Из Рассказов Облачной страны: Тысяча печатей (9)
(Окончание. Начало: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8)
21. Госпожа с Восьмой улицы
Многое можно сказать про юного господина Дзёхэя - но не что он страдает от одиночества. Сперва его триста дней справляли. Назавтра днём заглянули какие-то приятели Рэя - я сама их не видела, они только передали всякой заморской еды. Маленькому такое ещё нельзя, да и не по вкусу, а вот мне пришлось очень кстати. Вчера пожаловала матушка со своим нынешним супругом. Два часа объясняла Рэю, какое счастье ему выпало, а он не ценит. Господин же Гээн тем временем строил рожи дитяти. Потом заключил: способнейший ребёнок, всё понимает без слов!
Сегодня снова господин уполномоченный изволил нас посетить. Рэй с ним затеял длинное объяснение, но до беды не дошло: пришёл батюшка в сопровождении моего братца. Сказал, что похитителя печатей поймали - тот якобы таким образом стремился обличить недосмотры и злоупотребления чиновников всех уровней. Я этому не верю, да и сам батюшка, кажется, тоже. А Камэй ни в чём не виноват. Рэй молча пожал плечами и отправился к господину главе Книгохранилища, на мужскую половину.
А потом батюшка начал расспрашивать и молодого господина Асано, и брата про их встречи с разбойником Барамоном - или Барамонами, если это разные люди. Отец часто говорит, что никогда не был лучшим искусником по допросам в Приказе - но, я думаю, это из скромности. Уполномоченный и делопроизводитель юлили как могли, но потом, кажется, догадались: господин Намма прекрасно осведомлен о слухах, будто горный атаман - это наш родич Хокума. И после этого уже не запирались. Что и к лучшему. А то бы я так и сидела с этой их тайной, как дура.
Получается, оба сами не уверены. Вроде похож - а вроде и не он. И внешность перебрали по чёрточке, и все ухватки. Уполномоченный очень напрягся во время разговора, а всё же видно: ему скорее хочется, чтоб Барамон оказался Хокумой. А брату, кажется, наоборот - и атаман ему по душе куда больше, чем когда-то приказный сыщик. Но оба даже вспотели, словно боялись, что батюшка сейчас вскочит и закричит. А он с ними беседует цепко, упорно, по-деловому - и совершенно спокойно.
Как только господин Намма с вопросами покончил, оба заявили: им, дескать, надо срочно повидаться с господином книгохранителем. По поводу знамений во Дворце. Ну, в Палате обрядов служба такая, это понятно, а вот при чём тут мой брат? Кажется, Пересмешница про него знает уже больше, чем я…
- Что тут стряслось до моего прихода? - спросил батюшка, когда они удалились.
Глядит при этом не на меня, а на юного господина. Ты, мол, единственный тут мне не врёшь. Зато он у нас отмалчиваться мастер - пока.
- Отчего и муж мой, и господин уполномоченный рукава орошали слезами? Рэй пытался добиться, чего от него хотят. Не передумал ли молодой господин Асано, не собирается ли меня опять взять в супруги, либо в наложницы - вот же слово гадкое! - либо намерен просто меня навещать, как сейчас. И что по Облачному обычаю во всех этих случаях должен делать муж: исчезнуть, отвернуться, жаловаться старшим - или уж драться? Потому что, видишь ли, господин переписчик к сопернику своему питает самые добрые чувства, по-честному, и не хотел бы обмануть его ожиданий… Меня, конечно, спросить и не подумали, чего я хочу. Уполномоченный отвечал, что семью разрушать считает низостью, просто ему, когда он в Столице, одиноко и хочется поговорить с хорошими людьми, а друзей у него всего-то - мы да монах Нэхамбо. По-моему, тут он как раз правду говорит. В других домах молодому господину не скажут, насколько он к лучшему переменился, с тех пор как по стране ездить стал.
