Про немецкий язык.
Ещё один мой старый пост для новых читателей.
Про немецкий язык.
Впервые с ним я столкнулась, будучи соискателем степени кандидата биологических наук, когда работала в одном из институтов Российской Академии Наук.
Для непосвященных: соискатель на звание кандидата каких-нибудь наук, в отличие от аспиранта, должен всю диссертационную работу готовить и писать без отрыва от производства. Как бы учась и работая одновременно. Но для защиты диссертации нужно не только сделать и написать работу, но сначала нужно было ещё обязательно сдать экзамены кандидатского минимумума: 1.По специальности (в моем случае по физиологии растений), 2.По иностранному языку и 3.Конечно же, по марксистско-ленинской философии, куда же без неё. Ведь исследование влияния тяжелых металлов на физиологию и ультраструктуру растений просто невозможно без глубоких знаний марксизьма-ленинизьма.
Так вот. К языковым экзаменам мы готовились на Кафедре иностранных языков той же самой Академии Наук.
Так как на английском отделении, который я изучала с детского сада, все места были заняты, а на занятия на Кафедру отпускали в рабочее время, я и согласилась на немецкий. Ну, думаю, как-нибудь осилю.
К слову сказать, на этой кафедре, учась, т.с., без отрыва от производства, я провела целых 9 лет, выучив там и сдав экзамен ещё и по французскому и по английскому. Учиться мне нравилось больше, чем работать.:)
Ух, как я этот немецкий язык ВОЗНЕНАВИДЕЛА! Преподавал нам его Владимир Владимирович Келтуялла. Несмотря на финскую фамилию, выглядел он как пленный фриц: жидкие волосики, свисавшие на лоб косой чёлкой и круглые очёчки на длинном носу. А уж после произнесения им с твёрдым приступом фразы: Um Acht Uhr Am Abend (что всего-навсего невинно обозначает - в 8 часов вечера), меня вообще чуть не вытошнило. Так и представились фашисты с автоматами, лающие: хенде хох! Потом-то оказалось, что Владимир Владимирович никакой не немец, а вовсе даже коренной ленинградец, чуть ли не пережил блокаду и даже когда-то учился в моей 206 школе.
На Невском, недалеко от к./т.Баррикада, находился тогда книжный магазин, где продавались всякие словари и литература на иностранных языка. Я очень любила туда заходить, листать книжки. От этого магазина несло чем-то запретным, другой жизнью. Там-то я и купила русско-немецкий и немецко-русский словари Даума и Шенка, изданные в Германской Демократической Республике. Они у меня и сейчас на полке стоят. Вернулись т.сказать на историческую родину. Хотя, как я теперь понимаю, родина здесь в Баварии вовсе не историческая. Как словари, так и произношение Владимира Владимировича были чисто прусскими (пруссаками в Баварии называют всех, кто живёт выше «пояса белых сосисок», т. е. по карте выше на север от Баварии).
Т.к. ГДР была дружественной Советскому Союзу социалистической страной, наши преподаватели имели возмижность там совершенствоваться. Соответственно и произношение у них тоже было жёсткое, прусское.
Три года занятий на немецком отделении кафедры иностранных языков Академии Наук СССР ассоциировались для меня со сверлением зубов без наркоза в советских стоматологических поликлиниках. В кинотеатрах шёл тогда какой-то фильм с Робертом де Ниро, где злодей удалял у него зубы без наркоза. Вот точно такое же ощущение было у меня, когда приходилось произносить немецкие слова и предложения. А ещё хуже - учить немецкую грамматику.
К счастью, разговорным языком мы практически не занимались, а переводили тысячами знаки научных текстов. А митохондрия и рибонуклеаза - они и на китайском, наверное, митохондрия и рибонуклеаза. Экзамен по научному переводу я успешно сдала и язык тут же напрочь забыла.
Если бы мне кто-нибудь тогда сказал, что на этом отвратительном языке мне придётся ежедневно общаться, я бы сочла это за издевательство.
И вот ровно через 20 лет мы оказались на родине этого языка, в Германии. Из словарного запаса у меня в голове было только: Гитлер капут, хенде хох и нихт шисен. Всё. В Нюрнберге, в приёмном пункте "Грюндиг", куда нас доставил автобус из Питера, мне пришлось заполнять анкету с помощью словаря.
Сейчас я являюсь гражданкой этой страны, государственной служащей и работаю в государственной системе образования. Каких усилий и сколько крови мне это стоило - об этом как-нибудь отдельно.
А что касается немецкого языка, то здесь в Баварии он более мягкий, не лающий, не рыкающий.
Баварский диалект казался мне на слух больше похожим на какой-нибудь фино-угорский - куча гласных и мало согласных. Так что отвращения у меня уже никакого нет. А иногда даже на немецком говорить проще, чем на русском. Всё-таки погружение в языковую среду очень влияет на его восприятие.
27.06.2009
P.S. Этот пост я написала 11 лет тому назад. Кто б тогда знал, что всего через 6 лет я сама буду преподавать этот ненавидимый мной когда-то немецкий язык! Вот уж курьёзы судьбы!
