Окно в минувшее
Приснился очередной корейско-сериальный сон - на этот раз не столько исторический, сколько отрывок из очень многосерийной романтической комедии с элементами мистики. Поскольку мы сейчас смотрим «Сомнительную победу», то и основные актёры были оттуда.
Итак, то ли к какому-то юбилею, то ли просто так готовится большое международное дальневосточное мероприятие; та его часть, которая в центре внимания, - это программа, связанная с вторжением Хубилая в Японию. Всё идёт под лозунгами «Больше никогда!» и всеобщей дальневосточной дружбы; однако на этот кусок программы основные деньги дают, понятное дело, японцы. Страны-участники делают свой вклад (всё серьёзно, на уровне министерств культуры). Японцы выставляют «Свиток о нашествии» и чуть ли не какие-то детали уцелевших доспехов; китайцы построили корабль-новодел, полностью аутентичный тогдашнему, можно осматривать снаружи и изнутри. Монголы нашли народного сказителя с документами, что он прямой потомок Хубилая. Северная Корея соорудила огромную диораму, где средневековые корейские трудящиеся строят этот самый флот вторжения (северокорейцы, правда, несколько выбиваются из общего тона, и у них сквозь «больше никогда!» проскальзывает «можем повторить!»). А Южная Корея пытается придумать что-то такое, чтобы всех затмить, в Министерстве культуры суета - а именно там и работает мелкой сошкой главная героиня (в исполнении Чон Хе Сон), девушка рьяная, настойчивая и у которой от успеха зависит дальнейшая карьера. И при этом девушка не простая.
Дело в том, что героиня (будем уж звать её Чон) - дочь шаманки и сама с наследственными способностями. Где-то на трущобных окраинах столицы она нашла место, где сквозь оконный проём разрушенной девятиэтажки можно видеть далёкое прошлое и даже общаться с теми, кто в этом месте (тогда вполне пасторальном) окажется. Так она познакомилась с главным героем (в исполнении Юн Гюн Сана) - славным парнем-простолюдином из позднего Корё, подружилась и у них даже начался целомудренный роман. (По ходу романа героиня решила научить героя грамоте; Юн отвечает: «Это безнадёжно, я пробовал как-то, мне иероглифы в голову не лезут!», но упорная девушка не оставила своих намерений, и с хангылем всё пошло гораздо лучше.) Всё это, конечно, приходится скрывать, хотя мама Чон всё знает и ворчит. (Периодически повторяются сцены, когда героиня приходит домой, а там мама только что завершила обряд, устало откладывает погремушки, сдвигает набекрень красный цилиндр и говорит взволнованной заказчице в соболях и брильянтах: «Ну вот, всё в порядке, теперь он будет неуклонно чахнуть, и к концу года вы всё унаследуете» или что-нибудь подобное.) Чон задумывается: а нельзя ли взять (и заснять) интервью с её приятелем из прошлого - он вроде как современник, и такого точно ни у кого из участников проекта не будет! Говорит об этом на очередном свидании Юну - тот смеётся: «Да меня ещё тогда и на свете не было, что я могу рассказать? Впрочем, я знаю одного аджосси - он с этим флотом лично плавал, еле жив остался и любит рассказывать; если проставиться, мы его уговорим!» Девушка уже пробовала потихоньку снимать героя на телефон - получалось; так что и насчёт интервью она преисполнена надежд, и отправляется с этим предложением к начальству.
Начальник - человек нервный, он на всякий случай разрабатывает четыре запасных плана, а денег и людей не хватает. Выслушав Чон, он даёт добро (постучав её пальцем по макушке и объяснив, кто будет нести за всё ответственность, если что не так) и вызывает оператора и звукозапись. Эти двое потрёпанных ребят на поручение откликаются спокойно, им и не такое доводилось снимать; ну, призраки так призраки… Осталось уговорить моряка.
На очередное свидание Юн приводит старого одноглазого ветерана похода (в исполнении Им Хён Сика, естественно). Тот доброжелателен, но ворчлив; первое, что он заявляет парню, посмотрев на героиню: «Ну, ты, конечно, понимаешь, что это лиса?» Юн, однако, всячески его уговаривает, сулит угостить варёной курицей и выпивкой, и бывший моряк соглашается рассказать лисе о прошлом. Всё готово.
В должный день к «окну в минувшее» сходятся все участники. С одной стороны - важный одноглазый старец, за которым Юн тащит циновку и столик с кувшинами и закуской; с другой - Чон, а в кустах со своими цифровыми камерами и прочим сидят те, кто должен снимать и записывать. Старый мореход выпивает, отрывает курице ножку, начинает: «Ну, сталбыть, дело было так…» - и сцена заканчивается.
Следующая - в кабинете у нервного начальника. Чон, несколько смущённая, приходит с операторами, начальник смотрит на них грозно: «Ну, ничего не вышло? Я так и знал!» и т.д. Бывалый оператор говорит: «Да нет, получилось…» - «Так что ты ждёшь? Давай показывай!» На мониторе местного огромного компьютера появляется старец за столиком и в оконной раздолбанной рамке, он ест, пьёт, жестикулирует и оживлённо шевелит губами. «Звук! Звук где?» - кричит начальник. Врубают звук - и мы слышим рассказ о походе, он хоть и на старокорейском, не почти всё совершенно понятно. Потому что изъясняется старый моряк исключительно отборным матом, с редкими вкраплениями технических морских терминов. Начальник смотрит на Чон и операторов, те вяло говорят: «Ну, можно будет наложить поверх бип-бип-бип…» - «И что там будет кроме бип-бип-бип и слова форштевень?» - всплескивает руками начальник. Дальше сцена идёт без звука, с одними жестами и выражениями лиц, и на этом сон закончился.
