П.Н. Андреев. РОЛЬ РАБКОРОВ В СТРОИТЕЛЬСТВЕ КРАСНОЙ АРМИИ
РОЛЬ РАБКОРОВ В СТРОИТЕЛЬСТВЕ КРАСНОЙ АРМИИ И ЗНАЧЕНИЕ ГАЗЕТЫ
(воспоминания рабкора)
Если сейчас у нас огромное значение придаётся рабселькоровскому движению, и его роль в строительстве СССР общеизвестна, и роль, и значение печати. Теперь всякий сознательный рабочий на предприятии, если видит какия-либо безобразия, творящияся в цехе или на заводе, он, если боится об них говорить на собраниях, старается устранить их через газету. Или, если об непорядках часто говорят на конференциях, на пленумах завкомов, производственных совещаниях, цеховых и общих собраниях и выносят постановления об устранении тех или иных недостатков в производстве иль в других областях строительства в нашей рабоче-крестьянской стране, но все эти разговоры и резолюции нередко остаются пустым звуком и пустой говорильней, и безполезным писанием этих резолюций, то рабселькоры стремятся освещать в печати безхозяйственность и бездеятельность хозорганов и организаций и этим путём добиваются устранения многих ненормальностей.
Сейчас нет ни одного предприятия, где бы не было рабкоров и стенгазет. Нет ни одной воинской части, где бы не было военкоров и стенгазет. Военкор, что и рабкор - активный участник в строительстве социализма в стране СССР.
Но не то было в 1918 году в Красной Армии. Военкоров в Красной Армии почти не было. Если были, то случайные заметки о жизни и работе армии. Мне хочется поделиться с товарищами [80] военкорами Урала воспоминаниями о жизни Красной Армии и строительстве ея в 1918 году в г. Перьми.
Я был в Красной Армии квартермистром Инженерного Баталиона в Особом отделе формирований при Штабе 3-ей Армии. Ушёл в Армию в добровольную мобилизацию, объявленную в Верхне-Туринском заводе в августе м-це. При первой явке на освидетельствовании меня признали не здоровым и освободили на 2 месяца по болезни, а через два месяца был принят и отправлен в город Пермь, где и зачислен был в Инженерный Баталион Особых Формирований при штабе 3-ей армии письмоводителем в хозяйственную часть канцелярии Баталиона на учёт продовольствия. А с 1-го ноября из письмоводителей был назначен квартермистром в помощь Начальнику хозяйственной части Баталиона - заведывал продовольственной и фуражной частью. Находясь в Красной Армии, я как рабкор газеты "Уральскаго Рабочаго" всё время поддерживал связь с редакцией и посылал в газету заметки о жизни Перьми и красноармейцев.
Став на постъ квартермистра, я стал активно и практически принимать участие в организации и строительстве Красной Армии. На мою долю выпала работа по организации бань, прачешных, мастерских для частей войск и конфискация зданий и помещений, и оборудования у частных предпринимателей через соответствующие органы города Перьми. Главная моя работа была найти помещения и оборудование для означенных целей и указать, где можно взять для быстрейшаго выполнения задания, это основной работы, т.е. заботы о получении продовольствия и распределения его между ротами Баталиона и командами, причисленными к нему, бывшими при Штабе 3-ей армии. [81]
Я как солдат, откомандированный из Старой Армии с действительной службы в апреле м-це 1917 год на Верхне-Туринский завод из Штаба 46-й пехотной дивизии, служивший безпрерывно с 1912 года в мирное время в 184 пех. Варшавском полку, прошол суровую школу солдатской жизни во строю и в писарях полковой канцелярии по хозяйственной части. На войне был из канцелярии откомандирован в строй и прошёл всю строевую службу в 13 роте 184 пех.полка - въ 4 взводе - под командой и непосредственным руководством Афонасия Лазаревича Пунтус, ныне инспектора Милиции при Окружном Административном отделе Окрисполкома. Знал все порядки и произвол офицеров в Старой Армии и только в 1916 году был откомандирован по болезни в Штаб 46 пех.дивизии в команду связи, где ещё более познакомился с жизнью и работой офицеров, хозяйственной частью, интендантством и штабом.
И вот, когда попал в Красную Армию, а в ней на пост Квартермистра, в своей работе я столкнулся с теми же офицерами старой, распущенной в начале 1918 года армии Советом Нар. Ком., попавшими на командные должности в Красной Армии и в строевых, инженерных и запасных частях Отдела особых формирований при Штабе 3-ей армии. Многие офицеры попали в делопроизводители по хозяйственной части в канцелярии, как в полках, так и при особом отделе и при штабе 3-ей армии. Я увидел в их работе очень похожее на то, что они делали в былые времена в Старой Армии, а именно: произвол, хищения, казнокрадство, особенно предметов широкаго потребления и снабжения Красной Армии. [82] Те же приёмы, те же формы хищений, которые применялись в Старой Армии в мирное время в городах, те же методы списывания и продажи спекулянтам продовольствия.
