Беллинсгаузен и Лазарев: Новые острова (2)
(Окончание. Начало см. по метке « Беллинсгаузен»)
Ещё через двенадцать дней были открыты несколько островов из архипелага Лау (к востоку от Фиджи, сейчас фиджийские) и наречены в честь художника Михайлова и астронома Симонова (ныне Тувана-Ира и Тувана-Итоло). А близ третьего острова, покрупнее, едва не погибли, чудом миновав очень опасный риф. Наутро за рифом показался и сам остров.
«Тогда мы увидели на берегу жителей, из коих некоторые на нескольких лодках ехали к коральному рифу. Весьма великий бурун омывал сей риф так, что невозможно было иметь никакого сообщения с островитянами, и потому я скоро поворотил, дабы вылавировать более на ветр и обойти острова, и ежели островитяне приедут, то послать гребное судно на берег. Не прежде 11 часов следующего утра удалось нам обойти северную сторону корального рифа, окружающего сии острова; тогда мы легли в дрейф и поджидали островитян, ехавших на лодках; две были под парусами, а прочие на гребле; когда две лодки пристали к шлюпу, мы наполнили опять паруса.
Лодки сии имели с одной стороны отводы, и на каждой было по три человека. Двое из островитян по первому нашему призыву тотчас взошли на шлюп; когда мы их обласкали, они скоро ознакомились и были как между своими. Одну из сих лодок, на которой оставался один только островитянин, от большого хода шлюпа поставило поперек, опрокинуло и оторвало веревку, коею она была прикреплена. Для сего я принужден был опять лечь в дрейф, послать ялик спасти островитянина и прибуксировать лодку. Товарищи его, находящиеся на шлюпе, нимало о сем не заботились, но еще веселились, смотря на барахтающегося в воде земляка. Вскоре островитяне приехали во множестве, и все взошли на шлюп. Некоторые из них были начальники, мы их одарили и надели на шею медали. Они старались производить мену. Мы им щедро платили за все их безделицы, ибо уже после сих островов не надеялись на пути к Порт-Жаксону найти другие населенные острова. Из Порт-Жаксона нам надлежало идти в Южный Ледовитый океан, где и по климату на островах жителей не может быть. Начальникам, которые приезжали на двойных парусных лодках, я препоручил доставить некоторые подарки для короля, бывшего на берегу. Я уверен, что островитяне, доказавшие свою честность в торговле, непременно исполнят мое поручение.»
Жители острова Оно (все рисунки - П.Михайлова)
«Вскоре мы узнали, что в числе начальников находились два сына короля. Я их повел в каюту, надел на них также медали и сделал им особенные подарки: дал каждому по лоскуту красного сукна, по большому ножу, зеркалу, по нескольку железных ремесленных инструментов, а сверх того отправил с ними на берег подарки собственно для короля, и они уверили меня, что он сам скоро к нам будет. В самом деле, один из островитян, приехавший с его сыновьями, остался у нас. Мы узнали, что он из приближенных королю и его называют Пауль; он с острова Тангатабу, с некоторыми другими земляками своими бурею занесен на сей остров, на коем все они пользуются приязнию жителей. Когда лодка королевская приехала, Пауль привел меня к шкафуту и указал на короля. Фио, так называли его, лет пятидесяти, роста большого, испестрение [татуировку] имеет только на пальцах, и то весьма малыми звездочками на суставах. Волосы с проседью и убраны тщательно, наподобие парика. Цвет тела и лица смуглый, глаза черные. Перевязан узким поясом вокруг тела, как и все островитяне Южного моря.»
Слева - Фио, справа - его земляк, возможно, Пауль.