- А ты чего хочешь? - спрашивает батюшка.
- Они порознь оба хороши, каждый по-своему. Но вместе - невыносимы!
- И мужа любишь, и старшего родича совсем отпускать не хочется?
- Да если то от меня зависело, отпустить-то я его уже отпустила. Но это же не значит, что потом нельзя пустить обратно? Всяко я объяснила им обоим: ни про какое «передумал» речи нет, дом Конопли не допустит такой обиды Полынной родне.
- Что правда, то правда.
- Сына они пока не делят, и то ладно. Как начнут делить, придётся, я боюсь, с обоими расстаться. Бежать с юным господином - к дедушке!
Дед прямо сейчас протягивает руки: давай, мол, его сюда. Говорит:
- Когда об этой особе речь, мне трудно быть беспристрастным. Но, кажется, я пока здешнего соперничества… не обостряю?
- Наоборот. Ты и господин книгохранитель являете благой пример здравомыслия.
Вот кабы двое дедов начали из-за внука тягаться - было бы отчего слёзы лить. А так у нас всё неплохо, на самом деле.
Батюшка улыбается:
- Ну, хорошо хоть со стороны так выгляжу. Потому что в последнее время сохранять здравый рассудок непросто, а лишившись его - легко самому того не заметить.
- Это ты из-за разбойника Барамона? Или из-за Хокумы? Ты вот господина уполномоченного и братца расспрашивал - но я так и не поняла, что из их рассказов получается. Объяснишь?
Господин Намма вздыхает:
- И много получается, и мало. Что Хокума уцелел - я могу поверить, и если так, то рад. Что он потом сделался разбойничьим атаманом с обширными видами на то, как спасать Облачную страну - тоже вполне уже допускаю. А вот что этот Барамон способен находиться в двух землях одновременно, тут толковать с господином уполномоченным, а там - с Садаёри… Вот это уже невозможно. Такое только богам доступно.
- А Нэхамбо говорил, его и ещё в третьем месте он опознал. И вроде бы в ту же пору.
- Вот видишь.
Не сказала бы, что эти слова что-то объясняют.
- Но послушай, батюшка. В любом случае выходит - Барамонов много, чуть ли не в каждой области свой, и все они действуют одновременно. Если верить братцу, то даже и слаженно. Это значит, над ними всеми есть какой-то самый главный Барамон, который ими руководит, а они его слушаются? Кого грабить, кого стращать, с кем договариваться и кому что говорить? И кому на кого казаться похожими?
Батюшка кивает:
- То-то и оно. Допустим, такой человек есть. Но о нём никто ничего не знает. Ни отдельные любопытствующие, ни Приказ, который, как ты понимаешь, старается следить за происходящим. Можно гадать, можно строить предположения: кто этот атаман над атаманами? И строят, в том числе совершенно дурацкие. Но знать - не знает, кажется, никто.
- Странно. Но тогда, может, его и нет?
- Возможно. И вот это страшнее всего. Ты слышала, как твой брат описывал этот замысел: как сеть, что стягивает страну и не даст ей развалиться, если Вервие ослабнет. Так вот, получается, полтора десятка атаманов эту сеть расставляют ровно, ладно, никто не пытается на себя перетянуть. Между собою не грызутся. Как образцовые чиновники при праведном Государе. Но если никакого единого главы над ними вовсе нету… Такого в Облачной стране никогда не случалось - даже с тех пор, как Великий Властитель Земель стянул наши острова и связал вместе. Тем более - до этого. Больше скажу: насколько я знаю, и за морем такого не случалось, ни в Китае, ни в Индийских землях, нигде! Не бывает такого равновесия в сотрудничестве, которое само держится. Если оно явилось - это что-то совсем невиданное. Наяву, по крайней мере…
- То есть ты хочешь сказать… Видения и знамения, что являются Государю - они про это?
- Не знаю. Не силён я в таких делах.
