Н. Абгарян "Молчание цвета" - ч.1
У бабо Сафо три врага: соль, сахар и собственный муж. Соль в ответе за плохую работу почек, сахар - за лишний вес и плохие зубы, а за все остальные беды и испытания, сыплющиеся словно из рога изобилия на голову человечества, отдувается дед Геворг. И не имеет значения, какого рода это беды: природный катаклизм, птичий мор или покореженная из-за дождевой влаги деревянная крышка бочки.... бабушка всегда завершает свою речь одними и теми же словами: "Если бы в свое время я вышла замуж за нормального человека, ничего этого не случилось бы!"
**
- Вот смотри: когда ты думаешь о шоколаде, ты уже знаешь, что он сладкий и очень вкусный, правильно? Ты даже чувствуешь его вкус у себя во рту... Так же и с цветом. Если правильно представить его, сразу понимаешь, какая у него форма. Какая цифра. И какая музыка.
- Музыка? Да ладно! И какая музыка у белого цвета?
- Что ты разучивала в декабре? ты еще расстраивалась, что учительница недовольна, потому что тебе не удается держать ровный темп.
- "Лунный свет" Дебюсси. Крохотный кусочек.
- Ага. Так вот, тот кусочек - белый.
**
Еще не успевший отойти от спора, дед закипятился по-новой.
- Снесли библиотеку, музыкальную и художественную школы, чтобы построить эту махину! Ну не идиоты ли? Вон, часовня десятого века стоит, люди могли бы туда ходить.
- Часовня за гордом. А церковь рядом, почти что под рукой, - попыталась утихомирить своего железобетонного супруга бабо Софа.
Дед словно этого и ждал, взвился, будто ужаленный осой: "Кто бы объяснил людям, что до любого храма дорогу нужно пройти! Неблизкую и желательно ножками. Чтобы очистить мысли и душу. Церковь не продуктовый магазин, куда заскочил за буханкой хлеба и умотал восвояси, она не должна и не может быть под рукой!"
**
Утро нагревалось стремительно, словно кинутый в раскаленную сковороду шмат сливочного масла... Август звучал - победно и бессмысленно, одуревшим стрекотом цикад, уханьем мающейся от бессонницы совы, шорохом иссушенной осоки... Расплавленное добела небо дышало хрипло и с надрывом. Душный зрачок солнца глядел беспощадно и неприязненно. Казалось - его прибили гвоздями к зениту, и оно никогда больше оттуда не сойдет.
**
- Вот смотри: когда ты думаешь о шоколаде, ты уже знаешь, что он сладкий и очень вкусный, правильно? Ты даже чувствуешь его вкус у себя во рту... Так же и с цветом. Если правильно представить его, сразу понимаешь, какая у него форма. Какая цифра. И какая музыка.
- Музыка? Да ладно! И какая музыка у белого цвета?
- Что ты разучивала в декабре? ты еще расстраивалась, что учительница недовольна, потому что тебе не удается держать ровный темп.
- "Лунный свет" Дебюсси. Крохотный кусочек.
- Ага. Так вот, тот кусочек - белый.
**
Еще не успевший отойти от спора, дед закипятился по-новой.
- Снесли библиотеку, музыкальную и художественную школы, чтобы построить эту махину! Ну не идиоты ли? Вон, часовня десятого века стоит, люди могли бы туда ходить.
- Часовня за гордом. А церковь рядом, почти что под рукой, - попыталась утихомирить своего железобетонного супруга бабо Софа.
Дед словно этого и ждал, взвился, будто ужаленный осой: "Кто бы объяснил людям, что до любого храма дорогу нужно пройти! Неблизкую и желательно ножками. Чтобы очистить мысли и душу. Церковь не продуктовый магазин, куда заскочил за буханкой хлеба и умотал восвояси, она не должна и не может быть под рукой!"
**
Утро нагревалось стремительно, словно кинутый в раскаленную сковороду шмат сливочного масла... Август звучал - победно и бессмысленно, одуревшим стрекотом цикад, уханьем мающейся от бессонницы совы, шорохом иссушенной осоки... Расплавленное добела небо дышало хрипло и с надрывом. Душный зрачок солнца глядел беспощадно и неприязненно. Казалось - его прибили гвоздями к зениту, и оно никогда больше оттуда не сойдет.