Неделю назад отправился...
... в Украину на несколько дней, как это порой принято среди меня.
За день до моего отъезда, в Питере объявили штормовое предупреждение.
Ветер 26 метров в секунду и режим чрезвычайной ситуации на дамбе.
Сорванные светофоры, валяющиеся на тротуарах вперемешку с интеллигентами. Секвойи, падающие на бульдозеры. Британские няни, размазанные по стенам вместе со своими зонтами на уровне пятых этажей. Стандартный дружелюбный шторм, в общем.
А я даже не сразу понял, что он пришёл.
Какая-то бодрая бабушка решила немного размяться на платформе для электричек и отлично подпрыгнула, на все деньги.
Я бы хотел мочь так прыгать, будь я такой сухой старушкой. Ветер немедленно отнёс её чуть в сторону. Бабушка даже не обратила внимания.
- Кажется, ветер, - немедленно проявил я смекалку.
Стихия не пугает меня помню купаюсь я как-то в цунами и ем торт прямо руками, а скорее восхищает своей мощью.
Так же бесполезно угрожать фетишисту его любимой парой туфель, как мне угрожать ветром или ливнем на улице.
В штормовую погоду люди кажутся мне маленькими и смешными, вместе со своими проблемами. И я тоже кажусь себе маленьким и смешным.
В такую погоду я хожу и улыбаюсь, как идиот. И не только в такую погоду, я всегда улыбаюсь как идиот. Кто-нибудь, позовите хирурга, с этим лицом надо срочно что-то сделать.
В такую погоду мне хочется раскинуть руки и дьявольски хохотать. Но у меня нет ч0рного плаща, который подходящим бы образом развевался за моей изящной (бгг (извините)) спиной.
В день, что шёл сразу после, опаздывающий я ловко вбежал в уже изрядно отъехавший молдавский поезд. И самым бесстыдным образом насквозь пройдя состав (конечно же, пошло шутя окружающим прямо в лица про поезда, въезд поездов в туннели и теплоту депо, как же иначе), прилёг в своём вагоне прямо на полу. И покатился по рельсам, полный разных мыслей.
Молдаване на молдавском обсуждали, кажется, Стаса Михайлова. Под звуки их волшебного языка с добавлением древнерусских слов "Стас", "Михайлов" и "сука" в разных местах, но не реже раза в минуту, я и заснул.
Мой племянник изрядно подрос, ему скоро три года.
Когда летом он не хотел вылезать из воды, мой брат мастерски пугал его: "Сын, выходи скорее, в воде - рыба-акула! Не вылезешь, придёт рыба-акула и будет плохо!".
И сын запомнил, что рыба-акула - это когда плохо.
Теперь, если, например, застаёшь его ночью у холодильника, с горкой улик в виде фантиков от конфет и говоришь:
- Это кто такое сделал, мн?
Он отвечает:
- Это рыба-акула. Она вышла из реки, пришла сюда и съела конфеты. То была рыба-акула! - и показывает руками, какая здоровенная была эта чёртова рыба-акула.
Вернее, он говорит "риба", а не "рыба". Украина же, здесь всё как-то не по-людски. Риба, Чумацкий шлях, Парасолька, Евросоюз.
Его пальцы всё ещё слабы, и он не может сам снимать свою курточку, потому что на рукавах - плотные резинки.
- Дядя Андрей, - говорит он мне, - Сними.
- Чойта? - отвечаю я, - Ты ж вон какой большой, разве сам не сможешь?
Он смотрит на меня как на дурака и протягивает свои миниатюрные ладошки в мою сторону.
- Конечно, нет, - говорит мне этот ребёнок, - Ты посмотри, какие у меня руки.
И он, конечно, безупречно прав.
Дети подобного возраста иногда могут помочь разбавить самую гнетущую атмосферу.
Просто своей искренностью, которую однажды спрячут очень глубоко те из них, кто доживёт до взрослой жизни.
В которой многих из них "никто не будет понимать". В которой мир других людей многим из них окажется вдруг что-то должен просто за то, что они есть.