С перваго же дня вступления моего на должность квартермистра мне посыпались, как горох, записки и распоряжения за подписью Начальника Хозяйственной части баталиона Володина и делопроизводителя Мрачковскаго (бывшаго штабс-капитана в Старой армии) об отпуске подателю распоряжения (часто подписанного и Командиром Баталиона) пуда 2 мяса или рыбы, 10-15 фунтов масла, папирос, чаю, сахару и т.п. На все эти записки без подписи Комиссара Баталиона Неверова я налагал резолюцию: "Укажите, для какой части, роты или команды и для кого, так как по числу зачисленных на продовольствие мною отпущено каптенармусам и артельщикам продовольствие полностью по требованиям. На распоряжении нет визы Комиссара!"
Начальник Хозяйств. Части Володин, матрос из Балтфлота, бывший Волостной писарь, но член партии, до моего вступления на должность Квартермистра сам исполнял и функции Квартермистра. Когда же учредили должность Квартермистра, назначили на неё меня. До этого Володин разбазаривал продукты на право и на лево, сбывал спекулянтам целыми ящиками чай, папиросы, сахар и пр. и на вырученные деньги пьянствовал с офицерами и делопроизводителем Мрачковским и других частей войск. Ему содействовали в хищениях Каптенармус баталиона и другие. [83]
Работая письмоводителем, я только догадывался, откуда берёт средства Володин на кутежи с цирковыми артистками и оперными артистками, и артистками, игравшими в Городском Театре, уличить же и проследить его проделок не представлялось возможным. Когда же стал Квартермистром, то увидел сразу всё, чем живёт командный состав, и дал отпор, призвав к порядку Володина. За помощью обратился к Комиссару Баталиона тов. Неверову, но последний решительных мер не предпринимал - репрессивных, а ответил, что он это знает, и предложил мне действовать по своему усмотрению и осторожнее быть в отказах - хранить записки у себя, не возвращать их лицам приносящим, а давать отдельные записки из блок-нота и писать их через копирку, что у Володина большие связи в Штабе армии и в городе Перьми, в том числе и с Пермской Губчека: "Итти в открытую на борьбу с Володиным - значит подставить свою голову под пулю из-за угла!"
А нужно сказать, что Володин так и поставил мне при одном объяснении с ним вопрос: "Кто станет мне поперёк дороги, того стеру с лица земли в два счёта и не замараю своих рук, и не пощажу отца родного. Это помни! Если хочешь жить, работай и не мешай мне жить. Жизнь наша коротка, пользуйся от неё всем, что она даёт. Бери всё, если есть возможность. Надо тебе рысака с плюшевыми санками и сбруей - бери, а мы завтра составим акт о том, что сгибла лошадь, санитарный врач подпишет, и из описи его долой!" и т.д. [84]
Когда я ответил на это Володину:
- Я на это не пойду, и как ты, член партии, Большевик-Ленинец, тов. Володин можешь делать такия вещи, где же идея о социализме, или ты аферист?!
- Идея идеей, а брюхо и жизнь предъявляет свои требования. Живи, пока представляется возможность, а о идее и о будущем нечего думать. Троцкий вон разъезжает на автомобилях, с прислугой в поездах, а кричит тоже о социализме!.. Пользуйся всем, что в твоей власти и распоряжении, не мешай и мне жить, как я хочу. Будешь мешать - уничтожим, и ни кто не дайдёт тебя.
После этого разговора я привычной рукой рабкора взялся за перо и написал в "Уральский Рабочий" большую статью, т.е. корреспонденцию о работе и жизни Володина - Начальника Хозяйственной части, и о его действиях, разлагающе влияющих на каптенармусов и артельщиков, и солдат. Безрезультатное объяснение с Комиссаром Неверовым и его не решительность объявить борьбу хищениям.
Встретив от меня отпор, Володин начал действовать непосредственно - получать продукты сам с каптенармусом и доставлять в баталион не полностью. Эти действия заставили меня снова взяться за корреспондирование и написать корреспонденцию. Я сам лично отнёс её в редакцию газеты "Уральский Рабочий" и отдал редактору тов. Воробьёву. Редакция была в вагоне на ст. Пермь. Походная редакция заметку не опубликовала, а направила куда следует.
Вернувшись из редакции, я в тот же день подал докладную [85] записку Командиру Баталиона и Комиссару Баталиона т. Неверову, прося их освободить меня от исполнения обязанности Квартермистра и предоставить мне прежнюю должность письмоводителя, но получил отказ в просьбе. Не желая попадать под суд, я после этого обратился в лазарет, где меня признали больным, т.е. нервнобольным и сильное малокровие и переутомление, и назначили на врачебную Комиссию в Алапаевский военный Полевой Госпиталь. Здесь Врачебной Экспертизой я был признан немогущим нести должности Квартермистра по болезни, и назначили на лечение в тылу, освободив от военной службы на год по болезни. Акт Врачебной Комиссии я представил при рапорте Командиру Баталиона, в котором вновь просил об освобождении на основании акта врачебной Комиссии.