Итак, то ли к какому-то юбилею, то ли просто так готовится большое международное дальневосточное мероприятие; та его часть, которая в центре внимания, - это программа, связанная с вторжением Хубилая в Японию. Всё идёт под лозунгами «Больше никогда!» и всеобщей дальневосточной дружбы; однако на этот кусок программы основные деньги дают, понятное дело, японцы. Страны-участники делают свой вклад (всё серьёзно, на уровне министерств культуры). Японцы выставляют «Свиток о нашествии» и чуть ли не какие-то детали уцелевших доспехов; китайцы построили корабль-новодел, полностью аутентичный тогдашнему, можно осматривать снаружи и изнутри. Монголы нашли народного сказителя с документами, что он прямой потомок Хубилая. Северная Корея соорудила огромную диораму, где средневековые корейские трудящиеся строят этот самый флот вторжения (северокорейцы, правда, несколько выбиваются из общего тона, и у них сквозь «больше никогда!» проскальзывает «можем повторить!»). А Южная Корея пытается придумать что-то такое, чтобы всех затмить, в Министерстве культуры суета - а именно там и работает мелкой сошкой главная героиня (в исполнении Чон Хе Сон), девушка рьяная, настойчивая и у которой от успеха зависит дальнейшая карьера. И при этом девушка не простая.
Дело в том, что героиня (будем уж звать её Чон) - дочь шаманки и сама с наследственными способностями. Где-то на трущобных окраинах столицы она нашла место, где сквозь оконный проём разрушенной девятиэтажки можно видеть далёкое прошлое и даже общаться с теми, кто в этом месте (тогда вполне пасторальном) окажется. Так она познакомилась с главным героем (в исполнении Юн Гюн Сана) - славным парнем-простолюдином из позднего Корё, подружилась и у них даже начался целомудренный роман. (По ходу романа героиня решила научить героя грамоте; Юн отвечает: «Это безнадёжно, я пробовал как-то, мне иероглифы в голову не лезут!», но упорная девушка не оставила своих намерений, и с хангылем всё пошло гораздо лучше.) Всё это, конечно, приходится скрывать, хотя мама Чон всё знает и ворчит. (Периодически повторяются сцены, когда героиня приходит домой, а там мама только что завершила обряд, устало откладывает погремушки, сдвигает набекрень красный цилиндр и говорит взволнованной заказчице в соболях и брильянтах: «Ну вот, всё в порядке, теперь он будет неуклонно чахнуть, и к концу года вы всё унаследуете» или что-нибудь подобное.) Чон задумывается: а нельзя ли взять (и заснять) интервью с её приятелем из прошлого - он вроде как современник, и такого точно ни у кого из участников проекта не будет! Говорит об этом на очередном свидании Юну - тот смеётся: «Да меня ещё тогда и на свете не было, что я могу рассказать? Впрочем, я знаю одного аджосси - он с этим флотом лично плавал, еле жив остался и любит рассказывать; если проставиться, мы его уговорим!» Девушка уже пробовала потихоньку снимать героя на телефон - получалось; так что и насчёт интервью она преисполнена надежд, и отправляется с этим предложением к начальству.
Начальник - человек нервный, он на всякий случай разрабатывает четыре запасных плана, а денег и людей не хватает. Выслушав Чон, он даёт добро (постучав её пальцем по макушке и объяснив, кто будет нести за всё ответственность, если что не так) и вызывает оператора и звукозапись. Эти двое потрёпанных ребят на поручение откликаются спокойно, им и не такое доводилось снимать; ну, призраки так призраки… Осталось уговорить моряка.
На очередное свидание Юн приводит старого одноглазого ветерана похода (в исполнении Им Хён Сика, естественно). Тот доброжелателен, но ворчлив; первое, что он заявляет парню, посмотрев на героиню: «Ну, ты, конечно, понимаешь, что это лиса?» Юн, однако, всячески его уговаривает, сулит угостить варёной курицей и выпивкой, и бывший моряк соглашается рассказать лисе о прошлом. Всё готово.
В должный день к «окну в минувшее» сходятся все участники. С одной стороны - важный одноглазый старец, за которым Юн тащит циновку и столик с кувшинами и закуской; с другой - Чон, а в кустах со своими цифровыми камерами и прочим сидят те, кто должен снимать и записывать. Старый мореход выпивает, отрывает курице ножку, начинает: «Ну, сталбыть, дело было так…» - и сцена заканчивается.
Следующая - в кабинете у нервного начальника. Чон, несколько смущённая, приходит с операторами, начальник смотрит на них грозно: «Ну, ничего не вышло? Я так и знал!» и т.д. Бывалый оператор говорит: «Да нет, получилось…» - «Так что ты ждёшь? Давай показывай!» На мониторе местного огромного компьютера появляется старец за столиком и в оконной раздолбанной рамке, он ест, пьёт, жестикулирует и оживлённо шевелит губами. «Звук! Звук где?» - кричит начальник. Врубают звук - и мы слышим рассказ о походе, он хоть и на старокорейском, не почти всё совершенно понятно. Потому что изъясняется старый моряк исключительно отборным матом, с редкими вкраплениями технических морских терминов. Начальник смотрит на Чон и операторов, те вяло говорят: «Ну, можно будет наложить поверх бип-бип-бип…» - «И что там будет кроме бип-бип-бип и слова форштевень?» - всплескивает руками начальник. Дальше сцена идёт без звука, с одними жестами и выражениями лиц, и на этом сон закончился.