(no subject)
Коты не одобряют мои занятия танцами.
- Раньше как было? - рассказывает Барсик Мартыну. - Спит долго. Пригреешься под бок и тоже спишь. Потом встанет. Ходит медленно, чай пьет. То и дело что-нибудь уронит.
- Что именно роняла? - уточняет Мартын.
- Куриную ножку роняла, - перечисляет Барсик. - Кусочек котлеты. То и дело роняла пельмени.
- Ножка, - стонет Мартын. - Пельмени не знаю, что такое, мало видел еще. Не жил.
- Да, - продолжает Барсик. - А потом может пойти в магазин и опять купить, например, печенку. Сырую. Ты не знаешь, что такое. Ну, короче, угощала она всегда и как-то медленно все было. Я за ней успевал ходить.
- А теперь огурцы, - говорит Мартын. - И на каблуках быстро ходит, а я их боюсь. Вдруг хвост, лапа.
- Огурцы, - говорит Барсик.
- Фу, - говорит Мартын. - Я аж весь сморщиваюсь. И эта - рисовая лапша.
- Фу, - говорит Барсик. - А поет она теперь что, ты слышал? Коразон какой-то. Эль, говорит, коразон. Ты, говорит, мое сердце. Лучше бы печенку дала.
- И с утра уезжает, - осуждает Мартын. - На эти свои танцы. Зачем танцы человеку? Человеку больше нужны коты. Три часа, два, иногда полдня нет ее. А мы что? Мы неглаженые ходим.
- А если на ночь уйдет, утром она приезжает, скажи? - говорит Барсик. - Ни в какие ворота. У тебя два кота, а ты в дом приходишь под утро, взрослая женщина. На каблуках этих своих. С танго этого своего.
- Лучше бы уронила что-нибудь, - соглашается Мартын. - Как в твои старые времена - пельмень этот.
- Если только огурец уронит, - саркастически говорит Барсик. - Пельмени она теперь два раза в год ест.
- А еще, - шепчет Барсик, - ты еще не застал, когда все это началось по-настоящему. Тебя еще не было на свете. Я тут один был.
- Когда? - шепчет Мартын.
- В июле, ночью, - делает страшные глаза Барсик. -- Пришла откуда-то на каблуках среди ночи. Холодильник даже не открыла. Я громко хрустел кормом, типа невмоготу уже жевать, но она хоть бы хны. И знаешь что?
- Что? - дрожит Мартын.
- Плясала, - озираясь, говорит Барсик. - Одна. Перед зеркалом. Я думал, с ума сошла. Потом ничего, выправилась.
- Ой, - говорит Мартын. - А ты как?
- А я до сих пор отойти не могу, - говорит Барсик. - Пойдем, поедим немного. Консервов притащила, видал?
- Вину чувствует, - шепчет Мартын. - Может, и печенку принесет. И каблуки не надо. И пусть спит все время. Давай это, визуа-ли-зи-ровать, вдруг сбудется?
- Давай, - говорит Барсик. - И куриную ножку.
- Раньше как было? - рассказывает Барсик Мартыну. - Спит долго. Пригреешься под бок и тоже спишь. Потом встанет. Ходит медленно, чай пьет. То и дело что-нибудь уронит.
- Что именно роняла? - уточняет Мартын.
- Куриную ножку роняла, - перечисляет Барсик. - Кусочек котлеты. То и дело роняла пельмени.
- Ножка, - стонет Мартын. - Пельмени не знаю, что такое, мало видел еще. Не жил.
- Да, - продолжает Барсик. - А потом может пойти в магазин и опять купить, например, печенку. Сырую. Ты не знаешь, что такое. Ну, короче, угощала она всегда и как-то медленно все было. Я за ней успевал ходить.
- А теперь огурцы, - говорит Мартын. - И на каблуках быстро ходит, а я их боюсь. Вдруг хвост, лапа.
- Огурцы, - говорит Барсик.
- Фу, - говорит Мартын. - Я аж весь сморщиваюсь. И эта - рисовая лапша.
- Фу, - говорит Барсик. - А поет она теперь что, ты слышал? Коразон какой-то. Эль, говорит, коразон. Ты, говорит, мое сердце. Лучше бы печенку дала.
- И с утра уезжает, - осуждает Мартын. - На эти свои танцы. Зачем танцы человеку? Человеку больше нужны коты. Три часа, два, иногда полдня нет ее. А мы что? Мы неглаженые ходим.
- А если на ночь уйдет, утром она приезжает, скажи? - говорит Барсик. - Ни в какие ворота. У тебя два кота, а ты в дом приходишь под утро, взрослая женщина. На каблуках этих своих. С танго этого своего.
- Лучше бы уронила что-нибудь, - соглашается Мартын. - Как в твои старые времена - пельмень этот.
- Если только огурец уронит, - саркастически говорит Барсик. - Пельмени она теперь два раза в год ест.
- А еще, - шепчет Барсик, - ты еще не застал, когда все это началось по-настоящему. Тебя еще не было на свете. Я тут один был.
- Когда? - шепчет Мартын.
- В июле, ночью, - делает страшные глаза Барсик. -- Пришла откуда-то на каблуках среди ночи. Холодильник даже не открыла. Я громко хрустел кормом, типа невмоготу уже жевать, но она хоть бы хны. И знаешь что?
- Что? - дрожит Мартын.
- Плясала, - озираясь, говорит Барсик. - Одна. Перед зеркалом. Я думал, с ума сошла. Потом ничего, выправилась.
- Ой, - говорит Мартын. - А ты как?
- А я до сих пор отойти не могу, - говорит Барсик. - Пойдем, поедим немного. Консервов притащила, видал?
- Вину чувствует, - шепчет Мартын. - Может, и печенку принесет. И каблуки не надо. И пусть спит все время. Давай это, визуа-ли-зи-ровать, вдруг сбудется?
- Давай, - говорит Барсик. - И куриную ножку.