Жизнь воспроизводит литературу
- Если вы любите меня, как вы говорите, - прошептала она, - то сделайте, чтоб я была спокойна.
Лицо его просияло.
- Разве вы не знаете, что вы для меня вся жизнь; но спокойствия я не знаю и не могу вам дать. Всего себя, любовь… да. Я не могу думать о вас и о себе отдельно. Вы и я для меня одно. И я не вижу впереди возможности спокойствия ни для себя, ни для вас. Я вижу возможность отчаяния, несчастия... или я вижу возможность счастья, какого счастья!.. Разве оно не возможно? - прибавил он одними губами; но она слышала.
Она все силы ума своего напрягла на то, чтобы сказать то, что должно; но вместо того она остановила на нем свой взгляд, полный любви, и ничего не ответила.
«Вот оно! - с восторгом думал он. - Тогда, когда я уже отчаивался и когда, казалось, не будет конца, - вот оно! Она любит меня. Она признается в этом».
- Так сделайте это для меня, никогда не говорите мне этих слов, и будем добрыми друзьями, - сказала она словами; но совсем другое говорил ее взгляд.
- Друзьями мы не будем, вы это сами знаете. А будем ли мы счастливейшими, или несчастнейшими из людей - это в вашей власти.
Удивительная штука, насколько точно жизнь воспроизводит литературу. Да-да, именно так. Когда-то давно (видимо, на 1-2 курсах) я смотрел очередной выпуск телепрограммы «Апокриф» (когда-то я смотрел телевизор), где ныне покойный Дмитрий Александрович Пригов очень настойчиво говорил именно о такой формуле. Тогда я увлекался всякими околопостмодернистскими прокламациями, и эта речь попадала в струю, но в то же время та горячесть, с которой она произносилась, заставляла смотреть на неё немножко по-другому. И всё-таки я не мог подумать, что всё настолько серьёзно. Через некоторое время я узнал, что имел неосторожность с большим воодушевлением излагать какие-то исключительно важные для меня мысли самому важномум для меня человеку словами, как будто украденными из «Горя от ума», если не ошибаюсь. Кажется, я писал здесь об этом когда-то, но искать мне почему-то не хочется.
Но «Горе от ума» я хотя бы читал до того, как пересекаться с ним в своих словах. С «Анной Карениной» дело обстоит хуже. В порядке ликвидации безграмотности и прикосновения к прекрасному творчеству Сергея Александровича Словьёва сходил давеча на показ его «Анны Карениной» в московском кинотеатре с воодушевляющим названием «Пионер» и получил вот такое пояснение, какое из великих произведений совершенно неведомым образом диктует один из лейтмотивов в словах вашего покорного… Правда, как выясняется, говорить такое надо, когда тебе как бы отвечают взаимностью. Надо запомнить что ли…
И если вы считаете, что это совпадения, то возможно, вам достаточно будет знать, что я не согласен с этим. Кстати, сам Соловьёв после показа немало рассуждал о магической природе конкретно этого текста.
Лицо его просияло.
- Разве вы не знаете, что вы для меня вся жизнь; но спокойствия я не знаю и не могу вам дать. Всего себя, любовь… да. Я не могу думать о вас и о себе отдельно. Вы и я для меня одно. И я не вижу впереди возможности спокойствия ни для себя, ни для вас. Я вижу возможность отчаяния, несчастия... или я вижу возможность счастья, какого счастья!.. Разве оно не возможно? - прибавил он одними губами; но она слышала.
Она все силы ума своего напрягла на то, чтобы сказать то, что должно; но вместо того она остановила на нем свой взгляд, полный любви, и ничего не ответила.
«Вот оно! - с восторгом думал он. - Тогда, когда я уже отчаивался и когда, казалось, не будет конца, - вот оно! Она любит меня. Она признается в этом».
- Так сделайте это для меня, никогда не говорите мне этих слов, и будем добрыми друзьями, - сказала она словами; но совсем другое говорил ее взгляд.
- Друзьями мы не будем, вы это сами знаете. А будем ли мы счастливейшими, или несчастнейшими из людей - это в вашей власти.
Удивительная штука, насколько точно жизнь воспроизводит литературу. Да-да, именно так. Когда-то давно (видимо, на 1-2 курсах) я смотрел очередной выпуск телепрограммы «Апокриф» (когда-то я смотрел телевизор), где ныне покойный Дмитрий Александрович Пригов очень настойчиво говорил именно о такой формуле. Тогда я увлекался всякими околопостмодернистскими прокламациями, и эта речь попадала в струю, но в то же время та горячесть, с которой она произносилась, заставляла смотреть на неё немножко по-другому. И всё-таки я не мог подумать, что всё настолько серьёзно. Через некоторое время я узнал, что имел неосторожность с большим воодушевлением излагать какие-то исключительно важные для меня мысли самому важномум для меня человеку словами, как будто украденными из «Горя от ума», если не ошибаюсь. Кажется, я писал здесь об этом когда-то, но искать мне почему-то не хочется.
Но «Горе от ума» я хотя бы читал до того, как пересекаться с ним в своих словах. С «Анной Карениной» дело обстоит хуже. В порядке ликвидации безграмотности и прикосновения к прекрасному творчеству Сергея Александровича Словьёва сходил давеча на показ его «Анны Карениной» в московском кинотеатре с воодушевляющим названием «Пионер» и получил вот такое пояснение, какое из великих произведений совершенно неведомым образом диктует один из лейтмотивов в словах вашего покорного… Правда, как выясняется, говорить такое надо, когда тебе как бы отвечают взаимностью. Надо запомнить что ли…
И если вы считаете, что это совпадения, то возможно, вам достаточно будет знать, что я не согласен с этим. Кстати, сам Соловьёв после показа немало рассуждал о магической природе конкретно этого текста.