Странно он и говорит, и выглядит. Это же не страх - что я, перепуганным батюшку не видала? И не уныние. И не изумление, наверное. И даже не отвращение к чуду.
- Ну, - говорю, - если что-то неизвестно - не значит, что и узнать нельзя. Может, и проявится какой-то главный Барамон. Я тоже попытаюсь разузнать.
- Спасибо. Только не очень увлекайся, - говорит батюшка.
И наконец-то улыбается, и маленький ему отвечает.
22. Разбойники
- Отвечает верно?
- Да, условленные слова помнит, хоть и старые. И с голосом у него что-то не то. Но, похоже, правда прибыл из Столицы.
- Ну, тогда пусть войдёт!
В Укромных горах ещё не отцвели вишни. Когда приезжий, хромая, заходит в хижину, за ним врывается запах весны. Это снаружи - лачуга дровосека, а внутри ставка атамана Барамона убрана с подобающей яркостью. Лежат шкуры, висят по стенам знамёна. Сам знаменитый разбойник сидит за лакированным столиком, кушает лапшу.
- Давно не виделись. Присоединяйся!
Гость из Столицы усаживается напротив, перед ним тоже появляются, будто ниоткуда, стопка с брагой и чашка с едой.
- Да я не то чтобы первым делом к тебе. Успел подкрепиться.
Голос правда звучит гнусаво: нос ему, похоже, недавно сломали. Зато синяков уже не видно.
- Ну, рассказывай.
- Что тут сказать? Назад в Столицу мне хода нет, по крайней мере, в ближайшие годы. Попался Полотняным.
- И что? Выпутался? Сбежал?
- И то, и другое. Вообще-то меня собирались казнить, за множественные кражи и внесение раздрая в ход ведения государственных дел, как-то так. Но помиловали, закатали в ссылку на дальний остров. С дороги я и ушёл. На пару дней заглянул обратно в Столицу, а потом сюда.
- Кражи, значит? - шевельнул бровью Барамон. - Ладно, потом расскажешь, ежели захочешь. Значит, вот почему от тебя столько времени вестей не было.
- Да, новости мои, боюсь, запоздали. Все назначения уже и здесь наверняка известны. А кое-кто из наместников успел добраться до своих областей и приступил к выполнению обязанностей.
- А кое-кто, из самых рьяных, уже и закончил. Насовсем. В трёх краях все старые договорённости, уж хороши они были или плохи, пошли прахом, прислали свежее начальство с неистраченным рвением. Бряцают оружием, гоняют по горам вояк прямо в панцирях, стража бранится, мы огрызаемся… Пришлось поунять.
- Я уж, как сюда прибыл, узнал, что Укромный господин внезапно занемог и с постели не встаёт…
- И не встанет. А в Приволье новый наместник утонул. Шел по мосту и поскользнулся.
- Вот оно как… - человек из Столицы крякает. Помолчав, продолжает:
- Главная новость - дворцовая. Говорят, Властитель Земель… ну, в общем, у него видения. И не собственные, а наведённые. Занимается этим некий Мива, совсем молодой парень. Ну, или боги, а Мива посредничает. Так или иначе, Государь пребывает в мрачности и рассеян. А все вокруг него грызутся, выясняют, кто это постарался и зачем.
- И кто же?
- Я во Дворце дальше ворот не бывал. Но по тому, что слышал, - похоже, правда какое-то чудо. А кто к этому чуду прицепится или кого прицепят - это со дня на день меняться может. Как именно считается сейчас, не знаю.
- Нехорошо, - молвит атаман. - Придётся кого-то найти, кто сможет пробраться ко двору. Государь нам нужен настоящий, как сейчас, а не малое дитя в окружении советников.
- Об отречении пока не говорят.
- Будем надеяться. Ладно, пока оставайся тут, переводи дух.
- Я сам-то ничего, просто в пути утомился. Отдышусь и готов к новым поручениям.
