для себя. Хворостовский
Отсюда: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1855648694448745&set=a.651294448217515.1073741826.100000108985960&type=3&theater
Сегодня печальный день - ушел из жизни Дмитрий Хворостовский.
Красивый, харизматичный, с удивительным вокальным и драматическим дарованием.
Молодой, молодой человек. 55 - это не возраст, чтоб умирать - ни для баритона, ни для мужчины, обожаемого семьей и детьми.
Всего-то 55 лет - еще петь и петь, жить и радоваться....
Он страдал раком и все знал про эту чудовищную и внезапную болезнь, никого не щадящую, - поэтому фальшивый слух о его смерти месяца три назад был нам лишь подготовкой, прививкой, - чтоб не так было больно, когда это действительно случится. Да, напортачили журналисты, - но, с точки зрения высшего смысла, и хорошо, что напортачили, смягчили удар.
Я думаю, сейчас многие люди напишут хорошо и подробно - о нем, его восхождении от уральского певца до мировой звезды.
Я же хочу рассказать только об одном эпизоде его карьеры, которому сама была свидетельницей.
Я работала ассистенткой режиссера в театре Новая Опера, когда замышлялся супер-проект - "Риголетто с Хворостовским".
Дмитрий никогда не пел эту оперу, а тут - решил попробовать.
Договорился с тогда еще живым и потом тоже безвременно ушедшим гениальным дирижером Евгением Колобовым.
Был приглашен хороший режиссер из Скандинавии - Ральф Лянгбака, колоритный и образованный, который умел читать монолог Гамлета на финском языке, и тем смешил нас всех на репетиции...
Все мизансцены были поставлены на другого артиста, штатного баритона театра Новая Опера, Николая Решетняка, которому суждено было петь эту партию после отъезда Хворостовского, получая все замечания от сравнения, без "страховки", одному...Ну, это часто так бывает
Весь спектакль делался "под Хворостовского". Лучшие солисты театра.
С тенорами, как всегда, была чехарда, - драматических, "спинтовых"
, теноров всегда не хватает.
Пробовали приглашать из Большого, вдохновляли местных, новооперных теноров. Впоследствии многие спели парию очень убедительно.
А заглавную партию Джильды обещали сразу нескольким сопрано - приме театра, двум-трем крепким солисткам...
И молоденькой, только что поступившей в театр, колоратуре Кате Сюриной, тоже, как и Дмитрий, уроженке Сибири.
С ней я дружила.
Она была, при начале постановки, - пятой или шестой Джильдой.
Потом стала четвертой.
Затем - третьей.
Ее соперницы были очень хороши и прекрасно пели.
Потом приехал Хворостовский - очаровательный, внимательный ко всем, сам волнующийся.
В какой-то момент заболела третья Джильда, и Катя на репетиции стала второй претенденткой - до этого не исполнив ни одной партии в театре, ни маленькой, ни "кушать подано", никакой вообще!
А теперь на сцену - и с мировой звездой, с Хворостовским!
Она страшно волновалась, - но того не знала, что самое огромное счастье для певца: это счастливое партнерство.
Катя, студентка ГИТИСА, класса Э. Т. Саркисян, прибежала на репетицию после всех этих гитисовских уроков мастерства, сцендвижения, за время которых купленные на последние деньги колготки ее порвались на большом пальце. Она страдала, запихивала дырки между большим и вторым пальцами на ноге, но, по ходу мизансцены, забывала об этом, и предательская дырка являла себя свету.
А там ее страдающий отец, Хворостовский, вынимает ее из постели попрания и унижения!
И в этот самый момент Колобов остановил репетицию и стал объяснять - как именно дочь и отец должны петь свои реплики при встрече.
Катя рассказывала, как она с ужасом слушала дирижера, краем виска видела Хворостовского, - и одновременно видела свои красивые ножки с дырками, выползающими упрямо на свое место.