«Когда король взошел на шлюп, мы приветствовали друг друга прикосновением носов; потом, по желанию Фио, я и господин Завадовский сели с ним на шканцах на полу. Пауль и еще один островитянин, пожилых лет, также сели, и мы составили особенный круг. Тогда, по приказанию Фио, подали с его лодки ветвь кокосовую, на коей были два зеленых ореха. Он взял сию ветвь, отдал Паулю, который, держа оную за конец кверху, начал громко петь; в половине пения пристали два островитянина, потом все хлопали в ладоши и по своим ляжкам. После сего Пауль начал надламывать каждый отросток от ветви, прижимая их к стволу, и при каждом надламывании приговаривал нараспев какие-то слова; по окончании сего все запели и били в ладоши, как и прежде. Без сомнения, действие сие изъявляло дружелюбие, ибо островитяне всячески старались доказывать нам свои дружественные расположения.
Я повел короля в каюту, надел на него серебряную медаль, подарил ему пилу, несколько топоров, чугунной и стеклянной посуды, ножей, зеркал, ситцев, разных иголок и прочей мелочи; он сим подаркам весьма обрадовался и тот же час отослал их на берег на своей лодке, а между тем объяснил мне, что первые мои подарки, посланные чрез сыновей, получил. Фио пил с нами чай. Все, что он видел, было для него ново, и потому он с вниманием все рассматривал.»
Симонов дополняет: «Чтоб позабавить гостей наших какою-нибудь для них диковинкою, капитан Беллинсгаузен приказал пустить пред ними несколько ракет. Островитяне сначала были совершенно поражены блеском и быстротою зрелища и выразили свое удивление голосами и ударами ладонью по открытому рту, от чего произошли звуки вроде “Авававава, А-ва-ва-ва…”. В минуты треска и взрывов ракет Фио держался за платье капитана. А когда удивление их прошло и осталось одно чувство страха, то гости наши просили прекратить зрелище.
Поужинав с нами с удовольствием, Фио и двое его приближенных пошли спать в капитанскую каюту, где были приготовлены им постланные на полу госпитальные тюфяки с подушками и с простынями. Но сон их был краток и беспокоен. […] Беспокойный сон их был понятен: многие тревожные думы, без сомнения, заставляли турана [вождя] Фио размыслить и о том, что он видел в продолжение последнего дня и вечера, и о том, благоразумно ли поступил он, вверившись сильным и неизвестным ему пришельцам. Тревожное состояние их продолжалось до утра, и я перед восхождением солнца, наблюдая температуру наружного воздуха на термометре, висевшем на шканцах, встретил их на верхней палубе. В виду острова Оно гости наши спокойно уже прогуливались по шканцам и по шкафуту, присвоив себе постланные им простыни и накинув их на плечи свои в виде римской тоги. Капитан Беллинсгаузен оставил за ними эти неправильно приобретенные ими мантии.»
Но вернёмся к отчёту щедрого Беллинсгаузена.
«21 августа. Сего дня мы выменяли у островитян разные их оружия, как то: пики, палицы, кистени и булавы, так же нечто похожее на ружейный приклад; все сии вещи искусно обделаны резьбой; выменяли еще широкую лопатку с резьбою, выкрашенную белою сухою краскою; кажется, сия лопатка составляет принадлежность одних начальников и, может быть, знак отличия. Кроме оружий, выменяли ткани, зарукавья, гребни, шпильки, разные украшения из ракушек, кусок желтой краски, похожей на так называемый шижгель [желтую краску из отвара березовой листвы]; снурки, искусно сплетенные из человеческих волос, разные веревки из волокон кокосовой коры и проч. Из съестных припасов островитяне доставили нам таро, яме, кокосы, хлебные плоды, еще какие-то коренья, род картофеля, сахарный тростник, садовые и горные бананы.
В 2 часа пополудни, приближась к берегу, увидели мы на вершине горы большие пушистые деревья, в тени коих находилось селение. Домы снаружи похожи на отаитские, но несколько ниже. Почти все близлежащие острова казались обработанными и должны быть плодоносны.
