ИЗ ДЕТСКИХ МЕМУАРОВ
АРАГОНСКАЯ ОХОТА
Думаю, каждому, буквально каждому здравомыслящему человеку понятно, что тот, кто написал Арагонскую хоту, просто допустил ошибку. Нет, не в том смысле, что написал - музыка пускай, музыка неплохая, кондиционная. А в том, что он неверно указал название. Во всяком случае, мне до определенного момента жизни это было яснее ясного.
Итак, солнечный весенний день 1971 года, будни, время - примерно половина второго. Почему я так уверенно называю время? Ну, во-первых, этот день вошел в историю. Во-вторых, помните, была в СССР такая передача "В рабочий полдень"? Начиналась в час, заканчивалась в два. Потом радио замолкало, а потом начинало пикать - Передаём сигналы точного времени. Начало шестого сигнала соответствует пятнадцати часам московского времени [звучат сигналы]. Говорит Москва. В столице пятнадцать часов, в Ашхабаде - шестнадцать, в Ташкенте - семнадцать, в Караганде - восемнадцать, в Красноярске - девятнадцать, в Иркутске - двадцать, в Чите - двадцать один, во Владивостоке и Хабаровске - двадцать два, в Южно-Сахалинске - двадцать три, в Петропавловске-Камчатском - полночь." - и знаменитый анекдот: Полный бардак в стране...
Так вот, эта большая человеческая драма случилась примерно за полтора часа до Петропавловска-Камчатского, - когда Тихонов закончил читать своим бархатным голосом очередную главу из "Войны и мира", и наступило время классической музыки.
"А теперь, - сказала радиодевица противным голосом, - прослушайте произведение Михаила Ивановича Глинки "Арагонская охота".
Здесь следует сделать лирическое отступление и заметить, что многие из нас мало любят Глинку, и я в числе этих многих. У нас на пианино стояли два гипсовых бюстика, покрашенных терракотовой краской - Моцарт справа и Бетховен слева. У Моцарта был облуплен нос, и он напоминал о бюстике Глинки из кинофильма "Веселые ребята", о которого певица эта любительница бьет сырые яйца. Как-то бабушка поведала мне, что есть еще Чайковский и Глинка.
- А зачем Глинка? - спросила я, повергнув ее в некоторое ошумление, что я полагаю достижением, ибо мою Сюпу было сложно чем-то смутить.
Так что автор музыки оставил меня равнодушной, а вот название пробудило массу ассоциаций. Про Изабеллу Кастильскую и Фердинанда Арагонского я знала неплохо, и оба они, что называется - встали у меня перед глазами, как живые. Все эти гранды и дамы в ярких цветастых нарядах, кони, кабаны, собачьи своры - все это поплыло перед глазами, как кадры фильма.
- А, - сказала Сюпа, заходя в комнату с обедом. - Арагонская хота...
- Охота, - безмятежно поправила я.
- Хота, - кротко сказала бабушка.
- Охота, - сказала я самым убедительным басом.
- Почему - охота? - еще более кротко спросила Сюпа. Так Отелло кротко узнавал у жены, мыла ли она руки и молилась ли перед сном.
Меня в людях всегда удивляет и одновременно умиляет одно свойство: какая-то вот эта наивная недальновидность. Вот ежели живешь ты на склоне Везувия, и вдруг одним прекрасным утром он начинает дымиться... Ну зачем же приставлять руку ко лбу козырьком и говорить: "А, может, это у кого-то там молоко пригорело?". Ну, ясно же, что не молоко... Вот и Сюпа - мудрая, тертая жизнью, опытная женщина, а так погорела на мелочи. Спрашивали - отвечаем. Следующие минут десять, перекрывая Глинку и оставшихся неизвестными исполнителей, я читала лекцию о скандинавской Дикой охоте, нравах и обычаях испанского двора. Потом я снова вернулась к скальдам - и поведала бабушке про Вальдемара Аттердага, Одина, Дитриха Бернского, Херна-охотника, а когда у Сюпы над ушами заклубились облачка дыма, увлекательно повествовала о Финне и Арауне.
- Хота, - сказала бабушка нечеловечески ласковым голосом, когда, иссякая, я булькала что-то о Роланде и Артуре, - это такой танец.