Вот представьте - оперный зал, свет, декорации, ее, студентку, обнимает мировая звезда Хворостовский, - а на колготках - дырищи!
Половина замечаний дирижера относится к Риголетто-Хворостовскому, который всё слушал внимательно, кивал, внимал, а краем рта шептал ей: "Спокойно, Катя Дыркина, все хорошо!"
И она совершенно успокоилась.
Потому что такого партнера, каким был Дмитрий, - только пожелать.
А поймите, для для него самого это был первый раз в жизни - в роли Риголетто на сцене, и можно только представить - сколько тут было тревог и амбиций, работы над партией и неуверенности, - но, увидев молодую и гениальную сопрано, он забывал о собственном волнении и проявлял столько поддержки и эмпатии! Посреди своих реплик, чутко следил - как она справляется, что-то шептал, поддерживал, направлял, а когда пели дуэты, - слушал ее серебристый и удивительно джильдистый голосок, - и, мне кажется, наслаждался...
За несколько дней до премьеры мы пошли всем постановочным кагалом на совещание с дирекцией театра.
Я, помимо своих ассистентских обязанностей, еще и переводила с английского.
Финский режиссер прошептал мне: "Наше главное задание сейчас - сделать так, чтобы маленькая Катя пела премьеру!" От Кати были все в восторге - и режиссер, и Хворостовский, направляющий ее каждую секунду на сцене, словно он действительно был отцом, а она - его дочерью. Но мы не были уверены во мнении начальства - дирижера и главных людей театра.
И вот я, трепеща, перевожу решительную фразу режиссера:
- Я хочу, чтоб Премьеру пела "маленькая Катя".
Страшная пауза. Катя, которая никогда и нигде прежде...и Хворостовский.
Затем говорит Колобов:
- А я тоже хочу, чтоб премьеру пела именно маленькая Катя!
Вздох. Теперь понятно, что схватка - наша. И настолько точно - наша, что режиссер рискует и говорит:
- Но, если премьеру споет маленькая Катя, то певица N. очень обидится!
А Колобов ему отвечает:
- А если премьеру споет кто-то, кроме "маленькой Кати", - то Верди очень обидится!
На сцене все в нетерпении ожидали решения "начальства". Вспыхнул и погас сжатый аплодисмент.
Все решено.
Катя поёт премьеру!
Дмитрий тоже был рад.
Теперь - только держаться и не расплескать.
Потом газеты писали очень сочувственно и хорошо про обоих.
А в одной даже было: "Дебютантка Сюрина перепела звезду мировой сцены Хворостовского".
Как, вы думаете, он реагировал?
Да был счастлив.
Многие годы после той премьеры он следил за Катиным творчеством. А она потом пела и в МЕТ, и в Ла Скала, и в Ковент Гарден, и в Зальцбурге!
Почти всякий сезон Хворостовский привозил ее, а в последствии и ее талантливого мужа, американского тенора Чарльза Кастранову, на музыкальные праздники в Дом Музыки!
И чудо смотреть (сноска на ютьюбе в конце) - как он поет с ней, своей "ученицей" (хотя настоящей учительницей ее была Эмма Саркисян в ГИТИСе), обожает ее, надеется на нее и уповает!
Вот подлинное партнерство, учительство, поддержка, продолжение традиций...
Вот случай дивного "везения" для молодой певицы.
Вот, с его стороны, искреннее и выношенное годами карьеры убеждение, что ты не один на сцене, и "иные вслед придут".
Спасибо Вам, Дима, великодушный, благородный, красивый и чудесный певец.
Вы не только сделали все, что могли, Вы пели для счастья всех, Вы преодолевали трудности восхождения, блистали на Олимпе, радуя нас, а потом - Вы поддержали тех, кто пойдет вслед за Вами. Они сохранят о Вас самую благодарную память и радость от общения и сотворчества.
