Ещё про меня.
Прочитал новость про доктора, который сердечника после операции ухлопал. "За оскорбительные высказывания".
И вот что вспомнилось:
Когда-то давно, в прошлой жизни, я по своей тупости попал в аварию. Серьёзно попал, через час уже на операционном столе был. Во время операции вышел из-под наркоза, ощутил в горле металлическую трубку, захотел её вынуть, но обнаружил, что привязан к столу. Опасаясь за жизнь, стал я добывать себе свободу. Грязно ругаться не мог из-за дыхательной трубки, но в ходе добытия оборвал все завязки от операционного стола. А завязки - это такие ремни у них, как раньше на рыбацких рюкзаках были, и что удивительно - ни до, ни после я такой ремень при всём желании порвать не мог. Двумя руками, упираясь ногами! Никак! Кхм, отвлёкся.
В-общем, потом меня всё-таки обратно к Морфею устаканили и дооперировали. Проснулся я следующим утром, привязанный к кровати вафельными полотенцами. Справа - окошко, на юго-запад глядящее - оттуда солнышко на меня светит, жарит. Пить охота - страсть как! А слева, в углу этого реанимационного зала, около входа, девчата-медсестрички сидят, чай пьют. И я, значит, начал у них пить просить. Одна подошла сразу, влажной губкой мне губы смочила, и отошла. А мне какая там губка - ПИТЬ охота! Ну и давай я снова пить просить - уговаривал, канючил, на жалость давил, потом уже матом ругаться стал совсем нехорошо (до сих пор стыдно). Вот такое состояние тогда было - вообще не в себе, хуже, чем пьяный.
Потом, когда я ходить начал, первым делом пошёл в реанимацию, извинился перед девчатами. А если бы они, как этот сраный эскулап, вдруг обиделись, и шарахнули бы меня чем-нибудь "за оскорбительные высказывания"? Не писал бы я сейчас в ЖЖ, ой, не писал бы, чует сердце-вещун...
Вот такая у меня позиция по делу врача.
И вот что вспомнилось:
Когда-то давно, в прошлой жизни, я по своей тупости попал в аварию. Серьёзно попал, через час уже на операционном столе был. Во время операции вышел из-под наркоза, ощутил в горле металлическую трубку, захотел её вынуть, но обнаружил, что привязан к столу. Опасаясь за жизнь, стал я добывать себе свободу. Грязно ругаться не мог из-за дыхательной трубки, но в ходе добытия оборвал все завязки от операционного стола. А завязки - это такие ремни у них, как раньше на рыбацких рюкзаках были, и что удивительно - ни до, ни после я такой ремень при всём желании порвать не мог. Двумя руками, упираясь ногами! Никак! Кхм, отвлёкся.
В-общем, потом меня всё-таки обратно к Морфею устаканили и дооперировали. Проснулся я следующим утром, привязанный к кровати вафельными полотенцами. Справа - окошко, на юго-запад глядящее - оттуда солнышко на меня светит, жарит. Пить охота - страсть как! А слева, в углу этого реанимационного зала, около входа, девчата-медсестрички сидят, чай пьют. И я, значит, начал у них пить просить. Одна подошла сразу, влажной губкой мне губы смочила, и отошла. А мне какая там губка - ПИТЬ охота! Ну и давай я снова пить просить - уговаривал, канючил, на жалость давил, потом уже матом ругаться стал совсем нехорошо (до сих пор стыдно). Вот такое состояние тогда было - вообще не в себе, хуже, чем пьяный.
Потом, когда я ходить начал, первым делом пошёл в реанимацию, извинился перед девчатами. А если бы они, как этот сраный эскулап, вдруг обиделись, и шарахнули бы меня чем-нибудь "за оскорбительные высказывания"? Не писал бы я сейчас в ЖЖ, ой, не писал бы, чует сердце-вещун...
Вот такая у меня позиция по делу врача.