:
- Враги мира, что вы творите - кладёте такую печать, что рабочий может носить предательское звание социалиста-революционера. Да нет, никогда этого не будет.
Тогда на мои слова откликнулись ещё несколько человек из рабочих и более того наших врагов, и пошла схватка, которая длилась около 8-ми часов. [23]
Приезжая домой в Ирбитский Завод, там встретил тоже, что Советской власти нет и поминков, но большевиков уже есть т. [Петелев] Александр Яковл., Чебиков Иван Ив., Шаров Ив.Ив., Елин Ив. Петров., Панов Михаил Петрович. Вот этот колегтив начинает компанию пропаганды за советскую власть, и вскоре через 4-е дня [24] собирается обчее собрание всей волости, и т. Панов при поддержке колегтива высказывается за возстановление Советской власти, и что удалось единогласно, и т. Панов сразу избирается Предсельсовета.
Но наш уездной город Ирбит в эти дни творит своё грязное дело - сжот магазины, грабит имущество и травит народ на [25] большевиков, чтобы ни в городе, не в уезде не дать возможности допуска возстановления советской власти. Проведя свой манёвр, устроили так, чтобы обезпечить своё благополучие от проникновения к ним большевиков. Заставили весь гарнизон ловить большевиков, и прапорчик Огарков будет их весить. [26] После чего об"являют по всем волостям и управам уезда, что такого-то числа созывается сьезд по восстановлению власти в городе и уезде, куда все волости должны послать по 2-а делегата. Куда были от нашего общества посланы я и Панов Михаил Петрович.
Приежая в город Ирбит, видим остатки догоравших магазинов, которые были сожоны с целью, первое, травли [27] на большевиков, 2-е, с целью купцам получить более денег за згоревший товар в виду того, что он был застрахован вовного раз больше, чем он стоил.
Придя в городскую управу, где был назначен сьезд делегатов, он оцеплен кругом солдатами, для того чтобы не проникли туда большевики. Но не устрашило ихное зрелище [28] закалённых в боях. Проходим туда.
Когда зашли, то нужно обменять мандаты. Когда т. Панов подал мандат, в эту минуту слышим голос председателя собрания адвоката Словцова, которой говорит, что здесь открывается собрание по восстановлению власти городом и уездом, сюда входят делегаты со всех волостей партий [29] соцеалистов-революционеров, меньшевиков-оборонцев, ездеков, почта, телеграф, городская дума, земская управа, железная дорога, местной гарнизон, но только здесь не будет большевиков, а как только появятся, то сей час прапорчик Огарков сейчас же повесит. [30]
Т. Панов сей час же без страха берёт слово и говорит:
- Сдесь собрались социалисты-революционеры, контрреволюция, меньшевики-оборонцы, прохвозты ездеки, изменьщики. Сдесь не видно честных засчитников большевиков, которые должны быть сдесь первые.
После т. Панова берёт слово палач Огарков, [31] говорит, что здесь собрались делегаты всех волостей, и сюда входят социалисты-революционеры, меньшевики-оборонцы, ездеки, но сдесь не будет большевиков, которые только появятся, я их сей час же повешу.
Но всё-таки закалённые в боях не струсили ихних испугов. Беру слово я после Огаркова. Чтобы сразу раздуть огонь, говорю, [32] что я большевик с фронта, представитель Москвы, Склянского, Литвинова и представитель Ирбитскозаводских рабочих и Советской власти, а поэтому заявляю, что сдесь собрались делегаты всех волостей и учреждений и политические партии всех мастей, а по предложению партии и правительства мы здесь должны поставить, как по городу, а также [33] и в уезде власть советов.
Но скоро перерывают мои слова, и начинается полная борьба за власть. Видя я, что атмосвера сжатая, я сейчас же обратился к войскам, стоящим у здания на улице, разказав им, что значит власть советов, и как её мы взяли в Москве, то гарнизон кричит "ура", присоединяется, и наша [34] жизнь спасена, а палач скрылся.
