мои торговые ряды
Сегодня на Конгрессе дураков я занималась двумя любимыми делами сразу: торговала и танцевала. Торговала, танцуя. Мне было так хорошо, свободно и радостно, а музыка играла так бодро и зажигательно, что невозможно было не танцевать. Не торговать - ещё куда ни шло, но не танцевать - невозможно совсем. И я танцевала.
Продавать людям что-то интересное, не за прибыль, а исключительно за интерес - это одно из моих любимых развлечений. Я поэтому не работаю продавцом - всё удовольствие пропадёт. Рутина, однообразие - нет, это не для меня. Может быть, лет этак триста назад, я бы и приторговывала на рынке зеленью и картошкой, не знаю. Скорее всего - нет. Тем более, что некий абстрактный рынок трёхсотлетней давности, который мне представляется, я знаю по книгам и фильмам, которые к этой реальности никакого отношения не имеют.
Так вот, торговля! Что за прекрасное занятие, если вдуматься. Мимо проходит человек - и он вроде бы и не против того, чтобы потратить свои деньги на что-нибудь занятное. Эй, человек, ты туда не иди, ты сюда иди, самое занятное из всего, что ты в своей жизни видел, лежит тут, у меня на прилавке.
В сущности, мне не столь важно, чем торговать - книгами, значками, футболками, важно мгновение, когда покупатель принимает решение о покупке - это самый волнующий момент. Дальше уже можно проматывать. На ММКВЯ в этом году мне сделали очередной сомнительный, но всё равно приятный комплимент: «Искусству продаж вы обучались на Черкизовском рынке - от них тоже живым без покупки не уйдёшь.» Кто-то скажет, что это и не комплимент вовсе, а мне вот понравилось. Хотя в прошлом году, конечно, люди были добрее. «Вы эротичная, как клоун» - сказал мне один мужик. Вот были же люди, а! На Конгрессе дураков эротичых клоунов, впрочем, хватало и без меня. Один Джанго Эдвардс, показавший в 1988 году в Ленинграде голую жопу со сцены, чего стоит. Поэтому вернёмся к нашей торговле.
Первый раз поторговать мне довелось лет в шесть. Тётя Лора (некая дальняя родственница), сидевшая за одним из трёх монументальных кассовых аппаратов в Ржевском Гастрономе, что на главной площади, посадила меня за кассу. По её указке я тыкала в кнопочки и выбивала чеки. Всё, что я пишу - чистая правда, хотя в это, конечно, не верится: в советское время за кассу - святая святых! - пустили ребёнка, ещё не знающего математики и не умеющего общаться с компьютером (вообще слыхом не слыхавшего о нём), и позволили выбивать своими ручонками кассовые чеки, не глазах у соседей, родственников, знакомых, дальних соседей, ближних родственников, и знакомых знакомых. Это были мои первые пять минут славы. Из кассовой будки меня никто, прошу заметить, не прогонял, я потом ушла сама и получила за честную работу маленький кусочек колбасы - знаете, такие всегда отрезали большущим острым ножом, когда хотели взвесить точное количество грамм. Как же мне в тот раз понравилось «работать»! Я сразу стала мечтать поскорее разделаться со всякой там учебой, маячившей на горизонте неприятным пугалом, и уж наконец-то начать работать. Вот где коренится мой феноменальный трудоголизм, как сказал бы дедушка Фрейд.
