Гюго, Федин и Митрохин
К пересказам, дайджестам и адаптациям классики отношение, кажется, ещё более противоречивое, чем к её же экранизациям. На мой взгляд, подход тут годится тот же: пересказ может быть хорош или плох, и оценивать его имеет смысл по его собственным достоинствам, а не по сравнению с оригиналом. Дальше речь пойдёт об одном из первых пересказов классики, с которыми я столкнулся в жизни.
Книжка старая, и как она у нас в доме появилась - не знаю. Точно не из библиотеки обувной фабрики «Буревестник», чей штамп стоит на титуле, а пометки - на переплёте (тоже библиотечном), форзаце и т.д. Может, книгу из библиотеки украли. А может, и просто списали - состояние у неё уже сорок лет назад было более чем потрёпанное.
Она - из той серии сокращённых переводов и пересказов классики, которую пробил Максим Горький - для неподготовленного и неопытного читателя. Переводили и пересказывали люди достаточно профессиональные. «Отверженных» Гюго делал Константин Федин (1923 год). А картинки (как же без картинок!) рисовал Дмтитрий Митрохин - я его графику очень люблю. (В те же младшешкольные годы, когда мне в руки попали эти «Отверженные», у меня ещё одна книжка с его рисунками была - сборник французских сказок 1950-х годов издания, который я до сих пор считаю одним из лучших и по составу, и по оформлению).
Особенно мне нравились самые экспрессивные рисунки...
Пересказ занятный. С одной стороны, Федин пытался убрать всё непонятное или скучное для читателя и оставить в максимальной сохранности «детективную» и любовную линии. С другой - сохранить, что возможно, от стиля Гюго (в основном - за счёт пафоса). С третьей, всё это должно было уместиться в 250 страниц форматом с ладонь. В итоге получилось нечто, больше всего похожее, пожалуй, на «Ринальдо Ринальдини» - и с каким упоением я в восемь лет читал эту книжку!
Последние страницы в том издании, которое оказалось у меня в руках, были вырваны - к великому разочарованию, текст кончался на полуслове:
«Жан-Вальжан выпрямился во весь свой рост:
- Необходимо, милостивый государь, чтобы вы мне вполне верили, хотя присяга каторжников...»
Тем азартнее я потом добирался уже до полного перевода «Отверженных»: узнать, чем всё кончилось. Полный перевод потряс и обрадовал объёмом - и, в частности, теми энциклопедическими вставками, типичными для Гюго, которых в переложении, конечно, не было. Стиль был уже привычен - а вот на новые транскрипции я переучивался с трудом: слишком привык к Жан-Вальжану через чёрточку, Марию и Енжольрасу...
Книжка старая, и как она у нас в доме появилась - не знаю. Точно не из библиотеки обувной фабрики «Буревестник», чей штамп стоит на титуле, а пометки - на переплёте (тоже библиотечном), форзаце и т.д. Может, книгу из библиотеки украли. А может, и просто списали - состояние у неё уже сорок лет назад было более чем потрёпанное.
Она - из той серии сокращённых переводов и пересказов классики, которую пробил Максим Горький - для неподготовленного и неопытного читателя. Переводили и пересказывали люди достаточно профессиональные. «Отверженных» Гюго делал Константин Федин (1923 год). А картинки (как же без картинок!) рисовал Дмтитрий Митрохин - я его графику очень люблю. (В те же младшешкольные годы, когда мне в руки попали эти «Отверженные», у меня ещё одна книжка с его рисунками была - сборник французских сказок 1950-х годов издания, который я до сих пор считаю одним из лучших и по составу, и по оформлению).
Особенно мне нравились самые экспрессивные рисунки...
Пересказ занятный. С одной стороны, Федин пытался убрать всё непонятное или скучное для читателя и оставить в максимальной сохранности «детективную» и любовную линии. С другой - сохранить, что возможно, от стиля Гюго (в основном - за счёт пафоса). С третьей, всё это должно было уместиться в 250 страниц форматом с ладонь. В итоге получилось нечто, больше всего похожее, пожалуй, на «Ринальдо Ринальдини» - и с каким упоением я в восемь лет читал эту книжку!
Последние страницы в том издании, которое оказалось у меня в руках, были вырваны - к великому разочарованию, текст кончался на полуслове:
«Жан-Вальжан выпрямился во весь свой рост:
- Необходимо, милостивый государь, чтобы вы мне вполне верили, хотя присяга каторжников...»
Тем азартнее я потом добирался уже до полного перевода «Отверженных»: узнать, чем всё кончилось. Полный перевод потряс и обрадовал объёмом - и, в частности, теми энциклопедическими вставками, типичными для Гюго, которых в переложении, конечно, не было. Стиль был уже привычен - а вот на новые транскрипции я переучивался с трудом: слишком привык к Жан-Вальжану через чёрточку, Марию и Енжольрасу...