Тогда мы обезпечены, и оказалось, что и из Ирбитских рабочих оказались тоже большевики, как то Соболев и другие в количестве 3-х человек. И мы с ним бились о власть 4-е дня, и потом сообчили в Свердловск, что творится, и выехали домой. Тогда по разпоряжению свыше собрали фронтовиков и уже [35] окончательно поставили власть советов, куда мы влили своих Ирбитскозаводских 1-го Чебакова Ив. Ив., Кропотухина Илью Ивановича, Шаньгина Ивана Афонасьевича. А я остался пред.зем.отдела в Ирбитском Заводе, и Панов тоже председателем Сельсовета в Ирбитском Заводе. [37]
НАЧАЛО ФОРМИРОВАНИЯ ОТРЯДА И ПОЛКА
В начале июня 1918-го года мы слышим вести, что казаки в Стриганке в 20-и километрах от Ирбит. Завода. Т. Панов М.П. лезет на колокольную и бьёт тревогу. На его зов собирается масса, и тов. Панов, об"ясняя ей, что казаки в Стриганке: [37] "Кто хотит защищать власть советов, то сей час же за ружьё и в бой". Но отклику нет.
Когда пришол я, спросил т. Панова, в чём дело. Он говорит, что казаки в Стриганке.
Я спросил:
- Где ружья? Есть, нет?
Он говорит:
- Есть.
Тогда я пошол, сей час взял ружьё и сказал: "Кто за мною?"
2-й Чебаков Ив.Ив., 3-й Пепелев Никонор, 4-1 Швецов Ив. Павлов [38] и так далее взяли все 17-ть ружей и по 10-ть патронов, а Смирнов Михаил слепой повесил на себя шашку и пошол с нами на заставу на станцию Талой Ключ и вторая на гору к Шмакову.
В Стриганку отправили разведку Смирнова Петра Константиновича, которой на утро вернулся, и не оказалось казаков в Стриганке. [39]
Утром, разойдясь по домам, занялись своим постоянным делом, но вскоре 25-го июня новая весть - настоящий уже бой происходит на Соловье под Стриганкой. И тогда я, придя к волости, и т. Панов снова: "Кто со мною?" И собрались все семнадцать человек, отправились на заставу в Шмакову.
Село Шмаково в шести километрах [40] от Ирбитскаго Завода, где я должен встретить Колчаковские войска, но отойдя 3-и километра, было уже темно, шол дождь. Я услышал топот, остановил отряд, разсыпал его в цепь и, ожидая встречи, вижу - идёт отряд пехоты, впереди верховой. Я скомандовал: "Не с места". Они встали.
Я спросил:
- Кто идёт?
Они в ответ:
- Вы кто такие? [41]
Они тоже говорят: "Вы кто такие?" Я, держа в упор своё ружьё в грудь верховому, держась за спусковой крючёк, и верховой тож так выхватил наган, держал его в упор ко мне в грудь, тоже спрашивал меня: "А вы кто такие?" Тогда я, возпрянув духом, сказал, что мы Красные Партизаны Ирбитскаго Завода, а они в ответ: "Мы тоже Красные отряда Черныха". [42] Заворотили их, отправили обратно, а сами в селе Шмакове выставили заставу и ждали боя, но его не последовало до 1-го июля.
1-го июля по телефону т. Панов мне звонит, что мы с тобой не одни, а уже в заводе снова вступают в отряд 670 (шестьсот семьдесят) человек, да пришол отряд Мадьяр, да 2-й отряд [43] Камышловцов, да 3-й из Алапаевска. Получа эти вести, я был рад, что уже не один.
Вдруг снова сижу - со стороны противника движется отряд больших сил. Тогда я командую:
- По местам, готовься к бою.
Всё готово. Я выхожу на дорогу и переднего всадника остановляю:
- Не с места.
Получаю ответ:
- Ты кто такой?