- Ты уже и говоришь не по-прежнему. То как казённый чиновник, то как служилый на посылках… Подумаю. Про то, как раздрай устраивал, потом всё-таки расскажи, а сейчас отлёживайся. Побег - дело утомительное, по опыту знаю.
Приезжий встаёт, кланяется, собирается уходить. Но на полпути останавливается, снимает с пояса тяжёлый мешок, со стуком бросает на циновку:
- Да, кстати. Если зачем-нибудь пригодятся старые печати разных ведомств - тут кое-что есть. Все прошлогодние и уже не действительные, но бумаги, ими меченные, никто пока не отменял.
Отодвинув столик, атаман подбирается к мешку, развязывает, осматривает содержимое. Одну печать даже вытаскивает, подносит к светильнику, крутит так и эдак. Спрашивает:
- Это и есть множественные кражи?
Приезжий кивает. И рассказывает:
- Там, понимаешь ли, дюжина наместников и родичей их собрались, надумали сдаться: не тебе, а Государю. Написали прошение, приложили печати. Спаси, мол, нас от Барамона. А потом задумались: лучше ли это, чем тебе в ноги упасть? И пошли на попятный. Тут-то их печатям и стала совсем иная цена, чем прежде.
- Вот как. Что у них, похоже, ничего не вышло, не удивительно, - говорит атаман. - А вот что до общего решения они дошли, это плохо. Такого я от этих самовластных господ не ожидал. И кто за всем этим стоит?
- В том-то и дело. Может, кто и думал, что ими всеми вертит, но на самом деле каждый решал за себя, что и опасно.
Барамон мрачно кивает. Человек, кого в столице звали Рокубэем, добавляет:
- И ещё. На чём я с кражами-то погорел. Из тех, кто печати лишился, многие отважились на себя же заявить, Полотняных не побоялись. Каждый - сам, никого не принуждали.
--------------
Подряд повесть можно прочитать на сайте здесь, скачать - тут.
21. Госпожа с Восьмой улицы
Многое можно сказать про юного господина Дзёхэя - но не что он страдает от одиночества. Сперва его триста дней справляли. Назавтра днём заглянули какие-то приятели Рэя - я сама их не видела, они только передали всякой заморской еды. Маленькому такое ещё нельзя, да и не по вкусу, а вот мне пришлось очень кстати. Вчера пожаловала матушка со своим нынешним супругом. Два часа объясняла Рэю, какое счастье ему выпало, а он не ценит. Господин же Гээн тем временем строил рожи дитяти. Потом заключил: способнейший ребёнок, всё понимает без слов!
Сегодня снова господин уполномоченный изволил нас посетить. Рэй с ним затеял длинное объяснение, но до беды не дошло: пришёл батюшка в сопровождении моего братца. Сказал, что похитителя печатей поймали - тот якобы таким образом стремился обличить недосмотры и злоупотребления чиновников всех уровней. Я этому не верю, да и сам батюшка, кажется, тоже. А Камэй ни в чём не виноват. Рэй молча пожал плечами и отправился к господину главе Книгохранилища, на мужскую половину.
А потом батюшка начал расспрашивать и молодого господина Асано, и брата про их встречи с разбойником Барамоном - или Барамонами, если это разные люди. Отец часто говорит, что никогда не был лучшим искусником по допросам в Приказе - но, я думаю, это из скромности. Уполномоченный и делопроизводитель юлили как могли, но потом, кажется, догадались: господин Намма прекрасно осведомлен о слухах, будто горный атаман - это наш родич Хокума. И после этого уже не запирались. Что и к лучшему. А то бы я так и сидела с этой их тайной, как дура.