Второй раз поторговать - уже по-настоящему, стоя за прилавком, хотя и без кассового аппарата, я умудрилась опять-таки на Ржевке. Мы с подругой Аней, по наущению её дедушки, перестали собирать бутылки и ловить головастиков, да набрали за детской площадкой грибов-подберёзовиков. Потом пошли на площадь (ту самую, где был Гастроном) - там как раз построили для торговли таки специальные ряды. Мы выбрали свободное место рядом с дядькой, который тоже торговал грибами (плохими, червивыми, сыроежками) и стали торговать. Люди охотно брали наши подберёзовики, потому что цены у нас были смешные. Потом дядька с сыроежками отдал нам свои сыроежки и ушел выпивать с дружками, только сыроежки (плохие, червивые) никто у нас не купил. Мы их потом тайком выбросили. А бабушка дома наругала меня за то, что я торгую на глазах у родственников, знакомых и соседей именно в то время, когда все они приехали на электричке из города и видят мой позор. Интересно, а когда я должна была торговать? Днём, когда покупателей особо и нет?
А то вот ещё в школе любили практиковать такую забаву - «Ярмарка солидарности» называлась. Все поделки, которые школьники понаделали за отчётный период, выставлялись на продажу, и другие школьники, а также их родители, могли ходить и делать покупки. Не знаю, какими путями, но я попала в продавцы (кажется - просто пришла и попросилась) - видимо, тогда ещё я хорошо соображала по математике. О, это был экстаз! Как я торговала, как торговалась, какой солидарностью была наполнена вся моя бурная деятельность!
Впрочем, воспоминания о той (первой и последней на моей памяти - потом вдруг стала совсем Перестройка, и солидарность закончилась) ярмарке несколько затмевает другая история. Помимо всего прочего, на ярмарке продавали расписные доски, которые мы несколько месяцев вымучивали на уроке рисования. Когда в конце четверти (уже после того, как ярмарка прошла), учительница ИЗО ставила нам отметки, она вдруг спохватилась, что Смирнова-то, вроде, дощечку не сдавала. «Как же не сдавала, сдавала, - сказала классная руководительница, - А потом на ярмарке пришла её бабушка и эту дощечку купила.» Что была сущая правда. Родственники решили, что шедевр сей не должен уходить из семьи. Меня попалили перед всем классом. «Это всё равно, что спеть себе колыбельную и заплатить за это деньги» - безжалостно сказала учительница рисования. И мне стало очень стыдно. С тех пор я так и не научилась толком рисовать (вчера проверяла - опять получился шедевр на уровне 1 класса), а торговать всё равно люблю. Главное, не подпускайте к прилавку мою бабушку!
Продавать людям что-то интересное, не за прибыль, а исключительно за интерес - это одно из моих любимых развлечений. Я поэтому не работаю продавцом - всё удовольствие пропадёт. Рутина, однообразие - нет, это не для меня. Может быть, лет этак триста назад, я бы и приторговывала на рынке зеленью и картошкой, не знаю. Скорее всего - нет. Тем более, что некий абстрактный рынок трёхсотлетней давности, который мне представляется, я знаю по книгам и фильмам, которые к этой реальности никакого отношения не имеют.
Так вот, торговля! Что за прекрасное занятие, если вдуматься. Мимо проходит человек - и он вроде бы и не против того, чтобы потратить свои деньги на что-нибудь занятное. Эй, человек, ты туда не иди, ты сюда иди, самое занятное из всего, что ты в своей жизни видел, лежит тут, у меня на прилавке.
В сущности, мне не столь важно, чем торговать - книгами, значками, футболками, важно мгновение, когда покупатель принимает решение о покупке - это самый волнующий момент. Дальше уже можно проматывать. На ММКВЯ в этом году мне сделали очередной сомнительный, но всё равно приятный комплимент: «Искусству продаж вы обучались на Черкизовском рынке - от них тоже живым без покупки не уйдёшь.» Кто-то скажет, что это и не комплимент вовсе, а мне вот понравилось. Хотя в прошлом году, конечно, люди были добрее. «Вы эротичная, как клоун» - сказал мне один мужик. Вот были же люди, а! На Конгрессе дураков эротичых клоунов, впрочем, хватало и без меня. Один Джанго Эдвардс, показавший в 1988 году в Ленинграде голую жопу со сцены, чего стоит. Поэтому вернёмся к нашей торговле.
