Чудесные изваяния
Есть много буддийских поучительных рассказов сэцува про то, как будды, бодхисаттвы и боги помогают людям, попавшим в беду. Часто это делают не сами почитаемые существа как таковые, а их изображения, обычно - статуи. Впрочем, не всегда можно определить, кого почитал человек: допустим, будду Амиду вообще или вот этого весомого и зримого, бронзового или деревянного Амиду из своей молельни. Некоторые истории построены как раз на таком неразличении изображения и изображаемого.
Есть несколько объяснений того, почему статуи бывают чудесными.Вот, например, что пишет в XIII веке Мудзю Итиэн («Собрание песка и камней», II-6): «Истинное тело будды не имеет облика, оно немыслимо. Исконные клятвы великого милосердия, добрые задатки сострадания позволяют буддам принимать любое обличие. Образ изваяния - это одно из соразмеренных тел [то есть таких тел, в которых будды являются, приспособляясь к потребностям и склонностям людей]. Поэтому верящее сердце подвижника, следуя мудрому различению, разделяет в нём дерево или камень - и ту сущность, что пребывает в дереве или камне. Если к дереву и камню обращена мысль о будде, в них заключается польза и выгода от будды. Когда и почтительное сердце, и верящая мысль по-настоящему глубоки, усердны в течение многих лет - нет ни малейшего сомнения, что изваяние приносит такую же точно пользу и выгоду, как если бы это было живое тело будды». Несколько иначе о том же рассуждает Нитирэн: травы и деревья имеют природу будды и могут стать буддами - и становятся, когда из дерева изготовляют бумагу для свитка или вырезают статую, когда из травы делают краску и т.д., и когда человек обращается с молитвой к этим рукотворным образам как к самим буддам. Настоящим же телом будды изображение может стать тогда, когда человек придаёт ему кроме зримости и осязаемости ещё и голос, читая перед ним сутру.
О дурной сохранности почитаемых статуй Мудзю Итиэн пишет честно, правда, судит так: они прекрасны, когда скрыты за занавесами, подобно тому как некрасивые девушки хороши, когда сидят в тени. Но есть у него один рассказ про то, как изваяние было изуродовано не временем или непогодой, и даже не злоумышленниками, которые позарились на позолоту. Эта статуя искалечилась сама, принимая на себя страдания человека.
«Собрание песка и камней», свиток II рассказ 3
Польза и выгода от будды Амиды
阿弥陀利益事, Амида рияку кото
В Камакуре жила дочь достойной семьи, известная как Мати-но Цубонэ. Она оказалась на службе при одной из особ, близких к Ставке, - должно быть, накопила благо в прежних жизнях… Девушка верила в памятование о будде Амиде, и, скрываясь от людских глаз, всё перебирала чётки и молилась.
А госпожа её была страшно строга по части всяческих зароков и обрядов. И вот, в первый новогодний день девушка прислуживала за трапезой. Произнося принятые благопожелания, она нечаянно примолвила: «Слава будде Амиде!»
Госпожа пришла в сильнейший гнев:
- Будто у нас покойник в доме! Не в какой-нибудь другой день, именно сегодня молиться будде - куда это годится?! Немыслимо!
Усадила девушку подле себя, раскалила на огне монету - докрасна - и припечатала ей к щеке. А девушка думала: какая же вина в том, что памятуешь о будде? И продолжала молиться. И удивительно! - больно ей не было.
А потом госпожа, чтобы справить новогодний обычай, отправилась на поклонение в свою семейную молельню. Главным почитаемым там был будда Амида - изваянный стоящим, золочёный. Теперь на его щеке виднелось чёрное пятно в виде монеты. Госпожа усомнилась: как это может быть? Разглядела получше - ожог, отпечаток раскалённой монеты, ровно на том же месте на щеке, что у девушки. Не признав, что поступила гадко и глупо, госпожа призвала девушку и посмотрела: у той никакого ожога не было. Тут-то госпожа и испугалась, и стала каяться, вызвала мастера, заказала ему восстановить позолоту. Но сколько слоёв тот ни накладывал, пятно ничуть не делалось менее заметным.
Это изваяние сохранилось до сих пор, так и зовётся: «Клеймёный будда». Я сам молился близ него, в наши дни его клеймо выглядит треугольным. Этот случай был на самом деле.
Госпожа рассердилась вот почему. Молитву «Слава будде Амиде» обычно произносили перед смертью, и только ревностные амидаисты творили её постоянно. На слух госпожи, молитва эта звучит как похоронная и не подходит к новогоднему торжеству.
Похожих историй много и в других сборниках сэцува. Так, в «Японских легендах о чудесах» (VIII век) на изваяниях появляются приметы того, что это именно они помогли людям. Например, богиня удачи Китидзё:-тэн приняла образ старухи-кормилицы и принесла угощения своей почитательнице: та ждала гостей, а накормить их было нечем. Гости надарили подарков, девушка часть из них послала кормилице, хотя та и говорила, что она тут ни при чём, а потом эти подарки обнаружились возле статуи Китидзё:. Здесь говорится о помощи и о свидетельстве чуда - но не о самопожертвовании статуи.
Истории о раненных изваяниях выделяют в особый разряд: «предания о подмене тела» 身代伝説, мигавари дэнсэцу. Это то же самое слово мигавари, которым называются куклы, чьё основное предназначение - принимать на себя все несчастья человека. Например, вот такие тряпичные обезьянки, мигавари-дзару, их вешают на окно, по одной на каждого обитателя дома, а через год относят в храм, а на их место подвешивают новых. (Подробнее об этих обезьянках мы писали тут).