Пока это я оформлял, корреспонденция, сданная в редакцию "Уральского рабочаго", дошла куда следует. И в результате в дни сдачи мною должности Квартермистра Начальник Хозяйственной части Володин был арестован, наложен арест на его квартиру, арестовали так-же и Каптенармуса с артельщиком. Вместо Володина назначили Фёдора Ивановича Ситникова, бывшаго командиром Нестроевой роты. Вместо меня - Погорельского Николая Григорьевича, а вместо Каптенармуса - Васильева Петра Сам. (ныне счетовода Механического цеха Кушвинского завода). Я же отправился в лазарет на лечение.
Авантюристы, вредители строительству Красной Армии - Володин и Каптенармус - понесли должное наказание. Военный Трибунал приговорил Володина к расстрелу, но не знаю, [86] приведён-ли приговор в исполнение, так как при отступлении из Перьми я больной попал в плен к белым, при чём был арестован и посажен в Комендантское отделение в Мотовилихе, но просидел только 12 часов - с 4-х часов дня до 4-х утра. И из-под ареста сбежал, не успели меня даже допросить. Пробрался на Мотовилихинские Горки, т.е. в селение около станции Мотовилиха Пермской жел.дороги, а потом, когда рабочие по гудку пошли на работу, я пробрался по железной дороге в Перьмь на свою квартиру, так как жил я, будучи Квартермистром и освобождённым по болезни, не в казарме, а на частной квартире как комсостав нестроевой.
Здесь в Перьми я достал документы военнопленного, возвращающагося из Австрийскаго плена, на имя Михаила Петровича Горелова из крестьян Томской губернии, по возрасту и с одного 1912 года срока военной службы. С этими документами, забрав свои вещи в квартире, вновь пробрался в Мотовилихинские Горки, где прожил двое суток у одних стариков по фамилии Катаевых.
По дороге из Перьми, идя по направлению к Мотовилихинским Горкам, мне попали ехавшие на лошадях в розвальнях солдаты белогвардейскаго полка и офицер на верховой. Я шёл в шинели и солдатской папахе, которые были у меня взяты из дому, привезённые из действительной службы в 1917 г. из Старой Армии. Шинель была без погон и отличий. Красную звезду из папахи я убрал.
Встретившись с офицером, я не отдал ему чести и не отворотил в сторону в снег, оставаясь на кромке дороги. [87] Офицер сразу остановился, повернул лошадь и, быстро подъехав ко мне, спросил:
- Кто ты, откуда и куда идёшь?
Я, не растерявшись, спокойно, не беря под козырёк, ответил:
- Военнопленный из Австрии, Сибиряк, пробираюсь домой в Томскую губернию.
- Солдат-сволочь! Почему не отдаёшь чести?! Иль забыл, у большевиков научился не признавать Начальников? Забыл военную дисциплину, так вот я тебе надпомню!..
При этих словах он взмахнул плетью с нагайкой на конце плети и со всего размаха ударил ею. Я не успел отскочить. Но инстиктивно поднял левую руку над головой, обороняя ею голову. Удар пришёлся по руке, и быстро я отскочил в сторону в снег. Снег был глубокий, затвердевший.
Офицер повернул лошадь и погнал в Пермь за подводами, весшими шинели - очевидно, захваченное обмундирование в вагонах или в Мотовилихе. Шедший из Перми сзади меня старичёк Катаев - житель Мотовилихинских Горок, видевший эту сцену или эпизод, оглянулся, погрозил в след офицеру кулаком, произнося: "У-у!.. Сволочи!.." - подошёл ко мне и спросил:
- За что он тебя ударил?..
- За не отдание чести! И за ответ без титулования. Нужно было, видно, отвечая, взять под козырёк и называть "Ваше Высокоблагородие"?.. Сволочи, царские слуги!.. Не долго на царствуют, мы им ещё зададим перцу. Этих порядков не должно быть и не будет. [88]
Старичёк Катаев пошёл со мной вместе. По дороге мы разговорились о классовой борьбе. Я стал ему разсказывать, чему учит Ленин и партия большевиков, и за что борются большевики и Красная Армия, созданная Советским Правительством, уверяя его, что белые не дойдут далее Вятки; что рабочие Москвы, Ленинграда, Иваново-Вознесенска, Шуи, Кохмы, Кинешмы, Ярославля, Зуево-Орехово, Сормовского зав. и других промышленных центров и крестьяне Центральных губерний России, работавшие на помещиков, фабрикантов и заводчиков, не дадут задушить революции генералам; а мы здесь в тылу будем вести борьбу и разлагать армию Колчака; что идут с Колчаком Сибирские кулаки и их сынки, и буржуазные сынки, поддерживаемые Чехословаками - пленными, продавшимися Колчаку, и Уральские крестьяне зажиточные на поводу у эсеров. Крестьяне Сибири и Урала не знают завоеваний революции, они ещё не ощутили их и не понимают событий развёртывающихся. Крестьяне наши Уральские не знают власти помещиков - они сами собственники земли. В России Центральной и Западной, и Южной таких крестьян мало, там бедное крестьянство работало на земле, арендуя её у помещика. Теперь земля помещиков стала их землёй, и крестьянство Центральных губерний встанет на борьбу с Колчаком и др. белогвардейскими армиями за землю и волю, и за Советскую власть будет бороться до конца вместе с рабочими. Во время Германской войны и в мирное время я в походах и на манёврах исходил Центральные губернии вдоль и поперёк и знаю народ Уральский, Сибирский и Юго-Западной и Центральной России. И верь, дедушка, [89] мы всю эту сволочь - золотопогонников уничтожим и победим. Всем только надо вести борьбу, всякими способами вредить армии Колчака в тылу, разлагать её, тогда быстрее свергнем и Колчака!