Про немецкий язык.
Впервые с ним я столкнулась, будучи соискателем степени кандидата биологических наук, когда работала в одном из институтов Российской Академии Наук.
Для непосвященных: соискатель на звание кандидата каких-нибудь наук, в отличие от аспиранта, должен всю диссертационную работу готовить и писать без отрыва от производства. Как бы учась и работая одновременно. Но для защиты диссертации нужно не только сделать и написать работу, но сначала нужно было ещё обязательно сдать экзамены кандидатского минимумума: 1.По специальности (в моем случае по физиологии растений), 2.По иностранному языку и 3.Конечно же, по марксистско-ленинской философии, куда же без неё. Ведь исследование влияния тяжелых металлов на физиологию и ультраструктуру растений просто невозможно без глубоких знаний марксизьма-ленинизьма.
Так вот. К языковым экзаменам мы готовились на Кафедре иностранных языков той же самой Академии Наук.
Так как на английском отделении, который я изучала с детского сада, все места были заняты, а на занятия на Кафедру отпускали в рабочее время, я и согласилась на немецкий. Ну, думаю, как-нибудь осилю.
К слову сказать, на этой кафедре, учась, т.с., без отрыва от производства, я провела целых 9 лет, выучив там и сдав экзамен ещё и по французскому и по английскому. Учиться мне нравилось больше, чем работать.:)
Ух, как я этот немецкий язык ВОЗНЕНАВИДЕЛА! Преподавал нам его Владимир Владимирович Келтуялла. Несмотря на финскую фамилию, выглядел он как пленный фриц: жидкие волосики, свисавшие на лоб косой чёлкой и круглые очёчки на длинном носу. А уж после произнесения им с твёрдым приступом фразы: Um Acht Uhr Am Abend (что всего-навсего невинно обозначает - в 8 часов вечера), меня вообще чуть не вытошнило. Так и представились фашисты с автоматами, лающие: хенде хох! Потом-то оказалось, что Владимир Владимирович никакой не немец, а вовсе даже коренной ленинградец, чуть ли не пережил блокаду и даже когда-то учился в моей 206 школе.
На Невском, недалеко от к./т.Баррикада, находился тогда книжный магазин, где продавались всякие словари и литература на иностранных языка. Я очень любила туда заходить, листать книжки. От этого магазина несло чем-то запретным, другой жизнью. Там-то я и купила русско-немецкий и немецко-русский словари Даума и Шенка, изданные в Германской Демократической Республике. Они у меня и сейчас на полке стоят. Вернулись т.сказать на историческую родину. Хотя, как я теперь понимаю, родина здесь в Баварии вовсе не историческая. Как словари, так и произношение Владимира Владимировича были чисто прусскими (пруссаками в Баварии называют всех, кто живёт выше «пояса белых сосисок», т. е. по карте выше на север от Баварии).
Т.к. ГДР была дружественной Советскому Союзу социалистической страной, наши преподаватели имели возмижность там совершенствоваться. Соответственно и произношение у них тоже было жёсткое, прусское.
Три года занятий на немецком отделении кафедры иностранных языков Академии Наук СССР ассоциировались для меня со сверлением зубов без наркоза в советских стоматологических поликлиниках. В кинотеатрах шёл тогда какой-то фильм с Робертом де Ниро, где злодей удалял у него зубы без наркоза. Вот точно такое же ощущение было у меня, когда приходилось произносить немецкие слова и предложения. А ещё хуже - учить немецкую грамматику.
К счастью, разговорным языком мы практически не занимались, а переводили тысячами знаки научных текстов. А митохондрия и рибонуклеаза - они и на китайском, наверное, митохондрия и рибонуклеаза. Экзамен по научному переводу я успешно сдала и язык тут же напрочь забыла.
Если бы мне кто-нибудь тогда сказал, что на этом отвратительном языке мне придётся ежедневно общаться, я бы сочла это за издевательство.
И вот ровно через 20 лет мы оказались на родине этого языка, в Германии. Из словарного запаса у меня в голове было только: Гитлер капут, хенде хох и нихт шисен. Всё. В Нюрнберге, в приёмном пункте "Грюндиг", куда нас доставил автобус из Питера, мне пришлось заполнять анкету с помощью словаря.
Сейчас я являюсь гражданкой этой страны, государственной служащей и работаю в государственной системе образования. Каких усилий и сколько крови мне это стоило - об этом как-нибудь отдельно.
А что касается немецкого языка, то здесь в Баварии он более мягкий, не лающий, не рыкающий.
Баварский диалект казался мне на слух больше похожим на какой-нибудь фино-угорский - куча гласных и мало согласных. Так что отвращения у меня уже никакого нет. А иногда даже на немецком говорить проще, чем на русском. Всё-таки погружение в языковую среду очень влияет на его восприятие.
27.06.2009
P.S. Этот пост я написала 11 лет тому назад. Кто б тогда знал, что всего через 6 лет я сама буду преподавать этот ненавидимый мной когда-то немецкий язык! Вот уж курьёзы судьбы!