Получается, оба сами не уверены. Вроде похож - а вроде и не он. И внешность перебрали по чёрточке, и все ухватки. Уполномоченный очень напрягся во время разговора, а всё же видно: ему скорее хочется, чтоб Барамон оказался Хокумой. А брату, кажется, наоборот - и атаман ему по душе куда больше, чем когда-то приказный сыщик. Но оба даже вспотели, словно боялись, что батюшка сейчас вскочит и закричит. А он с ними беседует цепко, упорно, по-деловому - и совершенно спокойно.
Как только господин Намма с вопросами покончил, оба заявили: им, дескать, надо срочно повидаться с господином книгохранителем. По поводу знамений во Дворце. Ну, в Палате обрядов служба такая, это понятно, а вот при чём тут мой брат? Кажется, Пересмешница про него знает уже больше, чем я…
- Что тут стряслось до моего прихода? - спросил батюшка, когда они удалились.
Глядит при этом не на меня, а на юного господина. Ты, мол, единственный тут мне не врёшь. Зато он у нас отмалчиваться мастер - пока.
- Отчего и муж мой, и господин уполномоченный рукава орошали слезами? Рэй пытался добиться, чего от него хотят. Не передумал ли молодой господин Асано, не собирается ли меня опять взять в супруги, либо в наложницы - вот же слово гадкое! - либо намерен просто меня навещать, как сейчас. И что по Облачному обычаю во всех этих случаях должен делать муж: исчезнуть, отвернуться, жаловаться старшим - или уж драться? Потому что, видишь ли, господин переписчик к сопернику своему питает самые добрые чувства, по-честному, и не хотел бы обмануть его ожиданий… Меня, конечно, спросить и не подумали, чего я хочу. Уполномоченный отвечал, что семью разрушать считает низостью, просто ему, когда он в Столице, одиноко и хочется поговорить с хорошими людьми, а друзей у него всего-то - мы да монах Нэхамбо. По-моему, тут он как раз правду говорит. В других домах молодому господину не скажут, насколько он к лучшему переменился, с тех пор как по стране ездить стал.
- А ты чего хочешь? - спрашивает батюшка.
- Они порознь оба хороши, каждый по-своему. Но вместе - невыносимы!
- И мужа любишь, и старшего родича совсем отпускать не хочется?
- Да если то от меня зависело, отпустить-то я его уже отпустила. Но это же не значит, что потом нельзя пустить обратно? Всяко я объяснила им обоим: ни про какое «передумал» речи нет, дом Конопли не допустит такой обиды Полынной родне.
- Что правда, то правда.
- Сына они пока не делят, и то ладно. Как начнут делить, придётся, я боюсь, с обоими расстаться. Бежать с юным господином - к дедушке!
Дед прямо сейчас протягивает руки: давай, мол, его сюда. Говорит:
- Когда об этой особе речь, мне трудно быть беспристрастным. Но, кажется, я пока здешнего соперничества… не обостряю?
- Наоборот. Ты и господин книгохранитель являете благой пример здравомыслия.
Вот кабы двое дедов начали из-за внука тягаться - было бы отчего слёзы лить. А так у нас всё неплохо, на самом деле.
Батюшка улыбается:
- Ну, хорошо хоть со стороны так выгляжу. Потому что в последнее время сохранять здравый рассудок непросто, а лишившись его - легко самому того не заметить.
- Это ты из-за разбойника Барамона? Или из-за Хокумы? Ты вот господина уполномоченного и братца расспрашивал - но я так и не поняла, что из их рассказов получается. Объяснишь?
Господин Намма вздыхает:
- И много получается, и мало. Что Хокума уцелел - я могу поверить, и если так, то рад. Что он потом сделался разбойничьим атаманом с обширными видами на то, как спасать Облачную страну - тоже вполне уже допускаю. А вот что этот Барамон способен находиться в двух землях одновременно, тут толковать с господином уполномоченным, а там - с Садаёри… Вот это уже невозможно. Такое только богам доступно.
- А Нэхамбо говорил, его и ещё в третьем месте он опознал. И вроде бы в ту же пору.