Жители во многом подобны отаитянам; головы убирают весьма тщательно следующим образом: все волосы разделяют на несколько пучков, которые перевязывают тонким снурком у корня, потом концы сих пучков с тщанием причесывают, и тогда головы их похожи на парики; некоторые островитяне насыпают на волосы желтую краску; у других были таким образом причесаны одни только передние волосы, а задние и виски висели завитые в мелкие кудри. У многих воткнуты гребни, сделанные из крепкого дерева или черепахи, и черепаховые шпильки в фут длиною, которые вложены были в волосы с одного боку горизонтально. Сию шпильку употребляют островитяне, когда в голове зачешется, дабы не смять прекрасной прически. Шеи по большей части были украшены очищенными перламутровыми ракушками, тесьмами из человеческих волос, на которых нанизаны мелкие ракушки, и ожерельями, выделанными из ракушек, наподобие стекляруса. В правое ухо вкладывают цилиндрический кусок раковины толщиною в один с четвертью дюйм, длиною в два с половиною или три дюйма, отчего правое ухо казалось многим длиннее левого. На руках выше локтей носят кольца, выделанные из больших раковин. Таковой убор головы и прочие украшения придают им, конечно, необыкновенный, но довольно красивый вид. У многих я заметил только по четыре пальца на руке, а мизинца не было, отнимают оный в память о смерти самого ближнего своего родственника.
Мы вообще нашли, что островитяне веселого нрава, откровенны, честны, доверчивы и скоро располагаются к дружеству. Нет сомнения, что они храбры и воинственны, ибо сему служат доказательством многие раны на теле и множество военного оружия, которое мы выменяли.
В последнем путешествии капитана Кука упоминается, что он слышал на острове Тонгатабу, что на три дня ходу к NWtW находится остров Фейсе, которого жители весьма воинственны и храбры. Капитан Кук видел двух островитян с острова Фейсе и говорит о сих островитянах: “У них одно ухо висело почти до плеча, они искусны в рукоделиях, и остров, ими обитаемый, весьма плодороден”. Я нисколько не сомневаюсь, что остров, при котором мы находились, точно Фейсе, ибо все сказанное об оном сообразно тому, что мы нашли, кроме только, что острова сии называют Оно и они управляемы королем, коего имя Фио, и имя сие переходит от отца к сыну, а потому и неудивительно, что жители Тонгатабу самый остров Оно называют Фио. На Дружеских островах имена королей переходят от отца к сыну, и ныне на сих островах король называется Пулаго, как и предместники его.
С приближением ночи все островитяне возвратились на берег, а король, ожидая свою лодку, остался с Паулем и одним стариком. Лодка пришла не ранее следующего утра; гости наши отужинали с нами и при действиях ужина во всем подражали нам. Когда сделалось совершенно темно, я приказал спустить несколько ракет. Сначала островитяне испугались; король во время треска крепко держался за меня; но когда увидели, что ракеты спущены единственно для забавы и совершенно безвредны, тогда изъявили удивление восклицаниями с трелью, которую производили голосом протяжным и громким, ударяя в то же время часто пальцами по губам. Более всего занимал их искусственный магнит, который притягивал железо, и они особенно смеялись, когда иголка, положенная на лист бумаги, бегала за магнитом, коим водили внизу под листом. Для ночи приуготовили им в моей каюте госпитальные тюфяки всем вместе вповал и каждому по простыне, чтобы одеться. Сначала они улеглись, но худо спали и беспрерывно выбегали наверх.
Острова за темнотою не было видно. Я спрашивал короля и каждого из островитян порознь, где острова Оно. Взглянув на небо, они хорошо угадывали положение островов, ибо с вечера заметили, по которую сторону мы держались. Из сего видно, что имеют о течении светил понятия, им необходимо нужные для различия частей суток или вообще времени и узнания страны света в случае дальнего их плавания к соседственным островам Фиджи и Дружеским. […]
Узнали от островитян следующие слова их языка: Кавай - род картофеля; Пуака - свинья; Сели - ножик; Амбу - кокосовый орех; Коли - собака; Малук - оружие, наподобие ружейного приклада; Ейколо - кость…» - и так далее, ещё несколько десятков.
