Пусть убьёт, лишь бы царствовал
Примерно в 20-х числах марта 59 года император Нерон наконец избавил себя и Империю от собственной матери, дочери полководца Германика, сестры императора Калигулы, жены императора Клавдия Агриппины Младшей.
Попытки ее убить Нерон делал неоднократно, но все как-то не складывалось. Да и в этот раз не сложилось, но терпеть император уже не мог...
Дядька (в смысле - воспитатель) Нерона вольноотпущенник Аникет, бывший в ту пору префектом Мизенского флота, "заявил, что может устроить на корабле особое приспособление, чтобы, выйдя в море, он распался на части и потопил ни о чем не подозревающую Агриппину: ведь ничто в такой мере не чревато случайностями, как море; и если она погибнет при кораблекрушении, найдется ли кто столь злокозненный, чтобы объяснять преступлением то, в чем повинны ветер и волны?" (Тацит, XIV, 3, 6).
Нерон был доволен задумкой. "Притворно сменив гнев на милость, он самым нежным письмом пригласил ее в Байи, чтобы вместе отпраздновать Квинкватрии, задержал ее здесь на пиру, а триерархам отдал приказ повредить ее либурнскую галеру, будто бы при нечаянном столкновении; и когда она собралась обратно в Бавлы, он дал ей вместо поврежденного свой искусно состроенный корабль, проводил ее ласково и на прощанье даже поцеловал в грудь. Остаток ночи он провел без сна, с великим трепетом ожидая исхода предприятия. А когда он узнал, что все вышло иначе, что она ускользнула вплавь, и когда ее отпущенник Луций Агерм радостно принес весть, что она жива и невредима, тогда он, не в силах ничего придумать, велел незаметно подбросить Агерму кинжал, потом схватить его и связать, как подосланного убийцу, а мать умертвить, как будто она, уличенная в преступлении, сама наложила на себя руки". (Светоний. Нерон. 34. 2-3).
Тацит (XIV, 5, 2-6) описывает подробно, как все происходило: "Корабль не успел далеко отойти; вместе с Агриппиною на нем находились только двое из ее приближенных - Креперей Галл, стоявший невдалеке от кормила, и Ацеррония, присевшая в ногах у нее на ложе и с радостным возбуждением говорившая о раскаянии ее сына и о том, что она вновь обрела былое влияние, как вдруг по данному знаку обрушивается отягченная свинцом кровля каюты, которую они занимали; Креперей был ею задавлен и тут же испустил дух, а Агриппину с Ацерронией защитили высокие стенки ложа, случайно оказавшиеся достаточно прочными, чтобы выдержать тяжесть рухнувшей кровли. Не последовало и распадения корабля, так как при возникшем на нем всеобщем смятении очень многие непосвященные в тайный замысел помешали тем, кому было поручено привести его в исполнение. Тогда гребцам отдается приказ накренить корабль на один бок и таким образом его затопить; но и на этот раз между ними не было необходимого для совместных действий единодушия, и некоторые старались наклонить его в противоположную сторону, так что обе женщины не были сброшены в море внезапным толчком, а соскользнули в него. Но Ацерронию, по неразумию кричавшую, что она Агриппина и призывавшую помочь матери принцепса, забивают насмерть баграми, веслами и другими попавшими под руку корабельными принадлежностями, тогда как Агриппина, сохранявшая молчание и по этой причине неузнанная (впрочем, и она получила рану в плечо), сначала вплавь, потом на одной из встречных рыбачьих лодок добралась до Лукринского озера и была доставлена на свою виллу".
После того, как до императора дошла весть о чудесном спасении матери, Нерон впадает в истерику. Ему требуется немедленный совет, как завершить столь вожделенное и опасное мероприятие с наименьшими потерями. Ближайшее окружение Нерона ломает головы над вариантами.