Первый раз поторговать мне довелось лет в шесть. Тётя Лора (некая дальняя родственница), сидевшая за одним из трёх монументальных кассовых аппаратов в Ржевском Гастрономе, что на главной площади, посадила меня за кассу. По её указке я тыкала в кнопочки и выбивала чеки. Всё, что я пишу - чистая правда, хотя в это, конечно, не верится: в советское время за кассу - святая святых! - пустили ребёнка, ещё не знающего математики и не умеющего общаться с компьютером (вообще слыхом не слыхавшего о нём), и позволили выбивать своими ручонками кассовые чеки, не глазах у соседей, родственников, знакомых, дальних соседей, ближних родственников, и знакомых знакомых. Это были мои первые пять минут славы. Из кассовой будки меня никто, прошу заметить, не прогонял, я потом ушла сама и получила за честную работу маленький кусочек колбасы - знаете, такие всегда отрезали большущим острым ножом, когда хотели взвесить точное количество грамм. Как же мне в тот раз понравилось «работать»! Я сразу стала мечтать поскорее разделаться со всякой там учебой, маячившей на горизонте неприятным пугалом, и уж наконец-то начать работать. Вот где коренится мой феноменальный трудоголизм, как сказал бы дедушка Фрейд.
Второй раз поторговать - уже по-настоящему, стоя за прилавком, хотя и без кассового аппарата, я умудрилась опять-таки на Ржевке. Мы с подругой Аней, по наущению её дедушки, перестали собирать бутылки и ловить головастиков, да набрали за детской площадкой грибов-подберёзовиков. Потом пошли на площадь (ту самую, где был Гастроном) - там как раз построили для торговли таки специальные ряды. Мы выбрали свободное место рядом с дядькой, который тоже торговал грибами (плохими, червивыми, сыроежками) и стали торговать. Люди охотно брали наши подберёзовики, потому что цены у нас были смешные. Потом дядька с сыроежками отдал нам свои сыроежки и ушел выпивать с дружками, только сыроежки (плохие, червивые) никто у нас не купил. Мы их потом тайком выбросили. А бабушка дома наругала меня за то, что я торгую на глазах у родственников, знакомых и соседей именно в то время, когда все они приехали на электричке из города и видят мой позор. Интересно, а когда я должна была торговать? Днём, когда покупателей особо и нет?
А то вот ещё в школе любили практиковать такую забаву - «Ярмарка солидарности» называлась. Все поделки, которые школьники понаделали за отчётный период, выставлялись на продажу, и другие школьники, а также их родители, могли ходить и делать покупки. Не знаю, какими путями, но я попала в продавцы (кажется - просто пришла и попросилась) - видимо, тогда ещё я хорошо соображала по математике. О, это был экстаз! Как я торговала, как торговалась, какой солидарностью была наполнена вся моя бурная деятельность!
Впрочем, воспоминания о той (первой и последней на моей памяти - потом вдруг стала совсем Перестройка, и солидарность закончилась) ярмарке несколько затмевает другая история. Помимо всего прочего, на ярмарке продавали расписные доски, которые мы несколько месяцев вымучивали на уроке рисования. Когда в конце четверти (уже после того, как ярмарка прошла), учительница ИЗО ставила нам отметки, она вдруг спохватилась, что Смирнова-то, вроде, дощечку не сдавала. «Как же не сдавала, сдавала, - сказала классная руководительница, - А потом на ярмарке пришла её бабушка и эту дощечку купила.» Что была сущая правда. Родственники решили, что шедевр сей не должен уходить из семьи. Меня попалили перед всем классом. «Это всё равно, что спеть себе колыбельную и заплатить за это деньги» - безжалостно сказала учительница рисования. И мне стало очень стыдно. С тех пор я так и не научилась толком рисовать (вчера проверяла - опять получился шедевр на уровне 1 класса), а торговать всё равно люблю. Главное, не подпускайте к прилавку мою бабушку!