«22 августа […] с рассветом поворотили вновь к берегу, и по восхождении солнца островитяне пустились к нам на семи парусных и тридцати гребных лодках; на парусных сидело до десяти и более, а на прочих по три и по четыре человека. Они навезли множество прекрасно сделанных оружий, разных украшений, больших раковин, в которые трубят в случае внезапного сбора народа или призыва к оружию; тканей разных, в виде набойки клетчато-красной и кофейной, самые же тонкие, величиною с большой носовой платок, были белые; таковой доброты тканей мы на Отаити не видали. Платки так искусно и красиво сложены, что мы, развернув, не могли опять их также сложить.
В числе парусных лодок пришла и королевская, на которой привезли нам в подарок две свиньи, кокосовых орехов, коренья таро и ямсу. Я за сие одарил короля, а старшему королевскому сыну дал большой кухонный ножик, пистолет, несколько пороху и пуль, показав ему, каким образом должно употреблять сии огнестрельные орудия против неприятеля; дал королю и некоторым островитянам апельсинов и разных семян, растолковал, как семена сажать в землю. Казалось, что островитяне были довольны сими подарками и обещали заниматься рассадкою, в чем я и не сомневаюсь, ибо на берегу их острова видны были обделанные огороды, где они, вероятно, разводят коренья таро, ямс и проч.
Островитяне охотно брали все, что мы им дарили, а наконец, ножи и ножницы всему предпочли, даже и самым топорам. Они нас неотступно звали к себе на берег; но как не было видимой пользы посылать на остров гребное судно без натуралиста, а останавливаясь на якоре мы бы непременно потеряли несколько дней, ибо надлежало прежде сквозь коральную муллу найти проход к якорному месту. […]
Остров Оно состоит из нескольких малых гористых островов, из которых самый большой длиною две и три четверти, шириною одна и три четверти мили. Все они, так сказать, окружены коральною стеною, которая местами сплошная сверх воды, а к северу местами открыта, и с сей стороны выходили лодки. […] Пологие места на сих островах обработаны и обросли разными деревьями, в том числе и кокосовыми.»
Вауто-оно, он же Оно-илау, оказался самым большим из населённых островов, открытых Беллинсгаузеном и Лазаревым. Симонов писал: «Раскройте атлас, приложенный к описанию путешествия около света капитана Беллинсгаузена; взгляните на 53 карту, и вы увидите на ней три острова Оно, окруженные одним коральным рифом. Это лучший перл открытий нашего мореплавателя в тропических пределах Великого океана. Ниже его, то есть далее к югу, вы увидите два острова Михайлова и Симонова, и тут же немного западнее от Оно вы приметите неправильное кольцо, обозначенное точками, с надписью “Берегись”. А знаете ли, что значит это: “Берегись”? - Это значит, что здесь выглядывала со дна моря гибель нашего корабля и смерть его экипажа. Конечно, смерть славная, Лаперузовская, но тогда, может быть, и нас искали бы так же долго и так же тщетно, как отыскивали некогда Лаперуза, как ищут и теперь Франклина, если б капитан Беллинсгаузен не поберегся. Мне памятна та ночь…»
Но задерживаться здесь мореплаватели не могли: торопились в Австралию, чтобы провести последний ремонт судна перед плаванием во льды.
«23 августа. В 9 часов утра мы простились с королем Фио, с которым я в короткое время подружился; он отправился на берег. Тогда, сослав островитян с шлюпа, я приказал отвалить лодкам от борта, но они все держались за ахтертау, бросили оный тогда, когда увеличившийся ход шлюпа их к сему принудил и волнение начало прижимать лодку к лодке; одну опрокинуло, и они перестали держаться у борта.
Один из молодых островитян желал остаться на шлюпе, я согласился его взять с собою, но он непременно хотел, чтоб мы и товарищей его взяли, а мне невозможно было на сие согласиться по опасению, что они не выдержат климата Южного полушария...»
И на этом мы, наверное, закончим с выдержками из записок Беллинсгаузена и его спутников. В сети они, конечно, есть целиком и подряд - например, тут.