- Правильно ты говоришь!.. У меня сын и дочь были в Перьми. Сын в Красной Армии - он уехал раньше дочери на Вятку. Дочь служила в Совете - тоже уехала. Я вот и ходил узнать о них что-нибудь в Пермь, да ничего не узнал. Никого не нашёл знакомых. Откуда Вы и не знаете ли сына?..
- Я - красноармеец, но из плена австрийскаго иду домой. Вот документы, дедушка, мои, других нет: уничтожить пришлось. Да и не знаю, как вот уехать от сюда, и не знаю, где ночевать даже: теперь не пустит никто, ни в Перьми, ни в Мотовилихе, и из станции гонят Железнодорожные чиновники.
- Пойдём ко мне, переночуй, отдохни денёк-два, а я узнаю, когда пойдут поезда, и уедешь с поездом лучше на Екатеринбург. Порожняк вагоны собирают по линии железнодорожники на станции Пермь и говорят, что завтра вечером до ст. Калино поведут вагоны порожняком; и в пустых вагонах с печками уедешь. Как-нибудь увезут, может быть, бригады кондукторские.
Так в беседе мы дошли до деревни Горки по линии железной дороги, расположенной недалеко от станции и завода Мотовилихи. Старик Катаев приютил меня. Два дня прожил у них, скрываясь на печи за занавеской от посетителей. Потом пробрался в В-Туру.
Ежегодно в дни празднования "Дня Красной Армии" невольно всплывают эти [90] переживания и дни борьбы и строительства Красной Армии в Перми на Урале в 1918 году. Пермь была Главной Ставкой Уральского фронта, где родились полки, где формировались и обучались подкрепления и новые части, и посылались на спех обученные и сколоченные первые Уральские Стрелковые Полки и Инженерные части.
Нашь Инженерный Баталион был одним из тех баталионов, которые родились в дни жестоких и кровавых схваток труда с капиталом. В нём верными командирами рот Павлом Ивановичем Чилигиным (техник), урожденцем Верхне-Туринского завода, командовавшим Железнодорожной ротой, член ВКПб - он единственный советник мой, помогавший мне в борьбе с казнокрадством. Он обучал сотни людей и, подготовив их, отправляли на фронты и вновь набирал в роту новых. Ситников - тоже член партии, но бывший прапорщик старой армии, честно работал над созданием кадров для мастерских в армию. Техническая рота и Телеграфная рота ковали всё новые кадры, обучив месяц, отправляли на фронт.
Пропаганда, агитация и газеты "Набат" и "Уральский Рабочий" помогали в этом строительстве и создании крепкой и сплочённой армии. Но слишком мало было рабкоров в Красной Армии, и многое оставалось незамеченным. И, очевидно, недостаточно проявляли зоркости и чуткости Комиссары некоторых частей в Перьми. И даже в штаб 3-ей Армии проникли белогвардейцы, занимавшиеся вредительством. Роль рабкоров как разоблачителей зла, травли всего негоднаго была здесь незначительна. [91]
Военкор мог тогда многое вскрыть и предотвратить предательство. Пермь была неожиданно и в расплох захвачена белыми почти без боя именно при помощи предательства со стороны командиров - старых офицеров, очевидно, имевших связь с Колчаковскими бандами. Кутежи офицерства, переодетого в форму красноармейскую, стоявшаго на командных постах, ярко бросилось. И видя, как они втягивают некоторых комиссаров в пьянку и членов партии, таких как Матрос Володин, ослабляя их внимание и бдительность, невольно приходилось искать помимо командиров пути вскрытия безобразий, и газета в этом сиграла большую роль - в уничтожении хищений в Инженерном Баталионе. Газета "Уральский Рабочий" помогла мне это сделать лучше, чем Комиссар Баталиона тов. Неверов, предлагавший молчать и ждать, говоря, что в Хозяйственной части Штаба армии други и приятель Володина Начальником, и Комиссар Баталиона безсилен что-либо сделать.
Обсудив с Павлом Ивановичем Чилигиным положение вещей в баталионе, высказав ему своё мнение, что через газету можно устранить это безобразие, что он тоже одобрил. И я тогда написал заметку, разоблачая Володина, требовал немедленного принятия мер к прекращению произвола и грабежа, и пьянства начальствующих лиц, призывал к бдительности красноармейцев и к борьбе с аферистами и пьянством, и хищениями в частях войск.