Светлая Вам память, Вам, Вашему голосу, Вашему обаянию, красоте и благородству.
https://www.youtube.com/watch?v=l1Byt47ET54
Сегодня печальный день - ушел из жизни Дмитрий Хворостовский.
Красивый, харизматичный, с удивительным вокальным и драматическим дарованием.
Молодой, молодой человек. 55 - это не возраст, чтоб умирать - ни для баритона, ни для мужчины, обожаемого семьей и детьми.
Всего-то 55 лет - еще петь и петь, жить и радоваться....
Он страдал раком и все знал про эту чудовищную и внезапную болезнь, никого не щадящую, - поэтому фальшивый слух о его смерти месяца три назад был нам лишь подготовкой, прививкой, - чтоб не так было больно, когда это действительно случится. Да, напортачили журналисты, - но, с точки зрения высшего смысла, и хорошо, что напортачили, смягчили удар.
Я думаю, сейчас многие люди напишут хорошо и подробно - о нем, его восхождении от уральского певца до мировой звезды.
Я же хочу рассказать только об одном эпизоде его карьеры, которому сама была свидетельницей.
Я работала ассистенткой режиссера в театре Новая Опера, когда замышлялся супер-проект - "Риголетто с Хворостовским".
Дмитрий никогда не пел эту оперу, а тут - решил попробовать.
Договорился с тогда еще живым и потом тоже безвременно ушедшим гениальным дирижером Евгением Колобовым.
Был приглашен хороший режиссер из Скандинавии - Ральф Лянгбака, колоритный и образованный, который умел читать монолог Гамлета на финском языке, и тем смешил нас всех на репетиции...
Все мизансцены были поставлены на другого артиста, штатного баритона театра Новая Опера, Николая Решетняка, которому суждено было петь эту партию после отъезда Хворостовского, получая все замечания от сравнения, без "страховки", одному...Ну, это часто так бывает
Весь спектакль делался "под Хворостовского". Лучшие солисты театра.
С тенорами, как всегда, была чехарда, - драматических, "спинтовых"
, теноров всегда не хватает.
Пробовали приглашать из Большого, вдохновляли местных, новооперных теноров. Впоследствии многие спели парию очень убедительно.
А заглавную партию Джильды обещали сразу нескольким сопрано - приме театра, двум-трем крепким солисткам...
И молоденькой, только что поступившей в театр, колоратуре Кате Сюриной, тоже, как и Дмитрий, уроженке Сибири.
С ней я дружила.
Она была, при начале постановки, - пятой или шестой Джильдой.
Потом стала четвертой.
Затем - третьей.
Ее соперницы были очень хороши и прекрасно пели.
Потом приехал Хворостовский - очаровательный, внимательный ко всем, сам волнующийся.
В какой-то момент заболела третья Джильда, и Катя на репетиции стала второй претенденткой - до этого не исполнив ни одной партии в театре, ни маленькой, ни "кушать подано", никакой вообще!
А теперь на сцену - и с мировой звездой, с Хворостовским!
Она страшно волновалась, - но того не знала, что самое огромное счастье для певца: это счастливое партнерство.
Катя, студентка ГИТИСА, класса Э. Т. Саркисян, прибежала на репетицию после всех этих гитисовских уроков мастерства, сцендвижения, за время которых купленные на последние деньги колготки ее порвались на большом пальце. Она страдала, запихивала дырки между большим и вторым пальцами на ноге, но, по ходу мизансцены, забывала об этом, и предательская дырка являла себя свету.
А там ее страдающий отец, Хворостовский, вынимает ее из постели попрания и унижения!
И в этот самый момент Колобов остановил репетицию и стал объяснять - как именно дочь и отец должны петь свои реплики при встрече.
Катя рассказывала, как она с ужасом слушала дирижера, краем виска видела Хворостовского, - и одновременно видела свои красивые ножки с дырками, выползающими упрямо на свое место.
Вот представьте - оперный зал, свет, декорации, ее, студентку, обнимает мировая звезда Хворостовский, - а на колготках - дырищи!