Ещё через двенадцать дней были открыты несколько островов из архипелага Лау (к востоку от Фиджи, сейчас фиджийские) и наречены в честь художника Михайлова и астронома Симонова (ныне Тувана-Ира и Тувана-Итоло). А близ третьего острова, покрупнее, едва не погибли, чудом миновав очень опасный риф. Наутро за рифом показался и сам остров.
«Тогда мы увидели на берегу жителей, из коих некоторые на нескольких лодках ехали к коральному рифу. Весьма великий бурун омывал сей риф так, что невозможно было иметь никакого сообщения с островитянами, и потому я скоро поворотил, дабы вылавировать более на ветр и обойти острова, и ежели островитяне приедут, то послать гребное судно на берег. Не прежде 11 часов следующего утра удалось нам обойти северную сторону корального рифа, окружающего сии острова; тогда мы легли в дрейф и поджидали островитян, ехавших на лодках; две были под парусами, а прочие на гребле; когда две лодки пристали к шлюпу, мы наполнили опять паруса.
Лодки сии имели с одной стороны отводы, и на каждой было по три человека. Двое из островитян по первому нашему призыву тотчас взошли на шлюп; когда мы их обласкали, они скоро ознакомились и были как между своими. Одну из сих лодок, на которой оставался один только островитянин, от большого хода шлюпа поставило поперек, опрокинуло и оторвало веревку, коею она была прикреплена. Для сего я принужден был опять лечь в дрейф, послать ялик спасти островитянина и прибуксировать лодку. Товарищи его, находящиеся на шлюпе, нимало о сем не заботились, но еще веселились, смотря на барахтающегося в воде земляка. Вскоре островитяне приехали во множестве, и все взошли на шлюп. Некоторые из них были начальники, мы их одарили и надели на шею медали. Они старались производить мену. Мы им щедро платили за все их безделицы, ибо уже после сих островов не надеялись на пути к Порт-Жаксону найти другие населенные острова. Из Порт-Жаксона нам надлежало идти в Южный Ледовитый океан, где и по климату на островах жителей не может быть. Начальникам, которые приезжали на двойных парусных лодках, я препоручил доставить некоторые подарки для короля, бывшего на берегу. Я уверен, что островитяне, доказавшие свою честность в торговле, непременно исполнят мое поручение.»
Жители острова Оно (все рисунки - П.Михайлова)
«Вскоре мы узнали, что в числе начальников находились два сына короля. Я их повел в каюту, надел на них также медали и сделал им особенные подарки: дал каждому по лоскуту красного сукна, по большому ножу, зеркалу, по нескольку железных ремесленных инструментов, а сверх того отправил с ними на берег подарки собственно для короля, и они уверили меня, что он сам скоро к нам будет. В самом деле, один из островитян, приехавший с его сыновьями, остался у нас. Мы узнали, что он из приближенных королю и его называют Пауль; он с острова Тангатабу, с некоторыми другими земляками своими бурею занесен на сей остров, на коем все они пользуются приязнию жителей. Когда лодка королевская приехала, Пауль привел меня к шкафуту и указал на короля. Фио, так называли его, лет пятидесяти, роста большого, испестрение [татуировку] имеет только на пальцах, и то весьма малыми звездочками на суставах. Волосы с проседью и убраны тщательно, наподобие парика. Цвет тела и лица смуглый, глаза черные. Перевязан узким поясом вокруг тела, как и все островитяне Южного моря.»
Слева - Фио, справа - его земляк, возможно, Пауль.