Военкором должен в будущем быть каждый рабкор и селькор, и юнкор. Роль их в строительстве армии огромна.
П.Н. Андреев. Кушва. [91об]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.52.Л.80-91об.
(воспоминания рабкора)
Если сейчас у нас огромное значение придаётся рабселькоровскому движению, и его роль в строительстве СССР общеизвестна, и роль, и значение печати. Теперь всякий сознательный рабочий на предприятии, если видит какия-либо безобразия, творящияся в цехе или на заводе, он, если боится об них говорить на собраниях, старается устранить их через газету. Или, если об непорядках часто говорят на конференциях, на пленумах завкомов, производственных совещаниях, цеховых и общих собраниях и выносят постановления об устранении тех или иных недостатков в производстве иль в других областях строительства в нашей рабоче-крестьянской стране, но все эти разговоры и резолюции нередко остаются пустым звуком и пустой говорильней, и безполезным писанием этих резолюций, то рабселькоры стремятся освещать в печати безхозяйственность и бездеятельность хозорганов и организаций и этим путём добиваются устранения многих ненормальностей.
Сейчас нет ни одного предприятия, где бы не было рабкоров и стенгазет. Нет ни одной воинской части, где бы не было военкоров и стенгазет. Военкор, что и рабкор - активный участник в строительстве социализма в стране СССР.
Но не то было в 1918 году в Красной Армии. Военкоров в Красной Армии почти не было. Если были, то случайные заметки о жизни и работе армии. Мне хочется поделиться с товарищами [80] военкорами Урала воспоминаниями о жизни Красной Армии и строительстве ея в 1918 году в г. Перьми.
Я был в Красной Армии квартермистром Инженерного Баталиона в Особом отделе формирований при Штабе 3-ей Армии. Ушёл в Армию в добровольную мобилизацию, объявленную в Верхне-Туринском заводе в августе м-це. При первой явке на освидетельствовании меня признали не здоровым и освободили на 2 месяца по болезни, а через два месяца был принят и отправлен в город Пермь, где и зачислен был в Инженерный Баталион Особых Формирований при штабе 3-ей армии письмоводителем в хозяйственную часть канцелярии Баталиона на учёт продовольствия. А с 1-го ноября из письмоводителей был назначен квартермистром в помощь Начальнику хозяйственной части Баталиона - заведывал продовольственной и фуражной частью. Находясь в Красной Армии, я как рабкор газеты "Уральскаго Рабочаго" всё время поддерживал связь с редакцией и посылал в газету заметки о жизни Перьми и красноармейцев.
Став на постъ квартермистра, я стал активно и практически принимать участие в организации и строительстве Красной Армии. На мою долю выпала работа по организации бань, прачешных, мастерских для частей войск и конфискация зданий и помещений, и оборудования у частных предпринимателей через соответствующие органы города Перьми. Главная моя работа была найти помещения и оборудование для означенных целей и указать, где можно взять для быстрейшаго выполнения задания, это основной работы, т.е. заботы о получении продовольствия и распределения его между ротами Баталиона и командами, причисленными к нему, бывшими при Штабе 3-ей армии. [81]
Я как солдат, откомандированный из Старой Армии с действительной службы в апреле м-це 1917 год на Верхне-Туринский завод из Штаба 46-й пехотной дивизии, служивший безпрерывно с 1912 года в мирное время в 184 пех. Варшавском полку, прошол суровую школу солдатской жизни во строю и в писарях полковой канцелярии по хозяйственной части. На войне был из канцелярии откомандирован в строй и прошёл всю строевую службу в 13 роте 184 пех.полка - въ 4 взводе - под командой и непосредственным руководством Афонасия Лазаревича Пунтус, ныне инспектора Милиции при Окружном Административном отделе Окрисполкома. Знал все порядки и произвол офицеров в Старой Армии и только в 1916 году был откомандирован по болезни в Штаб 46 пех.дивизии в команду связи, где ещё более познакомился с жизнью и работой офицеров, хозяйственной частью, интендантством и штабом.
И вот, когда попал в Красную Армию, а в ней на пост Квартермистра, в своей работе я столкнулся с теми же офицерами старой, распущенной в начале 1918 года армии Советом Нар. Ком., попавшими на командные должности в Красной Армии и в строевых, инженерных и запасных частях Отдела особых формирований при Штабе 3-ей армии. Многие офицеры попали в делопроизводители по хозяйственной части в канцелярии, как в полках, так и при особом отделе и при штабе 3-ей армии. Я увидел в их работе очень похожее на то, что они делали в былые времена в Старой Армии, а именно: произвол, хищения, казнокрадство, особенно предметов широкаго потребления и снабжения Красной Армии. [82] Те же приёмы, те же формы хищений, которые применялись в Старой Армии в мирное время в городах, те же методы списывания и продажи спекулянтам продовольствия.
