(no subject)
Старуха выползла на дорогу, таща за собой сумку на колесах, громыхая пустыми бутылками и тяжестью прожитых лет. Полуслепые глаза вцепились во что-то далекое за горизонтом, видимое только им. Скрюченные артритом ноги отчаянно отталкивали под собой землю, заставляя ее вертеться в нужную сторону. Ветер выбил из-под застиранной косынки прядь седых волос. Три шага. Еще два. Еще один, последний. Ну вот и все. Ее время пришло. Пора. Танатос забрал свое…
Одной рукой вел машину по знакомой дороге, другой - держал на расстоянии от уха телефон. Больше не в силах выслушивать этот голос. Когда-то он казался самым нежным на свете. Теперь же - набор блевотных ультразвуковых вибраций. Еще жара эта. Галстук удавом стягивал шею, прижимая трахею к позвоночнику, не давая продохнуть. На секунду отпустил руль освободить воротник. Старуха выскочила на проезжую часть за полметра перед темно-зеленым пикапом. Тот вильнул на встречную полосу. Его полосу. На секунду глаза обожгла багровая темнота. После ее - уже ничего. Лилит опять забрала то, что ей еще не предназначалось…
Одной рукой вел машину по знакомой дороге, другой - держал на расстоянии от уха телефон. Больше не в силах выслушивать этот голос. Когда-то он казался самым нежным на свете. Теперь же - набор блевотных ультразвуковых вибраций. Еще жара эта. Галстук удавом стягивал шею, прижимая трахею к позвоночнику, не давая продохнуть. На секунду отпустил руль освободить воротник. Старуха выскочила на проезжую часть за полметра перед темно-зеленым пикапом. Тот вильнул на встречную полосу. Его полосу. На секунду глаза обожгла багровая темнота. После ее - уже ничего. Лилит опять забрала то, что ей еще не предназначалось…