"Наконец Сенека, набравшись решимости, взглянул на Бурра и обратился к нему с вопросом, можно ли отдать приказ воинам умертвить Агриппину. Тот ответил, что преторианцы связаны присягою верности всему дому Цезарей и, помня Германика, не осмелятся поднять руку на его дочь: пусть Аникет выполняет обещанное. Тот, не колеблясь, предлагает возложить на него осуществление этого злодеяния". (Тацит, XIV, 7, 4-5). Да, Луций Анней Сенека, известнейший римский философ и государственный деятель, приложил к воспитанию Нерона руку, что, как известно, невозможно сделать, самому не испачкавшись. Упоминаемый Секст Афраний Бурр выдвинулся на императорской службе еще при блаженной памяти Ливии, трудился при Тиберии и Клавдии, а с 58 года был префектом столичных преторианцев, за счет чего обладал реальной властью силовика в Риме, а не всякие там бла-бла-бла. Судя по ответу, Бурр смотрел на вещи более чем реально.
Разруливать ситуацию пришлось Аникету. С криком "флот не подведет!" и двумя моряками он отправился решать проблему.
"Когда и рабыня направилась к выходу, Агриппина, промолвив: «И ты меня покидаешь», - оглядывается и, увидев Аникета с сопровождавшими его триерархом Геркулеем и флотским центурионом Обаритом, говорит ему, что если он пришел проведать ее, то пусть передаст, что она поправилась; если совершить злодеяние, то она не верит, что такова воля сына: он не отдавал приказа об умерщвлении матери. Убийцы обступают тем временем ее ложе; первым ударил ее палкой по голове триерарх. И когда центурион стал обнажать меч, чтобы ее умертвить, она, подставив ему живот, воскликнула: «Поражай чрево!», - и тот прикончил ее, нанеся ей множество ран". (Тацит, XIV, 8. 5-6).
Нерон, конечно, потом слегка поехал кукушкой на почве своей неуверенности, несмотря на уверения всего света (и свои собственные), что "она сама виновата", а боги, как всегда, остались равнодушны к его деяниям, ибо знали заранее, чем все закончится, а беды простых людей их не заботили.
На иллюстрации: картина Джона Уильяма Уотерхауса с изображением мук совести Нерона после убийства матери. Тут великий актер еще не погиб...
Попытки ее убить Нерон делал неоднократно, но все как-то не складывалось. Да и в этот раз не сложилось, но терпеть император уже не мог...
Дядька (в смысле - воспитатель) Нерона вольноотпущенник Аникет, бывший в ту пору префектом Мизенского флота, "заявил, что может устроить на корабле особое приспособление, чтобы, выйдя в море, он распался на части и потопил ни о чем не подозревающую Агриппину: ведь ничто в такой мере не чревато случайностями, как море; и если она погибнет при кораблекрушении, найдется ли кто столь злокозненный, чтобы объяснять преступлением то, в чем повинны ветер и волны?" (Тацит, XIV, 3, 6).
Нерон был доволен задумкой. "Притворно сменив гнев на милость, он самым нежным письмом пригласил ее в Байи, чтобы вместе отпраздновать Квинкватрии, задержал ее здесь на пиру, а триерархам отдал приказ повредить ее либурнскую галеру, будто бы при нечаянном столкновении; и когда она собралась обратно в Бавлы, он дал ей вместо поврежденного свой искусно состроенный корабль, проводил ее ласково и на прощанье даже поцеловал в грудь. Остаток ночи он провел без сна, с великим трепетом ожидая исхода предприятия. А когда он узнал, что все вышло иначе, что она ускользнула вплавь, и когда ее отпущенник Луций Агерм радостно принес весть, что она жива и невредима, тогда он, не в силах ничего придумать, велел незаметно подбросить Агерму кинжал, потом схватить его и связать, как подосланного убийцу, а мать умертвить, как будто она, уличенная в преступлении, сама наложила на себя руки". (Светоний. Нерон. 34. 2-3).
