Новелла третья. Марина рассказывает о жизни маленьких людей
События в большом мире не вдохновляли на романтические рассказы, счёт жертвам вируса в мире шёл уже на миллионы жизней, и наша, спрятавшаяся от мира компания, ощущала весь спектр человеческих чувств. От сострадания неудачливым соседям по планете до раздражения образом жизни, присущим самым уязвимым слоям общества, кашляющим друг на друга в троллейбусах и подземельях метрополитена и, тем не менее, настойчиво выходящим на работу, в результате несущую им смерть и несчастья. Марина, одна из немногих, остро понимала мотивы очень простого человека, толкающие его на этот скользкий путь к могиле, но взамен делающие его тем, кем он есть, существом, способным выбраться из любой передряги, и при этом мимоходом сделать мир хоть на малую толику лучше, чем он был до этого!
- Маленький человек, - начала свою историю Марина, - жил в маленькой комнатушке площадью 14 метров, называемой малосемейкой. Он каждый день ходил на работу, а когда пришло лето, получил от своего предприятия участок в СНТ, всего четыре сотки, но с этих соток он собирал столько земляники, что часть её приходилось продавать. Его тесть (мой отец) работал водителем в «Совтрансавто», из каждого рейса он привозил красивый каталог Nekkerman, и мой Денис, изучая эти каталоги, мечтал накопить на магнитофон «Шарп». Чтобы ускорить это радостное событие, я подрядилась в своё ЖЭУ убирать подъезды, а в свободное время принимала заказы на шитьё. Выйдя из декретного отпуска, устроилась завхозом в университет и, несмотря на то, что семейный бюджет был откровенно дефицитным, первую же зарплату вложила в магнитофонную копилку. Ещё через месяц Денискина мечта сбылась, и двухкассетный «Шарп» начал работать на износ, копия записи «Пинкфлойдов» или Майкла Джексона стоила немного, но заказов от друзей и знакомых было немало, и бюджет семьи неуклонно пополнялся. В популярном анекдоте той поры внук миллиардера купил яблоко за десять центов, натёр его до блеска и продал за доллар. Слушатели, предвкушающие лавинообразный рост доходов от продажи натёртых фруктов, обламывались, так как дедушка юного предпринимателя изволил почить и оставить внуку миллионное наследство. С нами произошло нечто подобное, но приключение растянулось на долгие десять лет. Конечно же, «Шарп» тут ни при чём, да и лишились мы его довольно скоро.
Однажды, проснувшись среди ночи на своём участке, где уже стоял небольшой щитовой домик, я услышала сдавленный шёпот, в темноте было видно, что по дому крадутся двое. В руках у одного из них был топор, и я молилась только о том, чтобы Денис не проснулся и не затеял потасовку с вооружёнными грабителями. «Шарп» унесли, но в стране начинались такие перемены, что было не до этого. Денис учредил кооператив и начал строить дома новоявленным хозяевам жизни, и один из них пригласил нас за компанию в круиз по Средиземному морю. Через некоторое время я получила приглашение от соседей по каюте посетить их зимний домик в чешских Татрах, затем чехи приезжали в гости к нам, и вскоре дружба переросла в деловое сотрудничество. Бизнес был мелочным, но сети по продаже секонд-хенда из Европы и импортных красок были ещё в новинку, и наши с Земанами доходы множились не по дням, а по часам. Через год Марек и Маркета выиграли тендер на отделку офиса президента одной из послеразвальных республик, и все работы были поручены Денису. Вот на этом-то этапе уместно будет вспомнить анекдот про яблоки. Денис, прибыв в один укромный офшорный уголок для расчёта с четой Земанов, узнал, что Марек с Маркетой развелись, и теперь владельцем всех активов Марека, оставшихся тому после судебных разбирательств, является именно он. Разрыв между супругами был столь основательным, что Марек, опасаясь новых исков от бывшей супруги, не придумал ничего лучше, чем доверить свои активы новым друзьям. Портфель, записанный на Дениса, был чрезвычайно пёстр. У Земанов было много корзин с яйцами, как рачительный хозяин, они распихивали эти корзины по различным уголкам постсоветского