С перваго же дня вступления моего на должность квартермистра мне посыпались, как горох, записки и распоряжения за подписью Начальника Хозяйственной части баталиона Володина и делопроизводителя Мрачковскаго (бывшаго штабс-капитана в Старой армии) об отпуске подателю распоряжения (часто подписанного и Командиром Баталиона) пуда 2 мяса или рыбы, 10-15 фунтов масла, папирос, чаю, сахару и т.п. На все эти записки без подписи Комиссара Баталиона Неверова я налагал резолюцию: "Укажите, для какой части, роты или команды и для кого, так как по числу зачисленных на продовольствие мною отпущено каптенармусам и артельщикам продовольствие полностью по требованиям. На распоряжении нет визы Комиссара!"
Начальник Хозяйств. Части Володин, матрос из Балтфлота, бывший Волостной писарь, но член партии, до моего вступления на должность Квартермистра сам исполнял и функции Квартермистра. Когда же учредили должность Квартермистра, назначили на неё меня. До этого Володин разбазаривал продукты на право и на лево, сбывал спекулянтам целыми ящиками чай, папиросы, сахар и пр. и на вырученные деньги пьянствовал с офицерами и делопроизводителем Мрачковским и других частей войск. Ему содействовали в хищениях Каптенармус баталиона и другие. [83]
Работая письмоводителем, я только догадывался, откуда берёт средства Володин на кутежи с цирковыми артистками и оперными артистками, и артистками, игравшими в Городском Театре, уличить же и проследить его проделок не представлялось возможным. Когда же стал Квартермистром, то увидел сразу всё, чем живёт командный состав, и дал отпор, призвав к порядку Володина. За помощью обратился к Комиссару Баталиона тов. Неверову, но последний решительных мер не предпринимал - репрессивных, а ответил, что он это знает, и предложил мне действовать по своему усмотрению и осторожнее быть в отказах - хранить записки у себя, не возвращать их лицам приносящим, а давать отдельные записки из блок-нота и писать их через копирку, что у Володина большие связи в Штабе армии и в городе Перьми, в том числе и с Пермской Губчека: "Итти в открытую на борьбу с Володиным - значит подставить свою голову под пулю из-за угла!"
А нужно сказать, что Володин так и поставил мне при одном объяснении с ним вопрос: "Кто станет мне поперёк дороги, того стеру с лица земли в два счёта и не замараю своих рук, и не пощажу отца родного. Это помни! Если хочешь жить, работай и не мешай мне жить. Жизнь наша коротка, пользуйся от неё всем, что она даёт. Бери всё, если есть возможность. Надо тебе рысака с плюшевыми санками и сбруей - бери, а мы завтра составим акт о том, что сгибла лошадь, санитарный врач подпишет, и из описи его долой!" и т.д. [84]
Когда я ответил на это Володину:
- Я на это не пойду, и как ты, член партии, Большевик-Ленинец, тов. Володин можешь делать такия вещи, где же идея о социализме, или ты аферист?!
- Идея идеей, а брюхо и жизнь предъявляет свои требования. Живи, пока представляется возможность, а о идее и о будущем нечего думать. Троцкий вон разъезжает на автомобилях, с прислугой в поездах, а кричит тоже о социализме!.. Пользуйся всем, что в твоей власти и распоряжении, не мешай и мне жить, как я хочу. Будешь мешать - уничтожим, и ни кто не дайдёт тебя.
После этого разговора я привычной рукой рабкора взялся за перо и написал в "Уральский Рабочий" большую статью, т.е. корреспонденцию о работе и жизни Володина - Начальника Хозяйственной части, и о его действиях, разлагающе влияющих на каптенармусов и артельщиков, и солдат. Безрезультатное объяснение с Комиссаром Неверовым и его не решительность объявить борьбу хищениям.
Встретив от меня отпор, Володин начал действовать непосредственно - получать продукты сам с каптенармусом и доставлять в баталион не полностью. Эти действия заставили меня снова взяться за корреспондирование и написать корреспонденцию. Я сам лично отнёс её в редакцию газеты "Уральский Рабочий" и отдал редактору тов. Воробьёву. Редакция была в вагоне на ст. Пермь. Походная редакция заметку не опубликовала, а направила куда следует.
Вернувшись из редакции, я в тот же день подал докладную [85] записку Командиру Баталиона и Комиссару Баталиона т. Неверову, прося их освободить меня от исполнения обязанности Квартермистра и предоставить мне прежнюю должность письмоводителя, но получил отказ в просьбе. Не желая попадать под суд, я после этого обратился в лазарет, где меня признали больным, т.е. нервнобольным и сильное малокровие и переутомление, и назначили на врачебную Комиссию в Алапаевский военный Полевой Госпиталь. Здесь Врачебной Экспертизой я был признан немогущим нести должности Квартермистра по болезни, и назначили на лечение в тылу, освободив от военной службы на год по болезни. Акт Врачебной Комиссии я представил при рапорте Командиру Баталиона, в котором вновь просил об освобождении на основании акта врачебной Комиссии.