Половина замечаний дирижера относится к Риголетто-Хворостовскому, который всё слушал внимательно, кивал, внимал, а краем рта шептал ей: "Спокойно, Катя Дыркина, все хорошо!"
И она совершенно успокоилась.
Потому что такого партнера, каким был Дмитрий, - только пожелать.
А поймите, для для него самого это был первый раз в жизни - в роли Риголетто на сцене, и можно только представить - сколько тут было тревог и амбиций, работы над партией и неуверенности, - но, увидев молодую и гениальную сопрано, он забывал о собственном волнении и проявлял столько поддержки и эмпатии! Посреди своих реплик, чутко следил - как она справляется, что-то шептал, поддерживал, направлял, а когда пели дуэты, - слушал ее серебристый и удивительно джильдистый голосок, - и, мне кажется, наслаждался...
За несколько дней до премьеры мы пошли всем постановочным кагалом на совещание с дирекцией театра.
Я, помимо своих ассистентских обязанностей, еще и переводила с английского.
Финский режиссер прошептал мне: "Наше главное задание сейчас - сделать так, чтобы маленькая Катя пела премьеру!" От Кати были все в восторге - и режиссер, и Хворостовский, направляющий ее каждую секунду на сцене, словно он действительно был отцом, а она - его дочерью. Но мы не были уверены во мнении начальства - дирижера и главных людей театра.
И вот я, трепеща, перевожу решительную фразу режиссера:
- Я хочу, чтоб Премьеру пела "маленькая Катя".
Страшная пауза. Катя, которая никогда и нигде прежде...и Хворостовский.
Затем говорит Колобов:
- А я тоже хочу, чтоб премьеру пела именно маленькая Катя!
Вздох. Теперь понятно, что схватка - наша. И настолько точно - наша, что режиссер рискует и говорит:
- Но, если премьеру споет маленькая Катя, то певица N. очень обидится!
А Колобов ему отвечает:
- А если премьеру споет кто-то, кроме "маленькой Кати", - то Верди очень обидится!
На сцене все в нетерпении ожидали решения "начальства". Вспыхнул и погас сжатый аплодисмент.
Все решено.
Катя поёт премьеру!
Дмитрий тоже был рад.
Теперь - только держаться и не расплескать.
Потом газеты писали очень сочувственно и хорошо про обоих.
А в одной даже было: "Дебютантка Сюрина перепела звезду мировой сцены Хворостовского".
Как, вы думаете, он реагировал?
Да был счастлив.
Многие годы после той премьеры он следил за Катиным творчеством. А она потом пела и в МЕТ, и в Ла Скала, и в Ковент Гарден, и в Зальцбурге!
Почти всякий сезон Хворостовский привозил ее, а в последствии и ее талантливого мужа, американского тенора Чарльза Кастранову, на музыкальные праздники в Дом Музыки!
И чудо смотреть (сноска на ютьюбе в конце) - как он поет с ней, своей "ученицей" (хотя настоящей учительницей ее была Эмма Саркисян в ГИТИСе), обожает ее, надеется на нее и уповает!
Вот подлинное партнерство, учительство, поддержка, продолжение традиций...
Вот случай дивного "везения" для молодой певицы.
Вот, с его стороны, искреннее и выношенное годами карьеры убеждение, что ты не один на сцене, и "иные вслед придут".
Спасибо Вам, Дима, великодушный, благородный, красивый и чудесный певец.
Вы не только сделали все, что могли, Вы пели для счастья всех, Вы преодолевали трудности восхождения, блистали на Олимпе, радуя нас, а потом - Вы поддержали тех, кто пойдет вслед за Вами. Они сохранят о Вас самую благодарную память и радость от общения и сотворчества.
Светлая Вам память, Вам, Вашему голосу, Вашему обаянию, красоте и благородству.
https://www.youtube.com/watch?v=l1Byt47ET54