пространства, не считая фабрику туалетной бумаги в Милане и букмекерскую контору в Белфасте. Некоторое время Марек вводил Дениса в курс своих дел, и когда он перестал выходить на связь, Денис уже самостоятельно оформлял разрешение на застройку жилого микрорайона в Чешских Будейовицах и влиял на выбор управляющей компании в сданных в эксплуатацию домах. Через пару лет по почте пришло письмо от поверенного Марека в Праге с известием о том, что пан Земан приказал долго жить, и, так как других наследников у него не оказалось, Денису перешло право собственности на его пентхаус на Вацлавской площади и все права на управление благотворительным фондом. Что ещё? После того, как мы вывели из тени имя основателя фонда, назвав его фондом Земана, его бывшая супруга Маркета нашла нас, но совсем не для того, чтобы отсудить имущество бывшего мужа. Это именно она познакомила нас с Евгением, а Женя помог нам основать такой же фонд в России. Кроме этого, Маркета передала нам кейс с документами, который осторожный, но рассеянный бывший муж забыл забрать при разводе. Как оказалось впоследствии, без них управление многими активами было просто невозможно!
Из угла, где сидел Вадим, раздались снисходительные аплодисменты. Не глядя в его сторону, Марина тихо продолжила:
- Ни за что не догадаетесь, что было самым поучительным для нас с Денисом в этой истории. Мы ведь с самого первого дня, после того, как узнали про завещание, затаились и вели дела так, чтобы Маркета нас не нашла. Так что из этого эпизода мы узнали о себе много нового, и это знание угнетало нас всё больше и больше. И когда Денис однажды спросил у меня, так ли уж сильно нам нужен пентхаус на Вацлавской площади, я с облегчением поняла: несмотря на глубину нашего падения, пути к выздоровлению, кажется, есть! Немыслимые препятствия, которыми сопровождалась наша попытка осчастливить сына Маркеты и переписать на него злополучную недвижимость, давали нам понять, что где-то, параллельно нашему бытию, происходит совсем другая жизнь. В ней покупка квартиры своему бестолковому отпрыску не только не является делом чести уважающего себя родителя, но и напротив, выглядит зловредным и демотивирующим фактором.
Рассказ Марины закончился, Сергей с Евгением стояли на свежем воздухе и смотрели на луну. Луна была большая и белая, в её нарядном свете ёлки на правом берегу казались очень изысканными. Осторожная белая неясыть, возможно, считала себя хитрой и скрытной птицей, сидя на высокой антенне за вагончиком, но её глупая тень лежала прямо у их ног и в другой раз могла бы насмешить, когда она начинала своей длинной, как у зайца, ногой чесаться, подобно шелудивой собаке. Но сейчас настроения не было, рассказ Марины вызвал воспоминания, и у каждого они были свои. Сергей, который никогда не курил, откуда-то достал смешную чёрную сигарету и сейчас дымил ею, тупо уставившись на тень совы.
- Скажи, Женька, когда мы перестали быть социальными животными и стали такими индивидуалистами? Вот ты, сколько соседей по подъезду ты знаешь, у кого из них ты был в гостях? Или я один такой урод, который, проходя мимо закрытой двери, вспоминает только соседа, который неожиданно остановился на мосту, вышел из машины и прыгнул с шестидесятиметровой метровой высоты? За ним следом прыгнул и его взрослый сын. Их тела так и не нашли, а ехавших с ними в машине второго сына с его матерью я каждый день встречаю возле лифта. Вначале я ещё делал попытки поздороваться с ними, но они в ответ только взволнованно мотали головой и отворачивались. Звучит невероятно, но на этой же лестничной клетке живёт семья с двумя взрослыми сыновьями, один из которых примерно в то же время сиганул из окна девятого этажа, что-то не поделив с родителями. Сидящие на лавке соседи-пенсионеры охренели, когда за их спинами раздался глухой удар. Парень был ещё живой и даже попросил закурить, но дядьки разбежались, кто вызывать скорую, кто на девятый этаж, сообщить семье. Говорят, что вся семья сидела на кухне, а глава семьи, выслушав скорбную весть, сказал, что всё уже знает.