- Вот видишь.
Не сказала бы, что эти слова что-то объясняют.
- Но послушай, батюшка. В любом случае выходит - Барамонов много, чуть ли не в каждой области свой, и все они действуют одновременно. Если верить братцу, то даже и слаженно. Это значит, над ними всеми есть какой-то самый главный Барамон, который ими руководит, а они его слушаются? Кого грабить, кого стращать, с кем договариваться и кому что говорить? И кому на кого казаться похожими?
Батюшка кивает:
- То-то и оно. Допустим, такой человек есть. Но о нём никто ничего не знает. Ни отдельные любопытствующие, ни Приказ, который, как ты понимаешь, старается следить за происходящим. Можно гадать, можно строить предположения: кто этот атаман над атаманами? И строят, в том числе совершенно дурацкие. Но знать - не знает, кажется, никто.
- Странно. Но тогда, может, его и нет?
- Возможно. И вот это страшнее всего. Ты слышала, как твой брат описывал этот замысел: как сеть, что стягивает страну и не даст ей развалиться, если Вервие ослабнет. Так вот, получается, полтора десятка атаманов эту сеть расставляют ровно, ладно, никто не пытается на себя перетянуть. Между собою не грызутся. Как образцовые чиновники при праведном Государе. Но если никакого единого главы над ними вовсе нету… Такого в Облачной стране никогда не случалось - даже с тех пор, как Великий Властитель Земель стянул наши острова и связал вместе. Тем более - до этого. Больше скажу: насколько я знаю, и за морем такого не случалось, ни в Китае, ни в Индийских землях, нигде! Не бывает такого равновесия в сотрудничестве, которое само держится. Если оно явилось - это что-то совсем невиданное. Наяву, по крайней мере…
- То есть ты хочешь сказать… Видения и знамения, что являются Государю - они про это?
- Не знаю. Не силён я в таких делах.
Странно он и говорит, и выглядит. Это же не страх - что я, перепуганным батюшку не видала? И не уныние. И не изумление, наверное. И даже не отвращение к чуду.
- Ну, - говорю, - если что-то неизвестно - не значит, что и узнать нельзя. Может, и проявится какой-то главный Барамон. Я тоже попытаюсь разузнать.
- Спасибо. Только не очень увлекайся, - говорит батюшка.
И наконец-то улыбается, и маленький ему отвечает.
22. Разбойники
- Отвечает верно?
- Да, условленные слова помнит, хоть и старые. И с голосом у него что-то не то. Но, похоже, правда прибыл из Столицы.
- Ну, тогда пусть войдёт!
В Укромных горах ещё не отцвели вишни. Когда приезжий, хромая, заходит в хижину, за ним врывается запах весны. Это снаружи - лачуга дровосека, а внутри ставка атамана Барамона убрана с подобающей яркостью. Лежат шкуры, висят по стенам знамёна. Сам знаменитый разбойник сидит за лакированным столиком, кушает лапшу.
- Давно не виделись. Присоединяйся!
Гость из Столицы усаживается напротив, перед ним тоже появляются, будто ниоткуда, стопка с брагой и чашка с едой.
- Да я не то чтобы первым делом к тебе. Успел подкрепиться.
Голос правда звучит гнусаво: нос ему, похоже, недавно сломали. Зато синяков уже не видно.
- Ну, рассказывай.
- Что тут сказать? Назад в Столицу мне хода нет, по крайней мере, в ближайшие годы. Попался Полотняным.
- И что? Выпутался? Сбежал?
- И то, и другое. Вообще-то меня собирались казнить, за множественные кражи и внесение раздрая в ход ведения государственных дел, как-то так. Но помиловали, закатали в ссылку на дальний остров. С дороги я и ушёл. На пару дней заглянул обратно в Столицу, а потом сюда.
