чужое
Отягощение злом
…у гностиков Демиург - творческое начало,
производящее материю, отягощенною злом(с) А.и Б.Стругацкие
Страшный год, страшное время. Вслух? Нет, я не говорю вслух, я боюсь. Боюсь напугать маму. Ей шестьдесят пять, она не знает кому верить и наивно складывает в комод запасы спичек, мыла и соли. Я боюсь напугать сына, ему одиннадцать, у него ломается голос и растет пух под носом, но отчаянно детские глаза. Как я могу сказать, что мама чего-то боится, или что-то не сможет?
Страшное время. Так растерянно говорила мама в девяносто втором. Я пришла из института, брат гулял во дворе, а мама сидела над пустым мешком, где всегда хранилась мука. Я боюсь, сказала мама. У мамы одновременно закончился советский союз, чем кормить детей и замужество.
Страшное было время, говорила бабушка. Это про сорок восьмой. Бабушка поступила в киевский мед, жила в общежитии, куда нужно было идти через парк. Через большой страшный парк, каждый темный вечер. Через день в парке кого-то грабили, кого-то убивали, и однажды из парка не вернулась соседка по комнате. Бабушка была не самой смелой девушкой, но осталась учиться.
Страшное время, шептала прабабушка в сорок первом. Мужа, ветерана финской, отправили куда-то в далекую Сибирь с военным заводом. Прабабушка отказалась наотрез. А двое детей? А не самый маленький в городе дом? А хозяйство? А три яблони и корова со смешным именем Жулька? Муж уехал и где-то потерялся в этой холодной Сибири вместе с заводом. Немцы подходили все ближе, и может осталась бы бабушка с Жулькой и яблонями в оккупации, да больно старшая дочь была хороша, в тринадцать-то, да сын сказал, к партизанам уйду…Прабабушка срубила яблони, заколола корову. Собиралась надолго. В Сибирь же. Пересыпала мясо крупной солью, взяла шубы. Немцы входили в город - они выходили. Успели.
А в Краснодаре выяснилось, что у нее скоро будет еще один ребенок, беда. И они стали писать письма. За неграмотную прабабушку письма писала старшая дочь. В каждый большой и маленький город бесконечной Сибири. Каждую ночь по три штуки. Останусь, решила бабушка. Рожу, а потом уже в Сибирь поеду. А вдруг муж сюда, в Краснодар, отзовется? На работу в колхоз устроилась, хату сняли, пригрелись. Через два месяца председатель ее вызвал и сказал: «Ты, вот что, детей бери и уезжай. Скоро здесь немцы будут, и многие их ждут. Ты тут пришлая, первая пропадешь». Страшный год.
По старой схеме собрала бабушка шубы, засолила безымянного поросенка и на вокзал. А там столпотворение, паника. Билеты из рук рвут. У дочери температура сорок, положила ее на куль с вещами и пошли с сыном осмотреться, что как. Когда вернулись, шуб конечно уже не было. Посерела прабабушка лицом. Нет шуб, нет Сибири, значит поедем в Самарканд, там хотя бы тепло.
Через полгода в Узбекистане родился маленький. Позади была бесконечные поезда, города, поселки, и все это время они писали. Иногда даже приходили ответы. Нет, не видели, не знаем, сочувствуем. Как то раз старшая дочь, моя бабушка, вернувшись с работы застала мать над люлькой, та мрачно смотрела на маленького, потом произнесла « найдем отца - живи, не найдем…». И замолчала.
Этой же ночью дочери приснился отец. Никогда не снился, а тут пришел, молодой еще, и письмо ей протягивает: - Глупая ты, как Жулька, дочь. - Я ж тебе каждую ночь говорю, в Магнитогорске я живу!
Смотрит она на конверт, а там, действительно: г.Магнитогорск, ул. Н-ская, дом 23. Через месяц из Магнитогорска пришел денежный аттестат. Обратный адрес был г.Магнитогорск, ул. Н-ская дом 26. На три дома ошиблась.
Страшный две тысячи пятнадцатый год. Благими намерениями столько понаделано, не знаю, выкарабкаемся ли. Хотели как лучше, а все через жопу. Кто там сверху играет с нами в бирюльки? Насильно тыкает лицом в щербатую миску? В миске плавает Разумное, Доброе, Вечное, а хлебнешь - снова говно. Зачем ты лишил их разума, Господи?
Ю.Максимова