Тацит (XIV, 5, 2-6) описывает подробно, как все происходило: "Корабль не успел далеко отойти; вместе с Агриппиною на нем находились только двое из ее приближенных - Креперей Галл, стоявший невдалеке от кормила, и Ацеррония, присевшая в ногах у нее на ложе и с радостным возбуждением говорившая о раскаянии ее сына и о том, что она вновь обрела былое влияние, как вдруг по данному знаку обрушивается отягченная свинцом кровля каюты, которую они занимали; Креперей был ею задавлен и тут же испустил дух, а Агриппину с Ацерронией защитили высокие стенки ложа, случайно оказавшиеся достаточно прочными, чтобы выдержать тяжесть рухнувшей кровли. Не последовало и распадения корабля, так как при возникшем на нем всеобщем смятении очень многие непосвященные в тайный замысел помешали тем, кому было поручено привести его в исполнение. Тогда гребцам отдается приказ накренить корабль на один бок и таким образом его затопить; но и на этот раз между ними не было необходимого для совместных действий единодушия, и некоторые старались наклонить его в противоположную сторону, так что обе женщины не были сброшены в море внезапным толчком, а соскользнули в него. Но Ацерронию, по неразумию кричавшую, что она Агриппина и призывавшую помочь матери принцепса, забивают насмерть баграми, веслами и другими попавшими под руку корабельными принадлежностями, тогда как Агриппина, сохранявшая молчание и по этой причине неузнанная (впрочем, и она получила рану в плечо), сначала вплавь, потом на одной из встречных рыбачьих лодок добралась до Лукринского озера и была доставлена на свою виллу".
После того, как до императора дошла весть о чудесном спасении матери, Нерон впадает в истерику. Ему требуется немедленный совет, как завершить столь вожделенное и опасное мероприятие с наименьшими потерями. Ближайшее окружение Нерона ломает головы над вариантами.
"Наконец Сенека, набравшись решимости, взглянул на Бурра и обратился к нему с вопросом, можно ли отдать приказ воинам умертвить Агриппину. Тот ответил, что преторианцы связаны присягою верности всему дому Цезарей и, помня Германика, не осмелятся поднять руку на его дочь: пусть Аникет выполняет обещанное. Тот, не колеблясь, предлагает возложить на него осуществление этого злодеяния". (Тацит, XIV, 7, 4-5). Да, Луций Анней Сенека, известнейший римский философ и государственный деятель, приложил к воспитанию Нерона руку, что, как известно, невозможно сделать, самому не испачкавшись. Упоминаемый Секст Афраний Бурр выдвинулся на императорской службе еще при блаженной памяти Ливии, трудился при Тиберии и Клавдии, а с 58 года был префектом столичных преторианцев, за счет чего обладал реальной властью силовика в Риме, а не всякие там бла-бла-бла. Судя по ответу, Бурр смотрел на вещи более чем реально.
Разруливать ситуацию пришлось Аникету. С криком "флот не подведет!" и двумя моряками он отправился решать проблему.
"Когда и рабыня направилась к выходу, Агриппина, промолвив: «И ты меня покидаешь», - оглядывается и, увидев Аникета с сопровождавшими его триерархом Геркулеем и флотским центурионом Обаритом, говорит ему, что если он пришел проведать ее, то пусть передаст, что она поправилась; если совершить злодеяние, то она не верит, что такова воля сына: он не отдавал приказа об умерщвлении матери. Убийцы обступают тем временем ее ложе; первым ударил ее палкой по голове триерарх. И когда центурион стал обнажать меч, чтобы ее умертвить, она, подставив ему живот, воскликнула: «Поражай чрево!», - и тот прикончил ее, нанеся ей множество ран". (Тацит, XIV, 8. 5-6).
Нерон, конечно, потом слегка поехал кукушкой на почве своей неуверенности, несмотря на уверения всего света (и свои собственные), что "она сама виновата", а боги, как всегда, остались равнодушны к его деяниям, ибо знали заранее, чем все закончится, а беды простых людей их не заботили.
На иллюстрации: картина Джона Уильяма Уотерхауса с изображением мук совести Нерона после убийства матери. Тут великий актер еще не погиб...