В рассказах про мигавари должны соблюдаться три условия: 1) человеку грозит телесный ущерб: увечье, болезнь, смерть; 2) изваяние помогает ему остаться целым и невредимым; 3) на самом изваянии появляются те раны, ожоги и прочие повреждения, которых избежал человек.
Несколько иной извод рассказа Мудзю Итиэна о «клеймёном будде» (金焼佛, канаяки-хотокэ) изложен в «Предании об Амиде с клеймом на щеке» (頰焼阿弥陀縁起, «Хохоякэ Амида-энги», начало XIV в.) из храма Ко:сокудзи в Камакуре. Здесь героиня носит то же имя-прозвище Мати-но Цубонэ (Госпожа Горожанка). Она заказывает знаменитому скульптору Ункэю (историческое лицо, ок. 1150-1223) изваяние Амиды и помещает его у себя в доме.
Однажды к ней в усадьбу пробирается воришка по прозвищу Мандзай (Многолетие, отсылка к новогоднему обряду). По одной версии, его тут же и ловят, а по другой он некоторое время живёт в доме как слуга и усердно молится Амиде, из-за чего другие слуги считают его бездельником. Так или иначе, доверенный челядинец госпожи обличает Мандзая как вора, и госпожа велит поставить ему клеймо на щеку. А на следующую ночь во сне госпожа видит плачущего Амиду, тот укоряет её: зачем же ты велела заклеймить меня?
Утром оказывается, что на лице у Мандзая ожога нет, зато появилось клеймо на лице у изваяния. Госпожа просит мастеров убрать это пятно, но ничего не получается, даже когда наложили двадцать два слоя позолоты, ожог всё равно виден.
Тогда госпожа раскаивается и решает построить для своего изваяния храм - Ивакура-дэра. Мандзая она отпускает на волю, тот больше не ворует, а берётся за изготовление печатей с надписью «Слава будде Амиде!» (снова - мотив оттиска, отпечатка). И Мандзай, и госпожа, и её дочь, и раскаявшийся челядинец после смерти возрождаются в Чистой земле. Печати со словами молитвы служили для изготовления оберегов-фуда.
Последователи одного из самых знаменитых наставников-амидаистов XIII в., монаха Иппэна (1239-1289), раздавали такие надписи всем встречным как подтверждение того, что силой Изначального обета Амиды они уже непременно возродятся в Чистой земле. В храме Ко:сокудзи традиция Иппэна остаётся прочной с XIV века и до сих пор. Где находился храм Ивакура, точно не известно, но в Камакуре его принято отождествлять как раз с Ко:сокудзи.
Вот изваяние Амиды из храма Ко:сокудзи. Сохранность его не лучшая, но в наши дни клейма на щеке не видно.
В японском театре «предания о подмене тела» тоже появились очень рано. Например, в едва ли не самой ранней пьесе-дзё:рури для кукольного театра - «Пронзённая грудь Амиды» (阿弥陀胸割, «Амида-но мунэвари», 1614 год). Действие этой поучительной приключенческой сказки происходит в Индии в незапамятные времена. Там живут злонравные муж с женою, в руки которым попались чудесные меч-демоносек и молодильная сосна. С такими сокровищами им ничего не страшно, супруги возгордились и натворили много бед совершенно безнаказанно. Ни люди, ни демоны не могут им ничем повредить, приходится вмешаться (на стороне демонов, множество которых перебито индийской четою просто для забавы) лично будде Сякамуни. Меч и сосна оказываются на этот раз бессильны, и демоны радостно расправляются со своими супостатами.
Но после погибших гордецов остались двое сирот, мальчик и девочка. Они - почитатели будды Амиды, неустанно молятся перед его изваянием за себя и за родителей. К тому же оба - весьма почтительные дети, по родителям скорбят и хотят воздвигнуть им хотя бы поминальные камни (даже не надгробия - после того, как демоны отвели душу, хоронить было уже, в общем-то, нечего). Но всё накопленное супругами богатство после их гибели пошло прахом, и у брата с сестрою нет денег даже на возведение самых скромных памятников. В это время до них доходит слух: у местного знатного и богатого сановника тяжко заболел любимый сын, лекаря говорят, что исцелить юношу может только свежая человеческая печень. Девочка, старшая из двух сирот, предлагает вельможе: давай я отдам свою печень для исцеления твоего сына, а ты за это поставишь памятник моим родителям. Или лучше даже целый храм во славу Амиды, где будет поставлена статуя этого будды с его спутниками. Брат её сперва отговаривает, но потом смиряется и даже берётся сам рассечь её тело мечом. Вельможа радостно соглашается, начинается постройка храма, и когда всё уже готово, девочка подставляет себя под меч. Тут-то сам Амида является и подменяет её собой, удар приходится по нему. Сын вельможи немедленно выздоравливает, девочка остаётся невредимой, а на месте явления будды возникает его статуя - рассечённая клинком и окровавленная.
Сановник на радостях женит своего сына на его спасительнице, брат девочки принимает монашеские обеты в этом же храме, а статую устанавливают в главной храмовой кумирне и очень почитают. Так в одной пьесе (на этот сюжет, впрочем, и просто повести были) будда Сякамуни являет справедливость, будда Амида - милосердие, а Амида (или его статуя) принимает на себя гибельную рану, спасая юную героиню. Пьесу эту, в сильно сокращённом виде, иногда ставят по сей день.
Мы подозреваем, что и в западных традициях есть похожие рассказы - о том, как статуи, или иконы, или другие изображения принимают на себя страдания людей и сами искажаются от этого. Но ни одной конкретной истории вспомнить не можем. Если кто подскажет, будем очень благодарны. Примером мигавари мог бы быть портрет Дориана Грея - если бы лицо героя на картине уродовали несчастья, а не пороки.