Пока это я оформлял, корреспонденция, сданная в редакцию "Уральского рабочаго", дошла куда следует. И в результате в дни сдачи мною должности Квартермистра Начальник Хозяйственной части Володин был арестован, наложен арест на его квартиру, арестовали так-же и Каптенармуса с артельщиком. Вместо Володина назначили Фёдора Ивановича Ситникова, бывшаго командиром Нестроевой роты. Вместо меня - Погорельского Николая Григорьевича, а вместо Каптенармуса - Васильева Петра Сам. (ныне счетовода Механического цеха Кушвинского завода). Я же отправился в лазарет на лечение.
Авантюристы, вредители строительству Красной Армии - Володин и Каптенармус - понесли должное наказание. Военный Трибунал приговорил Володина к расстрелу, но не знаю, [86] приведён-ли приговор в исполнение, так как при отступлении из Перьми я больной попал в плен к белым, при чём был арестован и посажен в Комендантское отделение в Мотовилихе, но просидел только 12 часов - с 4-х часов дня до 4-х утра. И из-под ареста сбежал, не успели меня даже допросить. Пробрался на Мотовилихинские Горки, т.е. в селение около станции Мотовилиха Пермской жел.дороги, а потом, когда рабочие по гудку пошли на работу, я пробрался по железной дороге в Перьмь на свою квартиру, так как жил я, будучи Квартермистром и освобождённым по болезни, не в казарме, а на частной квартире как комсостав нестроевой.
Здесь в Перьми я достал документы военнопленного, возвращающагося из Австрийскаго плена, на имя Михаила Петровича Горелова из крестьян Томской губернии, по возрасту и с одного 1912 года срока военной службы. С этими документами, забрав свои вещи в квартире, вновь пробрался в Мотовилихинские Горки, где прожил двое суток у одних стариков по фамилии Катаевых.
По дороге из Перьми, идя по направлению к Мотовилихинским Горкам, мне попали ехавшие на лошадях в розвальнях солдаты белогвардейскаго полка и офицер на верховой. Я шёл в шинели и солдатской папахе, которые были у меня взяты из дому, привезённые из действительной службы в 1917 г. из Старой Армии. Шинель была без погон и отличий. Красную звезду из папахи я убрал.
Встретившись с офицером, я не отдал ему чести и не отворотил в сторону в снег, оставаясь на кромке дороги. [87] Офицер сразу остановился, повернул лошадь и, быстро подъехав ко мне, спросил:
- Кто ты, откуда и куда идёшь?
Я, не растерявшись, спокойно, не беря под козырёк, ответил:
- Военнопленный из Австрии, Сибиряк, пробираюсь домой в Томскую губернию.
- Солдат-сволочь! Почему не отдаёшь чести?! Иль забыл, у большевиков научился не признавать Начальников? Забыл военную дисциплину, так вот я тебе надпомню!..
При этих словах он взмахнул плетью с нагайкой на конце плети и со всего размаха ударил ею. Я не успел отскочить. Но инстиктивно поднял левую руку над головой, обороняя ею голову. Удар пришёлся по руке, и быстро я отскочил в сторону в снег. Снег был глубокий, затвердевший.
Офицер повернул лошадь и погнал в Пермь за подводами, весшими шинели - очевидно, захваченное обмундирование в вагонах или в Мотовилихе. Шедший из Перми сзади меня старичёк Катаев - житель Мотовилихинских Горок, видевший эту сцену или эпизод, оглянулся, погрозил в след офицеру кулаком, произнося: "У-у!.. Сволочи!.." - подошёл ко мне и спросил:
- За что он тебя ударил?..
- За не отдание чести! И за ответ без титулования. Нужно было, видно, отвечая, взять под козырёк и называть "Ваше Высокоблагородие"?.. Сволочи, царские слуги!.. Не долго на царствуют, мы им ещё зададим перцу. Этих порядков не должно быть и не будет. [88]
Старичёк Катаев пошёл со мной вместе. По дороге мы разговорились о классовой борьбе. Я стал ему разсказывать, чему учит Ленин и партия большевиков, и за что борются большевики и Красная Армия, созданная Советским Правительством, уверяя его, что белые не дойдут далее Вятки; что рабочие Москвы, Ленинграда, Иваново-Вознесенска, Шуи, Кохмы, Кинешмы, Ярославля, Зуево-Орехово, Сормовского зав. и других промышленных центров и крестьяне Центральных губерний России, работавшие на помещиков, фабрикантов и заводчиков, не дадут задушить революции генералам; а мы здесь в тылу будем вести борьбу и разлагать армию Колчака; что идут с Колчаком Сибирские кулаки и их сынки, и буржуазные сынки, поддерживаемые Чехословаками - пленными, продавшимися Колчаку, и Уральские крестьяне зажиточные на поводу у эсеров. Крестьяне Сибири и Урала не знают завоеваний революции, они ещё не ощутили их и не понимают событий развёртывающихся. Крестьяне наши Уральские не знают власти помещиков - они сами собственники земли. В России Центральной и Западной, и Южной таких крестьян мало, там бедное крестьянство работало на земле, арендуя её у помещика. Теперь земля помещиков стала их землёй, и крестьянство Центральных губерний встанет на борьбу с Колчаком и др. белогвардейскими армиями за землю и волю, и за Советскую власть будет бороться до конца вместе с рабочими. Во время Германской войны и в мирное время я в походах и на манёврах исходил Центральные губернии вдоль и поперёк и знаю народ Уральский, Сибирский и Юго-Западной и Центральной России. И верь, дедушка, [89] мы всю эту сволочь - золотопогонников уничтожим и победим. Всем только надо вести борьбу, всякими способами вредить армии Колчака в тылу, разлагать её, тогда быстрее свергнем и Колчака!