Некурящий Евгений взял тлеющую сигарету из Серёгиного рта и мрачно затянулся, в его взгляде, прикованном к полной луне, был нескрываемый сарказм.
- Я ведь из подъезда уехал сразу после школы, а после студенческой общаги сразу попал в дом своих родителей на Рублёвском шоссе. Посёлок маленький, я знаю почти всех, там в воздухе витает корпоративный этикет, и, в общем-то, мы живём на виду друг у друга. Но я тебя очень хорошо понимаю.
Сергей стоял в аляске, под которой была только футболка, и тапках на босу ногу и уже порядком задубел, но хотелось высказать именно Женьке то, что могли неправильно понять остальные. Нарваться в этой замкнутой среде на дискуссию по поводу СССР было как-то страшновато даже для человека, вооружённого учением Хулио Микицки. (Да, дорогой читатель, отправляясь в экспедицию, наша компания прошла подготовку по курсу «психологическая совместимость в условиях ограниченных пространств» под руководством опытнейшего психоаналитика!)
- Понимаешь, Жека, иногда я слышу о том, что вселенная расширяется, и не очень-то этому верю. Когда я был маленький, и мои родители строили социализм, это можно по-разному воспринимать, но вот тот социализм - это действительно была вселенная! У нас не было почти ничего, но мы пребывали в наивной уверенности, что смысл жизни нужно искать на Байконуре, на Луне, в Магеллановых облаках и туманности Андромеды, а о том, что в США и Европе есть жвачка и пластинки «Битлз», думать было неинтересно. Мой максимум сомнений в правильности пути заключался в крамольной фразе, что коммунизм - это развитой социализм плюс джинсы «Левистраусс» со жвачкой в кармане!
Когда СССР пал, вселенная схлопнулась до размеров земного шара. Стало очевидно, что Париж и Вашингтон в каком-то смысле намного дальше от Москвы, чем облако Оорта, и теперь усилия бывшего советского народа будут перенаправлены на эти предметы, и теперь он во все свои телескопы пытается разглядеть то, что, в общем-то, находится у него под носом. Изучение сил, отталкивающих друг от друга галактики и их скопления, откладывается. На повестку дня вышло изучение причин, отталкивающих друг от друга страны и даже отдельные части стран, дробя их, урезая большие страны на несколько стран поменьше, разделяя народы и даже семьи по неведомым пока линиям разлома.
- Кому-то они ведомы. Со своей невысокой колокольни я вижу, что происходит какой-то процесс, называемый некоторыми архаизацией общества. Старый добрый капитализм уже давно пытается создать надстройку, чтобы она управляла миром не по старинке, как учил папа Карл Маркс, не денежками, как продуктом овеществлённого труда. Новые мессии, из которых снизу торчат руки тех же хозяев тех же денежек, строят новый мир. В нём попытаются учесть не только избыток людей на планете, но и доступ их к различного рода ресурсам захотят регулировать. Я думаю, что первым принял на себя удар самый мощный человеческий инстинкт, отвечающий у нас за продолжение рода. Ну и, как следствие, удар приходится на страны, исповедующие традиционные ценности. Думаешь, просто так твой смартфон предлагает тебе всё, о чём ты только что подумал, с доставкой и по специальной цене? Все эти сервисы создали не для тебя, Серёга, это, считай, людоеду, для его же удобства, дали вилку, ложку и мясорубку.
- Пошли спать, дружище, и пусть нам всем приснится добрый русский гей из Липецка, прогуливающийся под ручку со строгим, но справедливым гомофобом из Роттердама, и пусть они обсуждают проблемы самоидентификации сирийских курдов, волей случая узнавших о несправедливости по отношению к независимому Донбассу.
Продолжение следует