В которой многие из них будут носить модные свитера с горлом (возможно к тому времени - целлофановые, потому что мода идёт вперёд столь же безжалостно, как берсерк под грибами).
Возможно даже, что они станут тратить своё и чужое время впустую, говоря друг другу фразы вроде:
- Как сказал Жан Сартр, история человеческой жизни это лишь история поражения!
И глубокомысленно кивать, не понимая, какими маленькими и смешными они кажутся.
Такими, как будто вокруг них всё время ветер 26 метров в секунду.
Штормовое предупреждение в городе за день до отъезда - по приезду обратно стало казаться мне чертовски ироничным, как это нередко бывает с чем угодно вообще по отношению к другому чему угодно вообще.
(Сама эта мысль, кстати, тоже всегда казалась мне страшно ироничной)
Тяжелые времена обещают через какое-то время наступить мне прямо на голову, чтобы вновь попытаться раздавить её своим весом.
Наверное, потому что я - жирный урод! В зал и к парикмахеру! скоро зима. В зимы, которые мне довелось прожить, отчего-то особенно часто выпадали зубы всякие неприятные штуки.
Немного тревожно.
И хотя тревожиться рано, но это чувство сложно прогонять. Оно как влюблённость, у него тоже есть крылья. Только чугунные, они немного мешают ходить прямо и своими краями крошат асфальт за спиной.
К тому же эта мысль - "рано" - ничего не стоит, когда вспоминаешь, что время неумолимо, как еврейский партизан к свежепойманному нацисту.
Нужно набраться каких-нибудь сил, вот о чём я думаю второй день подряд.
Проклятая рыба-акула ещё даже не выбралась из реки, но уже собрала свои акульи вещи в узелок и готова идти куда-то в мою сторону. И я знаю об этом.
И этого нужно бояться. А я вместо этого - разьярён.
Нет, я не ищу никакой поддержки. Да, у меня всё нормально.
Я просто тяжеловат и задумчив последние несколько дней, и давно не писал букв, поэтому.
Так уж совпало, не обессудьте. Ну или обессудьте, кто ж вам запретит.
За день до моего отъезда, в Питере объявили штормовое предупреждение.
Ветер 26 метров в секунду и режим чрезвычайной ситуации на дамбе.
Сорванные светофоры, валяющиеся на тротуарах вперемешку с интеллигентами. Секвойи, падающие на бульдозеры. Британские няни, размазанные по стенам вместе со своими зонтами на уровне пятых этажей. Стандартный дружелюбный шторм, в общем.
А я даже не сразу понял, что он пришёл.
Какая-то бодрая бабушка решила немного размяться на платформе для электричек и отлично подпрыгнула, на все деньги.
Я бы хотел мочь так прыгать, будь я такой сухой старушкой. Ветер немедленно отнёс её чуть в сторону. Бабушка даже не обратила внимания.
- Кажется, ветер, - немедленно проявил я смекалку.
Стихия не пугает меня помню купаюсь я как-то в цунами и ем торт прямо руками, а скорее восхищает своей мощью.
Так же бесполезно угрожать фетишисту его любимой парой туфель, как мне угрожать ветром или ливнем на улице.
В штормовую погоду люди кажутся мне маленькими и смешными, вместе со своими проблемами. И я тоже кажусь себе маленьким и смешным.
В такую погоду я хожу и улыбаюсь, как идиот. И не только в такую погоду, я всегда улыбаюсь как идиот. Кто-нибудь, позовите хирурга, с этим лицом надо срочно что-то сделать.
В такую погоду мне хочется раскинуть руки и дьявольски хохотать. Но у меня нет ч0рного плаща, который подходящим бы образом развевался за моей изящной (бгг (извините)) спиной.
В день, что шёл сразу после, опаздывающий я ловко вбежал в уже изрядно отъехавший молдавский поезд. И самым бесстыдным образом насквозь пройдя состав (конечно же, пошло шутя окружающим прямо в лица про поезда, въезд поездов в туннели и теплоту депо, как же иначе), прилёг в своём вагоне прямо на полу. И покатился по рельсам, полный разных мыслей.