Отвечаю:
- Партизан [44] Ирбитского Завода, отряд Смирнова.
Ответ:
- А я Черных.
Послышалось:
- Да зраствуешь т. Смирнов!
Я ответ:
- Да здравствует т. Черных.
Я тогда для того, чтобы всё же узнать точно, спросил т. Черныха:
- Скажите, пожалуйста, что вы думаете, куда хотите отступить?
Ответ:
- До Перьми.
Я ответ:
- Нет, т. Черных, мы вас не отпустим.
- Как, почему?
А я ему:
- Вот факт, что мною уже получено [45] от т. Панова по телефону, что у нас на сегодняшний день уже не один я, а целая тысяча в тылу моём сформировалась.
Тогда т. Черных говорит, что с кем я могу об этом говорить. Я его провёл к телефону и, вызвав т. Панова, который его осведомил об организации новаго и большого отряда и предложил т. Черныху выставить свою заставу, а мою снять и [46] отпустить домой.
Когда мы пришли домой, то уже встретили, что у нас формировка идёт правильно - по ротно и батальонно, и прибыла к нам батарея т. Рублёва, и собраны 32-а пулемёта, и мой брат Смирнов Андрей Иванович начальник пулемётной команды.
Назавтра утром все мы были слиты с ротами, а я поступил в пулемётную команду. [47]
Пройдя недели 2-е, и был издан приказ, что мне сформировать сапёрную команду. Я с того время вёл уже сапёрно-инженерные работы и был начсапкоман до 2-го февраля 1919-го года, до сдачи Перьми. А когда наступила глубокая зима, то под станцией Чайковская мною была принята пешая разведка, которую я [48] поставил на лыжи и научил ходить на лыжах, нашил всем белые халаты, при помощи чего нам удавалось удобно снимать посты противника и ходить в глубокую разведку к противниук, делать налёты на тыл противника, что облегчало жизнь полка.
При хорошом руководстве разведкой, как например, на Золотарёвке по Глазовом в Вятской губернии, [49] разведкой удалось 4-е раза брать самые упорные позиции и в количестве 32-а человека разбивать целые батальоны.
А под горой [Верьценич] весь полк разбежался, а разведка в течении 4-х часов держала натиск противника, пока полк не пришол в порядок. А когда полк снова пришол на своё место и принял бой, я снял [50] восемь человек и сам 9-й ушол в обход и наголову разбил противника, и обратил его в бегство.
С тех пор разведка стояла на должной высоте. Пример - при взятии г. Перми в селе Хохловом без разведки полк не мог переправиться через Каму, когда разведка была в отсутствие целой день. Придя, разведка получила приказ, [51] что нужно перебраться через Каму, то я посадил в 2-е лодки по 3-и человека и отправил их в разведку, где стоят заставы противника. Когда они поехали, я приготовил к бою разведку и батальоны [Светогреева и Пенкина]. Когда обнаружили заставы, тогда открыли огонь, выбили их, и переправа была возстановлена. [52]
При взятие Перми мне снова здали приказ, что во что бы то ни стало снова сформировать сапёрную команду, в которую вошли снова подрывная и [миномётная], и полк следовал за Колчаком до взятия Ишима.
По 1-му декабря 1919-го года тут в городе Елуторовске нам дали отдых, и с 1920-го полк был отправлен на Польский фронт. [53] Но доежая до Москвы, тут наш полк поставлен в Рязанскую губерьню для вылавливания дезертиров, а мне была данная задача ездить по сёлам и проводить митинги и орг. работу.
20/IV апреля полк пошол на Польшу и высадился под Лепелем. Простоя 6-ть недель на берегу Березины, нам был издан приказ [54] во что бы то ни стало прорвать северной фронт в те дни, когда поляки взяли Киев. И я получил приказ во что бы то ни стало в одну ночь приготовить мост через Березину.