«Когда король взошел на шлюп, мы приветствовали друг друга прикосновением носов; потом, по желанию Фио, я и господин Завадовский сели с ним на шканцах на полу. Пауль и еще один островитянин, пожилых лет, также сели, и мы составили особенный круг. Тогда, по приказанию Фио, подали с его лодки ветвь кокосовую, на коей были два зеленых ореха. Он взял сию ветвь, отдал Паулю, который, держа оную за конец кверху, начал громко петь; в половине пения пристали два островитянина, потом все хлопали в ладоши и по своим ляжкам. После сего Пауль начал надламывать каждый отросток от ветви, прижимая их к стволу, и при каждом надламывании приговаривал нараспев какие-то слова; по окончании сего все запели и били в ладоши, как и прежде. Без сомнения, действие сие изъявляло дружелюбие, ибо островитяне всячески старались доказывать нам свои дружественные расположения.
Я повел короля в каюту, надел на него серебряную медаль, подарил ему пилу, несколько топоров, чугунной и стеклянной посуды, ножей, зеркал, ситцев, разных иголок и прочей мелочи; он сим подаркам весьма обрадовался и тот же час отослал их на берег на своей лодке, а между тем объяснил мне, что первые мои подарки, посланные чрез сыновей, получил. Фио пил с нами чай. Все, что он видел, было для него ново, и потому он с вниманием все рассматривал.»
Симонов дополняет: «Чтоб позабавить гостей наших какою-нибудь для них диковинкою, капитан Беллинсгаузен приказал пустить пред ними несколько ракет. Островитяне сначала были совершенно поражены блеском и быстротою зрелища и выразили свое удивление голосами и ударами ладонью по открытому рту, от чего произошли звуки вроде “Авававава, А-ва-ва-ва…”. В минуты треска и взрывов ракет Фио держался за платье капитана. А когда удивление их прошло и осталось одно чувство страха, то гости наши просили прекратить зрелище.
Поужинав с нами с удовольствием, Фио и двое его приближенных пошли спать в капитанскую каюту, где были приготовлены им постланные на полу госпитальные тюфяки с подушками и с простынями. Но сон их был краток и беспокоен. […] Беспокойный сон их был понятен: многие тревожные думы, без сомнения, заставляли турана [вождя] Фио размыслить и о том, что он видел в продолжение последнего дня и вечера, и о том, благоразумно ли поступил он, вверившись сильным и неизвестным ему пришельцам. Тревожное состояние их продолжалось до утра, и я перед восхождением солнца, наблюдая температуру наружного воздуха на термометре, висевшем на шканцах, встретил их на верхней палубе. В виду острова Оно гости наши спокойно уже прогуливались по шканцам и по шкафуту, присвоив себе постланные им простыни и накинув их на плечи свои в виде римской тоги. Капитан Беллинсгаузен оставил за ними эти неправильно приобретенные ими мантии.»
Но вернёмся к отчёту щедрого Беллинсгаузена.
«21 августа. Сего дня мы выменяли у островитян разные их оружия, как то: пики, палицы, кистени и булавы, так же нечто похожее на ружейный приклад; все сии вещи искусно обделаны резьбой; выменяли еще широкую лопатку с резьбою, выкрашенную белою сухою краскою; кажется, сия лопатка составляет принадлежность одних начальников и, может быть, знак отличия. Кроме оружий, выменяли ткани, зарукавья, гребни, шпильки, разные украшения из ракушек, кусок желтой краски, похожей на так называемый шижгель [желтую краску из отвара березовой листвы]; снурки, искусно сплетенные из человеческих волос, разные веревки из волокон кокосовой коры и проч. Из съестных припасов островитяне доставили нам таро, яме, кокосы, хлебные плоды, еще какие-то коренья, род картофеля, сахарный тростник, садовые и горные бананы.
В 2 часа пополудни, приближась к берегу, увидели мы на вершине горы большие пушистые деревья, в тени коих находилось селение. Домы снаружи похожи на отаитские, но несколько ниже. Почти все близлежащие острова казались обработанными и должны быть плодоносны.