- Кражи, значит? - шевельнул бровью Барамон. - Ладно, потом расскажешь, ежели захочешь. Значит, вот почему от тебя столько времени вестей не было.
- Да, новости мои, боюсь, запоздали. Все назначения уже и здесь наверняка известны. А кое-кто из наместников успел добраться до своих областей и приступил к выполнению обязанностей.
- А кое-кто, из самых рьяных, уже и закончил. Насовсем. В трёх краях все старые договорённости, уж хороши они были или плохи, пошли прахом, прислали свежее начальство с неистраченным рвением. Бряцают оружием, гоняют по горам вояк прямо в панцирях, стража бранится, мы огрызаемся… Пришлось поунять.
- Я уж, как сюда прибыл, узнал, что Укромный господин внезапно занемог и с постели не встаёт…
- И не встанет. А в Приволье новый наместник утонул. Шел по мосту и поскользнулся.
- Вот оно как… - человек из Столицы крякает. Помолчав, продолжает:
- Главная новость - дворцовая. Говорят, Властитель Земель… ну, в общем, у него видения. И не собственные, а наведённые. Занимается этим некий Мива, совсем молодой парень. Ну, или боги, а Мива посредничает. Так или иначе, Государь пребывает в мрачности и рассеян. А все вокруг него грызутся, выясняют, кто это постарался и зачем.
- И кто же?
- Я во Дворце дальше ворот не бывал. Но по тому, что слышал, - похоже, правда какое-то чудо. А кто к этому чуду прицепится или кого прицепят - это со дня на день меняться может. Как именно считается сейчас, не знаю.
- Нехорошо, - молвит атаман. - Придётся кого-то найти, кто сможет пробраться ко двору. Государь нам нужен настоящий, как сейчас, а не малое дитя в окружении советников.
- Об отречении пока не говорят.
- Будем надеяться. Ладно, пока оставайся тут, переводи дух.
- Я сам-то ничего, просто в пути утомился. Отдышусь и готов к новым поручениям.
- Ты уже и говоришь не по-прежнему. То как казённый чиновник, то как служилый на посылках… Подумаю. Про то, как раздрай устраивал, потом всё-таки расскажи, а сейчас отлёживайся. Побег - дело утомительное, по опыту знаю.
Приезжий встаёт, кланяется, собирается уходить. Но на полпути останавливается, снимает с пояса тяжёлый мешок, со стуком бросает на циновку:
- Да, кстати. Если зачем-нибудь пригодятся старые печати разных ведомств - тут кое-что есть. Все прошлогодние и уже не действительные, но бумаги, ими меченные, никто пока не отменял.
Отодвинув столик, атаман подбирается к мешку, развязывает, осматривает содержимое. Одну печать даже вытаскивает, подносит к светильнику, крутит так и эдак. Спрашивает:
- Это и есть множественные кражи?
Приезжий кивает. И рассказывает:
- Там, понимаешь ли, дюжина наместников и родичей их собрались, надумали сдаться: не тебе, а Государю. Написали прошение, приложили печати. Спаси, мол, нас от Барамона. А потом задумались: лучше ли это, чем тебе в ноги упасть? И пошли на попятный. Тут-то их печатям и стала совсем иная цена, чем прежде.
- Вот как. Что у них, похоже, ничего не вышло, не удивительно, - говорит атаман. - А вот что до общего решения они дошли, это плохо. Такого я от этих самовластных господ не ожидал. И кто за всем этим стоит?
- В том-то и дело. Может, кто и думал, что ими всеми вертит, но на самом деле каждый решал за себя, что и опасно.
Барамон мрачно кивает. Человек, кого в столице звали Рокубэем, добавляет:
- И ещё. На чём я с кражами-то погорел. Из тех, кто печати лишился, многие отважились на себя же заявить, Полотняных не побоялись. Каждый - сам, никого не принуждали.
--------------
Подряд повесть можно прочитать на сайте здесь, скачать - тут.