Тогда я попросил т. Максимова дать мне на помочь рабочих сил. Он выделил мне конную разведку т. Анчутина, с которой мы [55] успели за одну ночь разобрать казённой амбар и приготовили плот, на котором по каналу Лепеля спустился с нашой разведкой на Березину, перегородя её.
Т. [Похабов] с батальоном снял заставу противника и прорвали фронт. И к 12-и часам я успел построить мост, по которому уже был двинут обоз и батарея. [56] Тогда поляки пошли в лоб на нашу бригаду, и завязался бой, который длился восемь часов. В этом бою в один день пало у нас двадцать восемь командиров, в том числе Упоров Аркадий, урожденец д. […], которой чесно бился всё время и был политруком роты, и вёл свою роту в бой, а сам был примером. [57]
В том же бою пал наш Комбат т. Новгородсов. Он был старой офицер, но его поляки взяли в плен полуживым. И когда его опросили, видя его мужество, что его уговорить нельзя, его добили и устроили ему почётныя похороны, и агитировали переел своим войском, как надо защищать свои интересы, как защищал т. Новгородсов социализьм. [58]
Товарищ Похабов это астраханский рыбак, которой был у нас комбатом во время прорыва фронта. Ему в бою ранили ногу, и т. Похабов до конца боя не позволил оставить боя, не считая свою боль, после чего был унесён не способным и за что получил Красный Ордер. [59]
Ещё упомянем т. Евстегнеева и Опёнкина. Когда поляки прорвали наш фронт, и мы оказались в кольце под Лидой. В то время под Лидой собрали [6-ть] девизий, которые не могли прорвать фронта. Тогда наш полк сняли из-под Гродного, и мы пришли к Лиде, то нам дали дорогу и крики: "Камышловцы! Камышловцы!"
Когда пришли на передовую, то т. Опёнкин и Евстегнеев пошли [60] на прорыв, и кольцо было прорвано. Пошла дальше наша бригада, а остальные остались [в плен]. Тогда Пильсютский, Командующий польской армией, даёт приказ во что бы то ни стало поймать Камышловцов, тому большая награда. Но героев пугать было нечем, и их не держали ни оружия, ни силы, а у них был дух, и они были не победимы. [61]
Евстегнеев Иван сын Верхнесалдинского завода Урал. Обл., а т. Опёнкин сын Астрахани, рыболов. [62]
Т. Скутин Афонасий села Шмаково Егоршинского района. Это был орёл, которой [с налёта] бил [взглядом] врага белого и в моей разведке был зводным командиром, а потом принял мою разведку и под Петровским заводом пал с честью за пролетарское дело. Были случаи, что он уходил в глубокую разведку белых и с доблестью выполнял задание. До тех пор, пока не выполнит, не вернётся. [63]
Т. Донских Степан Александров Ирбитскаго завода 17-и лет вступил в наши ряды и своим примером в тяжолой час увлекал других на помочь мне. Как-то под Золотарёвкой при возмущении солдат на высшое командование т. Донских заявил разведке и 3-й роте, что мы все, как один, пойдём с т. Смирновым и сломим какие угодно стены, нас никто не удержит. [64] И с тех пор гуляла наша разведка, как буря по степи, и верно - никто не мог прикрыть дорогу, а одно слово: "Бузуй, ребята, нас стретят Красным Знамем". [65]
Т. Лызлов Андрей Феклистов, урожденец Ирбит. Завода, был доброволец 17-и лет, которой в тяжолые времена себя держал так бодро, что и погиб в горячем бою и с песней на устах под деревней Андрюшичи в Вятской Губерни. [66]
Т. Коростелёв Иван Данилович, уроженец Ирбит. Завода Егоршинскаго района Уралобласти. Это был мой [вытесь] Баба Королевич, моя правая рука, в самые ужасные условия нёс обязанности разведки. Он ходил со мной двоём, и я на него надеялся, как сам на себя. Он был грозен и силён духом, даже нападая на противника в двоём, и уходили из ихних рук как разведка [со мной]. [67]
К вечеру наши войска были уже около Зенбена. Тогда поляки на наш полк бросили Познанскую девизию, которая шла в обход нашей бригады, но местное население это нам всё сообчило, и мы познансов заманили в мешок и порезали всех до одного.