Молдаване на молдавском обсуждали, кажется, Стаса Михайлова. Под звуки их волшебного языка с добавлением древнерусских слов "Стас", "Михайлов" и "сука" в разных местах, но не реже раза в минуту, я и заснул.
Мой племянник изрядно подрос, ему скоро три года.
Когда летом он не хотел вылезать из воды, мой брат мастерски пугал его: "Сын, выходи скорее, в воде - рыба-акула! Не вылезешь, придёт рыба-акула и будет плохо!".
И сын запомнил, что рыба-акула - это когда плохо.
Теперь, если, например, застаёшь его ночью у холодильника, с горкой улик в виде фантиков от конфет и говоришь:
- Это кто такое сделал, мн?
Он отвечает:
- Это рыба-акула. Она вышла из реки, пришла сюда и съела конфеты. То была рыба-акула! - и показывает руками, какая здоровенная была эта чёртова рыба-акула.
Вернее, он говорит "риба", а не "рыба". Украина же, здесь всё как-то не по-людски. Риба, Чумацкий шлях, Парасолька, Евросоюз.
Его пальцы всё ещё слабы, и он не может сам снимать свою курточку, потому что на рукавах - плотные резинки.
- Дядя Андрей, - говорит он мне, - Сними.
- Чойта? - отвечаю я, - Ты ж вон какой большой, разве сам не сможешь?
Он смотрит на меня как на дурака и протягивает свои миниатюрные ладошки в мою сторону.
- Конечно, нет, - говорит мне этот ребёнок, - Ты посмотри, какие у меня руки.
И он, конечно, безупречно прав.
Дети подобного возраста иногда могут помочь разбавить самую гнетущую атмосферу.
Просто своей искренностью, которую однажды спрячут очень глубоко те из них, кто доживёт до взрослой жизни.
В которой многих из них "никто не будет понимать". В которой мир других людей многим из них окажется вдруг что-то должен просто за то, что они есть.
В которой многие из них будут носить модные свитера с горлом (возможно к тому времени - целлофановые, потому что мода идёт вперёд столь же безжалостно, как берсерк под грибами).
Возможно даже, что они станут тратить своё и чужое время впустую, говоря друг другу фразы вроде:
- Как сказал Жан Сартр, история человеческой жизни это лишь история поражения!
И глубокомысленно кивать, не понимая, какими маленькими и смешными они кажутся.
Такими, как будто вокруг них всё время ветер 26 метров в секунду.
Штормовое предупреждение в городе за день до отъезда - по приезду обратно стало казаться мне чертовски ироничным, как это нередко бывает с чем угодно вообще по отношению к другому чему угодно вообще.
(Сама эта мысль, кстати, тоже всегда казалась мне страшно ироничной)
Тяжелые времена обещают через какое-то время наступить мне прямо на голову, чтобы вновь попытаться раздавить её своим весом.
Наверное, потому что я - жирный урод! В зал и к парикмахеру! скоро зима. В зимы, которые мне довелось прожить, отчего-то особенно часто выпадали зубы всякие неприятные штуки.
Немного тревожно.
И хотя тревожиться рано, но это чувство сложно прогонять. Оно как влюблённость, у него тоже есть крылья. Только чугунные, они немного мешают ходить прямо и своими краями крошат асфальт за спиной.
К тому же эта мысль - "рано" - ничего не стоит, когда вспоминаешь, что время неумолимо, как еврейский партизан к свежепойманному нацисту.
Нужно набраться каких-нибудь сил, вот о чём я думаю второй день подряд.
Проклятая рыба-акула ещё даже не выбралась из реки, но уже собрала свои акульи вещи в узелок и готова идти куда-то в мою сторону. И я знаю об этом.
И этого нужно бояться. А я вместо этого - разьярён.
Нет, я не ищу никакой поддержки. Да, у меня всё нормально.
Я просто тяжеловат и задумчив последние несколько дней, и давно не писал букв, поэтому.
Так уж совпало, не обессудьте. Ну или обессудьте, кто ж вам запретит.