Язык войны, язык ностальгии
Дмитрий Ольшанский
Проклятия в адрес телевизора - а именно, в адрес политического вещания наших федеральных каналов, - давно уже стали общим местом либеральной публицистики, и даже наукообразной политологии в том же лагере.
Главная и единственная идея этих проклятий проста.
Телевизор разжигает войну.
Телевизор сеет ненависть.
Российская пропаганда - говорят проклинающие, - каждый вечер в своих ток-шоу провоцирует агрессию и вбивает клин в отношения России с другими странами.
Ну, мы знаем все эти обвинения наизусть - поскольку видим их день за днем в соцсетях.
А вот телевизор мы включаем намного реже.
Но я все-таки не поленился - и включил.
Решил разобраться, что же он все-таки сеет и разжигает.
Есть ли там та агрессия и ненависть, о которой мне так много рассказывали либералы?
Увиденное вызвало у меня полное недоумение.
То ли мы с этими разоблачителями живем в разных мирах - с двумя разными версиями телевизора, соответственно, - то ли меня обманывали все это время.
Никакой ненависти на ТВ нет.
Никакой пропаганды войны - «языка войны», как теперь модно говорить, - на ТВ нет.
Вообще нет ничего, что можно было бы хоть с какой-нибудь степенью правдоподобия обзывать «геббельсом».
А что есть?
Тут я сделаю маленький шажок в сторону.
Дело в том, что фундаментом настоящей агрессивной пропаганды является чувство презрения и стремление к расчеловечиванию оппонента, попытка превратить его, оппонента, в низшее существо, вызывающее отвращение на фоне собственного - тех, кто такую пропаганду создает, - ощущения доминирования и господства.
«Мы - достойные, свободные люди, сделавшие правильный выбор и способные уничтожить зло, а они - жалкие людишки, нет, даже не людишки, а так, рабы, скот, нуждающийся в нашей направляющей плетке», - вот с этих тезисов начинается агрессивная пропаганда.
Или, если совсем коротко, она начинается с чувства превосходства - а, значит, и права решать за других.
Что видим мы в нашем телевизоре?
Есть ли там чувство превосходства, стремление к господству, декларация права сильного?
Ничего подобного.
Там правит советский стиль.
Общий тон, общий смысл почти у всех выступающих в политических программах сводится примерно к следующему.
Мы за мир.
Мы за дружбу народов.
Мы за сотрудничество и партнерство.
Мы хотим, чтобы нас поняли и услышали, чтобы «та сторона» согласилась на компромисс.
Мы ни в коем случае не начинаем войну, и никого не атакуем.
Мы всех уважаем - и всем готовы протянуть руку.
А если нас кто-то обижает, так это нацисты, экстремисты и террористы.
И не надо нас провоцировать, не надо «нагнетать».
Мы хотим дать еще один, сто тысяч пятьсот двадцать восьмой шанс очередным договоренностям в таком-то формате.
Ведь по ту сторону - наши коллеги, наши братья.
И даже если наше терпение однажды кончится, и нам придется навести где-то порядок - то для того только, чтобы потом еще крепче дружить.
Ну и так далее, до бесконечности.
Иными словами, та политическая риторика, которая используется системными ораторами в телевизоре, - это один большой пересказ семидесятых годов, сплошная надежда на «разрядку» и «мирное сосуществование», один нескончаемый разговор о том, что «нас должны услышать», «нашу позицию должны понять», «мы должны договориться».
И если прорывается в эфир кто-нибудь, кто требует более жестких решений, кто выражается более смело, - его поправляют, смягчают.
И, главное, тот образ врага, который видится за всеми этими программами, образ «той стороны» во всех внешнеполитических дискуссиях, - не имеет ни малейшего отношения к традиционному для милитаристской пропаганды смешному и жалкому, во всех отношениях низшему существу, которое «мы» должны «раздавить».
Нет, наш телевизор постоянно обращается к какому-то равному партнеру - конкретному или абстрактному - который сейчас, надо признать, вышел изо всех берегов вон, обижает нас, нарушает все договоренности, не хочет дружить, прислушаться к нашему мнению, но мы-то верим, что по-хорошему или по-плохому, но мы все-таки сможем до него достучаться, и добиться признания нашей картины мира, наряду с его собственной.
Какая уж тут агрессия.
Какое превосходство.
Это один непрерывный Кот Леопольд во многих лицах.
Правильно ли это? - тут есть разные точки зрения.
Но примечательно то, что телевизионную риторику - равно как и официальную риторику России вообще, - клеймят за то, чем она не является даже и близко.
Видят в ней войну, хотя там сплошные попытки мириться и договориться.
Сплошная советская ностальгия - по временам, когда, несмотря на холодную войну, обе стороны уважали друг друга и соблюдали известные правила игры.
И хочется, конечно, удивиться - видя всю эту ложь.
Хочется сказать: да вы с ума сошли.
Но нет, никто с ума не сошел.
Коль скоро сказано, что Россия сеет ненависть и разжигает войну, - то, значит, сеет и разжигает.
А что там на самом деле - неважно.