В то время получилось в войсках Польши паника, и мы их погнали до [68] Варшавы. Дойдя до Буга, тут мы встретили, что 16-я девизия сидит на берегу 4-й день и переправиться через Буг не могла. Снова я получаю приказ от т. Максимова, что в течение ночи нужно переправить полк через Буг. Тогда я беру с собой Комиссара полка т. Радикольского и с ним всю ночь ползали по берегу Буга, [69] искали, где нужно построить мост, и по счастью нашли брод, где было можно продти через Буг безо всякого моста.
К утру подвели войска и подвезли 30-ть штук орудий, открыв огонь, и Буг был взят через час, и город Остров в 9-ть часов утра.
Тогда получили новой приказ и вместо себя оставили 16-ю девизию, которая пошла на Варшаву, [70] а нас отправили на Ново-Георгеевскую Крепость через реку. А когда мы подойдя к Ново-Георгеевской Крепости, то встретили такой артирелийский огонь, что из пушок били чаще, чем из ружей, но не устрашило героев. Под прикрытием с нашой стороны артилерийского огня нам удалось первой пояс фортов прорвать и взять в свои [71] руки 45-й форт.
Но недолго нам пришлось форсировать крепость. Получили приказ обратно и на Ломжу в виду того, что под Варшавой поляки разбили наши войска и взяли в нашом тылу Гродно.
Тогда настала пора страданий, что от Ломжи до Полотска нам делали 9-ть кольцов, но герои [72] под руководством Коммунаров это всё преодолели и вышли невредимы, только что чась наших бойцов чесно погибла, и нам их пришлось оставить на поле брани и не прибрать. Как то т. Дудина Якова из Брагина, Упорова Аркадья из [Писанца], которым позже укажу. [73]
После выхода из Польши стали на [демкрат] и в Полодске дождались мир, откуда я был отправлен в 8-ю Минскую стрелковую девизию и в 1922-м году 19-го мая демобелизован в запас, так как уже по старости лет всё время в полку и при своих командирах полит. работу нёс сам. Я помогал полку обучить политруков для рот.
1-е товарищ Дудин Яков из д. Брагино у меня был верной друг, которой всё время был начальником пулемёта и выручал своим мужеством мою разведку изо всех тяжолых моментов. Но во время боя под Ново-Георгеевской Крепостью ему из пулемёта обрезало обе ноги, и его мы оставили на поле брани, подобрать не могли, и погиб наш т. Дудин. [75]
Примечание. Когда мы прорвали фронт по Березине и уничтожив Познанскую бригаду, тогда Польша бросила новые войска, которые пошли в обход нашому полку, но я в деревне [Рогатке] на Березине при переправе устроил заставу и наделал окопов, и наделал [тальниковых] снопов. И из-за снопов с пешой разведкой с т. Козловым обстреливал поляков и не дали им сделать обхода. [76]
Т. Скутин Осип деревни Писанец Егоршинского района вступил в наш отряд 14-и лет и, судя по своей молодости, он нигде не оказал безсилия и всегда, и везде шол бодро и молодцом, и в разведке пробыл всю войну. Это был наш подручной, который был способен для тайных разведок, никогда не отставал от меня и ходил охотно со мной, нач.разведки Смирновым А-др Ив. [77]
Т. Кропотухин Григорий Иванович Ирбит. Завода Егоршинского района, 48 лет, старой подпольный работник, пошол в наш отряд, с ним сын Михаил и дочь Анна, всех 3-и бойца. Оставил дома семью в количестве одинадцать человек для дела революции, не пал духом, своим примером увлёк других. Честь ему и слава. [78]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.129.Л.1-78.
