(no subject)
нашей странной России можно
делать все, что угодно. А потому опять-таки лишь одною лаской и
непосредственным теплым участием всего общества мы могли бы направить это
великое общее дело на истинный путь. О, боже, много ли у нас светлых
личностей! Конечно есть, но они рассеяны. Сомкнемтесь же и будем сильнее.
Одним словом, у меня будет сначала литературное утро, потом легкий завтрак,
потом перерыв, и в тот же день вечером бал. Мы хотели начать вечер живыми
картинами, но, кажется, много издержек, и потому, для публики, будут одна
или две кадрили в масках и в характерных костюмах, изображающих известные
литературные направления. Эту шутливую мысль предложил Кармазинов? он много
мне помогает. Знаете, он прочтет у нас свою последнюю вещь, еще никому
неизвестную. Он бросает перо и более писать не будет; эта последняя статья
есть его прощание с публикой. Прелестная вещица под названием: "Merci".
Название французское, но он находит это шутливее и даже тоньше. Я тоже, даже
я и присоветовала. Я думаю, Степан Трофимович мог бы тоже прочесть, если
покороче и... не так чтоб очень ученое. Кажется, Петр Степанович и еще
кто-то что-то такое прочтут. Петр Степанович к вам забежит и сообщит
программу; или лучше позвольте мне самой завезти к вам.
- А вы позвольте и мне подписаться на вашем листе. Я передам Степану
Трофимовичу и сама буду просить его.
Варвара Петровна воротилась домой окончательно привороженная; она
стояла горой за Юлию Михайловну и почему-то уже совсем рассердилась на
Степана Трофимовича; а тот бедный и не знал ничего, сидя дома.
- Я влюблена в нее, я не понимаю, как я могла так ошибаться в этой
женщине, - говорила она Николаю Всеволодовичу и забежавшему к вечеру Петру
Степановичу.
- А все-таки вам надо помириться и со стариком, - доложил Петр
Степанович; - он в отчаянии. Вы его совсем сослали на кухню. Вчера он
встретил вашу коляску, поклонился, а вы отвернулись. Знаете, мы его
выдвинем; у меня на него кой-какие расчеты, и он еще может быть полезен.
- О, он будет читать.
- Я не про одно это. А я и сам хотел к нему сегодня забежать. Так
сообщить ему?
- Если хотите. Не знаю, впрочем, как вы это устроите, - проговорила она
в нерешимости. - Я была намерена сама объясниться с ним и хотела назначить
день и место. - Она сильно нахмурилась.
- Ну, уж назначать день не стоит. Я просто передам.
- Пожалуй передайте. Впрочем прибавьте, что я непременно назначу ему
день. Непременно прибавьте.
Петр Степанович побежал ухмыляясь. Вообще, сколько припомню, он в это
время был как-то особенно зол и даже позволял себе чрезвычайно нетерпеливые
выходки чуть не со всеми. Странно, что ему как-то все прощали. Вообще
установилось мнение, что смотреть на него надо как-то особенно. Замечу, что
он с чрезвычайною злобой отнесся к поединку Николая Всеволодовича.
делать все, что угодно. А потому опять-таки лишь одною лаской и
непосредственным теплым участием всего общества мы могли бы направить это
великое общее дело на истинный путь. О, боже, много ли у нас светлых
личностей! Конечно есть, но они рассеяны. Сомкнемтесь же и будем сильнее.
Одним словом, у меня будет сначала литературное утро, потом легкий завтрак,
потом перерыв, и в тот же день вечером бал. Мы хотели начать вечер живыми
картинами, но, кажется, много издержек, и потому, для публики, будут одна
или две кадрили в масках и в характерных костюмах, изображающих известные
литературные направления. Эту шутливую мысль предложил Кармазинов? он много
мне помогает. Знаете, он прочтет у нас свою последнюю вещь, еще никому
неизвестную. Он бросает перо и более писать не будет; эта последняя статья
есть его прощание с публикой. Прелестная вещица под названием: "Merci".
Название французское, но он находит это шутливее и даже тоньше. Я тоже, даже
я и присоветовала. Я думаю, Степан Трофимович мог бы тоже прочесть, если
покороче и... не так чтоб очень ученое. Кажется, Петр Степанович и еще
кто-то что-то такое прочтут. Петр Степанович к вам забежит и сообщит
программу; или лучше позвольте мне самой завезти к вам.
- А вы позвольте и мне подписаться на вашем листе. Я передам Степану
Трофимовичу и сама буду просить его.
Варвара Петровна воротилась домой окончательно привороженная; она
стояла горой за Юлию Михайловну и почему-то уже совсем рассердилась на
Степана Трофимовича; а тот бедный и не знал ничего, сидя дома.
- Я влюблена в нее, я не понимаю, как я могла так ошибаться в этой
женщине, - говорила она Николаю Всеволодовичу и забежавшему к вечеру Петру
Степановичу.
- А все-таки вам надо помириться и со стариком, - доложил Петр
Степанович; - он в отчаянии. Вы его совсем сослали на кухню. Вчера он
встретил вашу коляску, поклонился, а вы отвернулись. Знаете, мы его
выдвинем; у меня на него кой-какие расчеты, и он еще может быть полезен.
- О, он будет читать.
- Я не про одно это. А я и сам хотел к нему сегодня забежать. Так
сообщить ему?
- Если хотите. Не знаю, впрочем, как вы это устроите, - проговорила она
в нерешимости. - Я была намерена сама объясниться с ним и хотела назначить
день и место. - Она сильно нахмурилась.
- Ну, уж назначать день не стоит. Я просто передам.
- Пожалуй передайте. Впрочем прибавьте, что я непременно назначу ему
день. Непременно прибавьте.
Петр Степанович побежал ухмыляясь. Вообще, сколько припомню, он в это
время был как-то особенно зол и даже позволял себе чрезвычайно нетерпеливые
выходки чуть не со всеми. Странно, что ему как-то все прощали. Вообще
установилось мнение, что смотреть на него надо как-то особенно. Замечу, что
он с чрезвычайною злобой отнесся к поединку Николая Всеволодовича.