Жители во многом подобны отаитянам; головы убирают весьма тщательно следующим образом: все волосы разделяют на несколько пучков, которые перевязывают тонким снурком у корня, потом концы сих пучков с тщанием причесывают, и тогда головы их похожи на парики; некоторые островитяне насыпают на волосы желтую краску; у других были таким образом причесаны одни только передние волосы, а задние и виски висели завитые в мелкие кудри. У многих воткнуты гребни, сделанные из крепкого дерева или черепахи, и черепаховые шпильки в фут длиною, которые вложены были в волосы с одного боку горизонтально. Сию шпильку употребляют островитяне, когда в голове зачешется, дабы не смять прекрасной прически. Шеи по большей части были украшены очищенными перламутровыми ракушками, тесьмами из человеческих волос, на которых нанизаны мелкие ракушки, и ожерельями, выделанными из ракушек, наподобие стекляруса. В правое ухо вкладывают цилиндрический кусок раковины толщиною в один с четвертью дюйм, длиною в два с половиною или три дюйма, отчего правое ухо казалось многим длиннее левого. На руках выше локтей носят кольца, выделанные из больших раковин. Таковой убор головы и прочие украшения придают им, конечно, необыкновенный, но довольно красивый вид. У многих я заметил только по четыре пальца на руке, а мизинца не было, отнимают оный в память о смерти самого ближнего своего родственника.
Мы вообще нашли, что островитяне веселого нрава, откровенны, честны, доверчивы и скоро располагаются к дружеству. Нет сомнения, что они храбры и воинственны, ибо сему служат доказательством многие раны на теле и множество военного оружия, которое мы выменяли.
В последнем путешествии капитана Кука упоминается, что он слышал на острове Тонгатабу, что на три дня ходу к NWtW находится остров Фейсе, которого жители весьма воинственны и храбры. Капитан Кук видел двух островитян с острова Фейсе и говорит о сих островитянах: “У них одно ухо висело почти до плеча, они искусны в рукоделиях, и остров, ими обитаемый, весьма плодороден”. Я нисколько не сомневаюсь, что остров, при котором мы находились, точно Фейсе, ибо все сказанное об оном сообразно тому, что мы нашли, кроме только, что острова сии называют Оно и они управляемы королем, коего имя Фио, и имя сие переходит от отца к сыну, а потому и неудивительно, что жители Тонгатабу самый остров Оно называют Фио. На Дружеских островах имена королей переходят от отца к сыну, и ныне на сих островах король называется Пулаго, как и предместники его.
С приближением ночи все островитяне возвратились на берег, а король, ожидая свою лодку, остался с Паулем и одним стариком. Лодка пришла не ранее следующего утра; гости наши отужинали с нами и при действиях ужина во всем подражали нам. Когда сделалось совершенно темно, я приказал спустить несколько ракет. Сначала островитяне испугались; король во время треска крепко держался за меня; но когда увидели, что ракеты спущены единственно для забавы и совершенно безвредны, тогда изъявили удивление восклицаниями с трелью, которую производили голосом протяжным и громким, ударяя в то же время часто пальцами по губам. Более всего занимал их искусственный магнит, который притягивал железо, и они особенно смеялись, когда иголка, положенная на лист бумаги, бегала за магнитом, коим водили внизу под листом. Для ночи приуготовили им в моей каюте госпитальные тюфяки всем вместе вповал и каждому по простыне, чтобы одеться. Сначала они улеглись, но худо спали и беспрерывно выбегали наверх.
Острова за темнотою не было видно. Я спрашивал короля и каждого из островитян порознь, где острова Оно. Взглянув на небо, они хорошо угадывали положение островов, ибо с вечера заметили, по которую сторону мы держались. Из сего видно, что имеют о течении светил понятия, им необходимо нужные для различия частей суток или вообще времени и узнания страны света в случае дальнего их плавания к соседственным островам Фиджи и Дружеским. […]
Узнали от островитян следующие слова их языка: Кавай - род картофеля; Пуака - свинья; Сели - ножик; Амбу - кокосовый орех; Коли - собака; Малук - оружие, наподобие ружейного приклада; Ейколо - кость…» - и так далее, ещё несколько десятков.