- Правильно ты говоришь!.. У меня сын и дочь были в Перьми. Сын в Красной Армии - он уехал раньше дочери на Вятку. Дочь служила в Совете - тоже уехала. Я вот и ходил узнать о них что-нибудь в Пермь, да ничего не узнал. Никого не нашёл знакомых. Откуда Вы и не знаете ли сына?..
- Я - красноармеец, но из плена австрийскаго иду домой. Вот документы, дедушка, мои, других нет: уничтожить пришлось. Да и не знаю, как вот уехать от сюда, и не знаю, где ночевать даже: теперь не пустит никто, ни в Перьми, ни в Мотовилихе, и из станции гонят Железнодорожные чиновники.
- Пойдём ко мне, переночуй, отдохни денёк-два, а я узнаю, когда пойдут поезда, и уедешь с поездом лучше на Екатеринбург. Порожняк вагоны собирают по линии железнодорожники на станции Пермь и говорят, что завтра вечером до ст. Калино поведут вагоны порожняком; и в пустых вагонах с печками уедешь. Как-нибудь увезут, может быть, бригады кондукторские.
Так в беседе мы дошли до деревни Горки по линии железной дороги, расположенной недалеко от станции и завода Мотовилихи. Старик Катаев приютил меня. Два дня прожил у них, скрываясь на печи за занавеской от посетителей. Потом пробрался в В-Туру.
Ежегодно в дни празднования "Дня Красной Армии" невольно всплывают эти [90] переживания и дни борьбы и строительства Красной Армии в Перми на Урале в 1918 году. Пермь была Главной Ставкой Уральского фронта, где родились полки, где формировались и обучались подкрепления и новые части, и посылались на спех обученные и сколоченные первые Уральские Стрелковые Полки и Инженерные части.
Нашь Инженерный Баталион был одним из тех баталионов, которые родились в дни жестоких и кровавых схваток труда с капиталом. В нём верными командирами рот Павлом Ивановичем Чилигиным (техник), урожденцем Верхне-Туринского завода, командовавшим Железнодорожной ротой, член ВКПб - он единственный советник мой, помогавший мне в борьбе с казнокрадством. Он обучал сотни людей и, подготовив их, отправляли на фронты и вновь набирал в роту новых. Ситников - тоже член партии, но бывший прапорщик старой армии, честно работал над созданием кадров для мастерских в армию. Техническая рота и Телеграфная рота ковали всё новые кадры, обучив месяц, отправляли на фронт.
Пропаганда, агитация и газеты "Набат" и "Уральский Рабочий" помогали в этом строительстве и создании крепкой и сплочённой армии. Но слишком мало было рабкоров в Красной Армии, и многое оставалось незамеченным. И, очевидно, недостаточно проявляли зоркости и чуткости Комиссары некоторых частей в Перьми. И даже в штаб 3-ей Армии проникли белогвардейцы, занимавшиеся вредительством. Роль рабкоров как разоблачителей зла, травли всего негоднаго была здесь незначительна. [91]
Военкор мог тогда многое вскрыть и предотвратить предательство. Пермь была неожиданно и в расплох захвачена белыми почти без боя именно при помощи предательства со стороны командиров - старых офицеров, очевидно, имевших связь с Колчаковскими бандами. Кутежи офицерства, переодетого в форму красноармейскую, стоявшаго на командных постах, ярко бросилось. И видя, как они втягивают некоторых комиссаров в пьянку и членов партии, таких как Матрос Володин, ослабляя их внимание и бдительность, невольно приходилось искать помимо командиров пути вскрытия безобразий, и газета в этом сиграла большую роль - в уничтожении хищений в Инженерном Баталионе. Газета "Уральский Рабочий" помогла мне это сделать лучше, чем Комиссар Баталиона тов. Неверов, предлагавший молчать и ждать, говоря, что в Хозяйственной части Штаба армии други и приятель Володина Начальником, и Комиссар Баталиона безсилен что-либо сделать.
Обсудив с Павлом Ивановичем Чилигиным положение вещей в баталионе, высказав ему своё мнение, что через газету можно устранить это безобразие, что он тоже одобрил. И я тогда написал заметку, разоблачая Володина, требовал немедленного принятия мер к прекращению произвола и грабежа, и пьянства начальствующих лиц, призывал к бдительности красноармейцев и к борьбе с аферистами и пьянством, и хищениями в частях войск.
Военкором должен в будущем быть каждый рабкор и селькор, и юнкор. Роль их в строительстве армии огромна.
П.Н. Андреев. Кушва. [91об]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.52.Л.80-91об.