США. Женская тюрьма предварительного заключения. Из автобиографии Анджелы Девис
...Вся тюремная система предназначена для того, чтобы сломить в людях человеческое начало, превратить их в подобие зверей в зоопарке - послушных надзирателям, но опасных друг для друга. В ответ заключённые не переставали изобретать и применять различные способы самозащиты. Поэтому поведение обитателей почти каждой тюрьмы делится на два типа. Первый, внешний - соблюдение установленного порядка, предписанного правящей тюремной иерархией. Второй - кодекс поведения самих заключённых, исходящие от них правила и нормы, имеющие целью противостоять тому открытому и скрытому террору, которым хотят сломить их дух.
По сути дела - это кодекс сопротивления, сопротивления отчаяния. Оно не обладает серьёзной способностью нанести удар по системе. Все элементы такой системы построены на предпосылке, что тюремную систему сломить невозможно. И заключённые не пытаются это сделать. (Более того, такого рода субкультура заключённых иногда втихомолку поощряется.)
Меня не переставали поражать те новые для меня сферы социального общения, которые не были доступны никому, кроме узниц женской тюрьмы предварительного заключения. Эти сферы были наглухо - и с презрением - закрыты перед надзирателями. Иногда я по наивности входила в отворённые передо мною двери, не зная что к чему и где выход. На второй день моего пребывания здесь, в частности, произошёл следующий случай. Одна заключённая спросила меня: "Тебе нравится мой дедушка? Он сказал, что видел тебя сегодня утром".
Я была уверена, что ослышалась, но, когда она повторила вопрос, я ответила ей, что она должно быть ошиблась, потому что я не имею понятия, кто её дедушка. Кроме того, меня в тот день никто не посещал. Но я попала пальцем в небо. Я оказалась в чужой стране, языка которой не понимала. Наконец она объяснила мне, что дедушкой, о котором шла речь, оказалась женщина-заключённая, проходившая мимо моей камеры в тот день. Поскольку моя собеседница не была настроена отвечать на вопросы, я попридержала любопытство, пока мне наконец не объяснили, в чём дело.
Заключённая, сидевшая в одной из камер нашего коридора, подробно описала мне систему, с помощью которой женщины могли обращать своих друзей по тюрьме в названных родственников. Меня потрясло то, что огромное большинство обитателей тюрьмы состоит между собой в такого типа родстве и составляет целое поколение семей: матери или жёны, отцы или мужья, сыновья и дочери, даже тётушки, дядюшки, бабушки, дедушки. Система семейной связи служила защитной мерой от сознания того, что здесь ты - только номер. Она очеловечивает окружающий мир, даёт возможность устанавливать "контакты" с людьми в привычных рамках.
Несмотря на то, что этой системе глубоко присущи элементы экстаза и фантазии, она помогает решать некоторые безотлагательные проблемы. Соблюдая семейный долг и обязанности, заключённые делились между собой тем, что имели сами. Родители должны были заботиться о детях, особенно если те действительно очень молоды и бедность не давала им возможности приобретать в лавке некоторые нехитрые "предметы роскоши".
Подобно тому, как это бывает в в отношениях между родителями и детьми на свободе, кое-кто из названных сыновей и дочерей руководствовался при этом и небескорыстными мотивами. Нередко они вступали в такого рода отношения потму, что преследовали материальную выгоду.
Поразительно, что в основе такой системы лежал гомосексуальный элемент; однако, хотя в созданных таким образом системах родства и преобладало указанное начало, они не были закрыты для тех, кто никоим образом не отличался отклонениями. В тюрьме встречались, например, "незамужние" матери, имевшие дочерей.
Я с нежностью вспоминаю шестнадцатилетнюю заключённую, девушку поразительной красоты, которая открыто и просто сказала мне однажды, что хочет считать меня своей матерью...
Важной частью системы семейных отношений были "свадьбы". Некоторые из них продумывались весьма тщательно и сопровождались приглашением друзей, торжественным обрядом, причём кто-то выступал в качестве "священнника". "Невеста" готовилась к этому обряду как к настоящему празднику...
/Анджела Девис. Автобиография. М., Прогресс, 1978, стр. 83-86./