Менделеев никогда не будет прежним
Страна должна знать своих героев :)
Оригинал взят у filita в Менделеев никогда не будет прежним
Иногда мне снятся довольно-таки забавные сны.
Вот некоторое время назад приснилось мне, что я снюсь Менделееву. Сидит он такой, болезный, и говорит: вот, мол, жизнь, считай, прожил, но ничего такого не добился, семья не уважает, работа не ладится, потомки меня и не вспомнят... И я понимаю: вот оно! И кричу: мужик, записывай!
И перед глазами у меня встаёт таблица элементов, как она висела у нас на стенке в кабинете химии (на самом деле я её, конечно, не помню). И я начинаю её вдохновенно диктовать. Эх, думаю, видела бы меня Галина Дитриевна! (Наша бедная химичка, по совместительству классная руководительница, добрейшая женщина со слабым сердцем, так старалась привить нам любовь к её предмету. Мы старались, потому что любили её и жалели, но любовь испытывали только к ней, а химия внушала нам трепет и лёгкий ужас).
И вот я додиктовываю Менделееву его же таблицу. И он смотрит на меня совершенно счастливый, а я думаю - оно того стоило.
Но Менделеев ещё не проснулся, и я тоже. И потому он откладывает салфетку и ручку, и снит себе Африку. И жирафов. Жирафы бегут по какой-то неглубокой речке, расплёскивая воду, вокруг жара и вечное лето, а мы с Менделеевым бежим наперегонки с жирафами, все мокрые, и хохочем от радости.
Теперь при слове "химия" у меня губы невольно разъезжаются в улыбку, и я чувствую себя Повелителем Времени.
Оригинал взят у filita в Менделеев никогда не будет прежним
Иногда мне снятся довольно-таки забавные сны.
Вот некоторое время назад приснилось мне, что я снюсь Менделееву. Сидит он такой, болезный, и говорит: вот, мол, жизнь, считай, прожил, но ничего такого не добился, семья не уважает, работа не ладится, потомки меня и не вспомнят... И я понимаю: вот оно! И кричу: мужик, записывай!
И перед глазами у меня встаёт таблица элементов, как она висела у нас на стенке в кабинете химии (на самом деле я её, конечно, не помню). И я начинаю её вдохновенно диктовать. Эх, думаю, видела бы меня Галина Дитриевна! (Наша бедная химичка, по совместительству классная руководительница, добрейшая женщина со слабым сердцем, так старалась привить нам любовь к её предмету. Мы старались, потому что любили её и жалели, но любовь испытывали только к ней, а химия внушала нам трепет и лёгкий ужас).
И вот я додиктовываю Менделееву его же таблицу. И он смотрит на меня совершенно счастливый, а я думаю - оно того стоило.
Но Менделеев ещё не проснулся, и я тоже. И потому он откладывает салфетку и ручку, и снит себе Африку. И жирафов. Жирафы бегут по какой-то неглубокой речке, расплёскивая воду, вокруг жара и вечное лето, а мы с Менделеевым бежим наперегонки с жирафами, все мокрые, и хохочем от радости.
Теперь при слове "химия" у меня губы невольно разъезжаются в улыбку, и я чувствую себя Повелителем Времени.