«22 августа […] с рассветом поворотили вновь к берегу, и по восхождении солнца островитяне пустились к нам на семи парусных и тридцати гребных лодках; на парусных сидело до десяти и более, а на прочих по три и по четыре человека. Они навезли множество прекрасно сделанных оружий, разных украшений, больших раковин, в которые трубят в случае внезапного сбора народа или призыва к оружию; тканей разных, в виде набойки клетчато-красной и кофейной, самые же тонкие, величиною с большой носовой платок, были белые; таковой доброты тканей мы на Отаити не видали. Платки так искусно и красиво сложены, что мы, развернув, не могли опять их также сложить.
В числе парусных лодок пришла и королевская, на которой привезли нам в подарок две свиньи, кокосовых орехов, коренья таро и ямсу. Я за сие одарил короля, а старшему королевскому сыну дал большой кухонный ножик, пистолет, несколько пороху и пуль, показав ему, каким образом должно употреблять сии огнестрельные орудия против неприятеля; дал королю и некоторым островитянам апельсинов и разных семян, растолковал, как семена сажать в землю. Казалось, что островитяне были довольны сими подарками и обещали заниматься рассадкою, в чем я и не сомневаюсь, ибо на берегу их острова видны были обделанные огороды, где они, вероятно, разводят коренья таро, ямс и проч.
Островитяне охотно брали все, что мы им дарили, а наконец, ножи и ножницы всему предпочли, даже и самым топорам. Они нас неотступно звали к себе на берег; но как не было видимой пользы посылать на остров гребное судно без натуралиста, а останавливаясь на якоре мы бы непременно потеряли несколько дней, ибо надлежало прежде сквозь коральную муллу найти проход к якорному месту. […]
Остров Оно состоит из нескольких малых гористых островов, из которых самый большой длиною две и три четверти, шириною одна и три четверти мили. Все они, так сказать, окружены коральною стеною, которая местами сплошная сверх воды, а к северу местами открыта, и с сей стороны выходили лодки. […] Пологие места на сих островах обработаны и обросли разными деревьями, в том числе и кокосовыми.»
Вауто-оно, он же Оно-илау, оказался самым большим из населённых островов, открытых Беллинсгаузеном и Лазаревым. Симонов писал: «Раскройте атлас, приложенный к описанию путешествия около света капитана Беллинсгаузена; взгляните на 53 карту, и вы увидите на ней три острова Оно, окруженные одним коральным рифом. Это лучший перл открытий нашего мореплавателя в тропических пределах Великого океана. Ниже его, то есть далее к югу, вы увидите два острова Михайлова и Симонова, и тут же немного западнее от Оно вы приметите неправильное кольцо, обозначенное точками, с надписью “Берегись”. А знаете ли, что значит это: “Берегись”? - Это значит, что здесь выглядывала со дна моря гибель нашего корабля и смерть его экипажа. Конечно, смерть славная, Лаперузовская, но тогда, может быть, и нас искали бы так же долго и так же тщетно, как отыскивали некогда Лаперуза, как ищут и теперь Франклина, если б капитан Беллинсгаузен не поберегся. Мне памятна та ночь…»
Но задерживаться здесь мореплаватели не могли: торопились в Австралию, чтобы провести последний ремонт судна перед плаванием во льды.
«23 августа. В 9 часов утра мы простились с королем Фио, с которым я в короткое время подружился; он отправился на берег. Тогда, сослав островитян с шлюпа, я приказал отвалить лодкам от борта, но они все держались за ахтертау, бросили оный тогда, когда увеличившийся ход шлюпа их к сему принудил и волнение начало прижимать лодку к лодке; одну опрокинуло, и они перестали держаться у борта.
Один из молодых островитян желал остаться на шлюпе, я согласился его взять с собою, но он непременно хотел, чтоб мы и товарищей его взяли, а мне невозможно было на сие согласиться по опасению, что они не выдержат климата Южного полушария...»
И на этом мы, наверное, закончим с выдержками из записок Беллинсгаузена и его спутников. В сети они, конечно, есть целиком и подряд - например, тут.