Оригинал статьи
Проклятия в адрес телевизора - а именно, в адрес политического вещания наших федеральных каналов, - давно уже стали общим местом либеральной публицистики, и даже наукообразной политологии в том же лагере.
Главная и единственная идея этих проклятий проста.
Телевизор разжигает войну.
Телевизор сеет ненависть.
Российская пропаганда - говорят проклинающие, - каждый вечер в своих ток-шоу провоцирует агрессию и вбивает клин в отношения России с другими странами.
Ну, мы знаем все эти обвинения наизусть - поскольку видим их день за днем в соцсетях.
А вот телевизор мы включаем намного реже.
Но я все-таки не поленился - и включил.
Решил разобраться, что же он все-таки сеет и разжигает.
Есть ли там та агрессия и ненависть, о которой мне так много рассказывали либералы?
Увиденное вызвало у меня полное недоумение.
То ли мы с этими разоблачителями живем в разных мирах - с двумя разными версиями телевизора, соответственно, - то ли меня обманывали все это время.
Никакой ненависти на ТВ нет.
Никакой пропаганды войны - «языка войны», как теперь модно говорить, - на ТВ нет.
Вообще нет ничего, что можно было бы хоть с какой-нибудь степенью правдоподобия обзывать «геббельсом».
А что есть?
Тут я сделаю маленький шажок в сторону.
Дело в том, что фундаментом настоящей агрессивной пропаганды является чувство презрения и стремление к расчеловечиванию оппонента, попытка превратить его, оппонента, в низшее существо, вызывающее отвращение на фоне собственного - тех, кто такую пропаганду создает, - ощущения доминирования и господства.
«Мы - достойные, свободные люди, сделавшие правильный выбор и способные уничтожить зло, а они - жалкие людишки, нет, даже не людишки, а так, рабы, скот, нуждающийся в нашей направляющей плетке», - вот с этих тезисов начинается агрессивная пропаганда.
Или, если совсем коротко, она начинается с чувства превосходства - а, значит, и права решать за других.
Что видим мы в нашем телевизоре?
Есть ли там чувство превосходства, стремление к господству, декларация права сильного?
Ничего подобного.
Там правит советский стиль.
Общий тон, общий смысл почти у всех выступающих в политических программах сводится примерно к следующему.
Мы за мир.
Мы за дружбу народов.
Мы за сотрудничество и партнерство.
Мы хотим, чтобы нас поняли и услышали, чтобы «та сторона» согласилась на компромисс.
Мы ни в коем случае не начинаем войну, и никого не атакуем.
Мы всех уважаем - и всем готовы протянуть руку.
А если нас кто-то обижает, так это нацисты, экстремисты и террористы.
И не надо нас провоцировать, не надо «нагнетать».
Мы хотим дать еще один, сто тысяч пятьсот двадцать восьмой шанс очередным договоренностям в таком-то формате.
Ведь по ту сторону - наши коллеги, наши братья.
И даже если наше терпение однажды кончится, и нам придется навести где-то порядок - то для того только, чтобы потом еще крепче дружить.
Ну и так далее, до бесконечности.
Иными словами, та политическая риторика, которая используется системными ораторами в телевизоре, - это один большой пересказ семидесятых годов, сплошная надежда на «разрядку» и «мирное сосуществование», один нескончаемый разговор о том, что «нас должны услышать», «нашу позицию должны понять», «мы должны договориться».
И если прорывается в эфир кто-нибудь, кто требует более жестких решений, кто выражается более смело, - его поправляют, смягчают.
И, главное, тот образ врага, который видится за всеми этими программами, образ «той стороны» во всех внешнеполитических дискуссиях, - не имеет ни малейшего отношения к традиционному для милитаристской пропаганды смешному и жалкому, во всех отношениях низшему существу, которое «мы» должны «раздавить».
Нет, наш телевизор постоянно обращается к какому-то равному партнеру - конкретному или абстрактному - который сейчас, надо признать, вышел изо всех берегов вон, обижает нас, нарушает все договоренности, не хочет дружить, прислушаться к нашему мнению, но мы-то верим, что по-хорошему или по-плохому, но мы все-таки сможем до него достучаться, и добиться признания нашей картины мира, наряду с его собственной.
Какая уж тут агрессия.
Какое превосходство.
Это один непрерывный Кот Леопольд во многих лицах.
Правильно ли это? - тут есть разные точки зрения.
Но примечательно то, что телевизионную риторику - равно как и официальную риторику России вообще, - клеймят за то, чем она не является даже и близко.
Видят в ней войну, хотя там сплошные попытки мириться и договориться.
Сплошная советская ностальгия - по временам, когда, несмотря на холодную войну, обе стороны уважали друг друга и соблюдали известные правила игры.
И хочется, конечно, удивиться - видя всю эту ложь.
Хочется сказать: да вы с ума сошли.
Но нет, никто с ума не сошел.
Коль скоро сказано, что Россия сеет ненависть и разжигает войну, - то, значит, сеет и разжигает.
А что там на самом деле - неважно.
Оригинал статьи