Она щелкнула пальцами, как кастаньетами. Руки у нее были сильные, звук разнесся далеко за пределами комнаты, будто она затвор передернула. В такие моменты ее сын и мой дядюшка, человек несокрушимой воли и исполинской силы, тревожно оглядывался и говорил примерно следующее:
- Мамочка, все потом, а сейчас мне надо бежать, бежать...
То есть, правду говорил.
И Сюпа затанцевала. Но дело в том, что она была задумана природой, как несокрушимый утес, а не как белая лебедь, и выглядело это скорее устрашающе. Я же тогда танцевать не умела ни плохо, ни хорошо. С тех пор плохо танцевать я уже научилась, а хорошо еще нет, но к рассказу это отношения не имеет.
- Охота, - сказала я отважно. - Просто кто-то ошибся.
В истории нашей семьи уже был прецедент. Мамуля доводила свою бабушку до исступления, доказывая ей, что Самсона и невнятной Далилы в природе быть не может, а совершенно очевидно, что это просто кто-то неверно написал про Самсона и Данилу. Бабушка Вика всплескивала руками, говорила: Леля, побойся бога, Леля, одумайся, ты же невежественна, - но мамуля гнула свою линию.
Может, это спасло мне жизнь в тот день, в без десяти два по московскому времени?
Бабушка дотанцевала, щелкая пальцами, до шкафа, достала энциклопедию на букву Х и пританцевала обратно. В общем, выглядела она, как несущаяся колесница Боадицеи, так что я не удивилась бы, если бы именно этим томом она меня и прикончила. Но я часто повторяю, что мои родственники были большие просветители, и ради просвещения выносили многие муки.
В энциклопедии я прочитала, что арагонская хота - это классический вид хоты и куда более важную информацию - что в некоторых регионах хота также является частью ритуала почитания умерших и исполняется в траурной процессии. И тут же предпочла согласиться, что на радио знают, что передают.
С тех пор я отлично - звонко и весело щелкаю костяшками пальцев. Сюпа в тот же день научила. Люблю Дикую охоту. А Глинку - нет, не люблю. Даже больше меньше люблю, чем мало любила до всей этой истории
Думаю, каждому, буквально каждому здравомыслящему человеку понятно, что тот, кто написал Арагонскую хоту, просто допустил ошибку. Нет, не в том смысле, что написал - музыка пускай, музыка неплохая, кондиционная. А в том, что он неверно указал название. Во всяком случае, мне до определенного момента жизни это было яснее ясного.
Итак, солнечный весенний день 1971 года, будни, время - примерно половина второго. Почему я так уверенно называю время? Ну, во-первых, этот день вошел в историю. Во-вторых, помните, была в СССР такая передача "В рабочий полдень"? Начиналась в час, заканчивалась в два. Потом радио замолкало, а потом начинало пикать - Передаём сигналы точного времени. Начало шестого сигнала соответствует пятнадцати часам московского времени [звучат сигналы]. Говорит Москва. В столице пятнадцать часов, в Ашхабаде - шестнадцать, в Ташкенте - семнадцать, в Караганде - восемнадцать, в Красноярске - девятнадцать, в Иркутске - двадцать, в Чите - двадцать один, во Владивостоке и Хабаровске - двадцать два, в Южно-Сахалинске - двадцать три, в Петропавловске-Камчатском - полночь." - и знаменитый анекдот: Полный бардак в стране...
Так вот, эта большая человеческая драма случилась примерно за полтора часа до Петропавловска-Камчатского, - когда Тихонов закончил читать своим бархатным голосом очередную главу из "Войны и мира", и наступило время классической музыки.
"А теперь, - сказала радиодевица противным голосом, - прослушайте произведение Михаила Ивановича Глинки "Арагонская охота".
Здесь следует сделать лирическое отступление и заметить, что многие из нас мало любят Глинку, и я в числе этих многих. У нас на пианино стояли два гипсовых бюстика, покрашенных терракотовой краской - Моцарт справа и Бетховен слева. У Моцарта был облуплен нос, и он напоминал о бюстике Глинки из кинофильма "Веселые ребята", о которого певица эта любительница бьет сырые яйца. Как-то бабушка поведала мне, что есть еще Чайковский и Глинка.
- А зачем Глинка? - спросила я, повергнув ее в некоторое ошумление, что я полагаю достижением, ибо мою Сюпу было сложно чем-то смутить.
Так что автор музыки оставил меня равнодушной, а вот название пробудило массу ассоциаций. Про Изабеллу Кастильскую и Фердинанда Арагонского я знала неплохо, и оба они, что называется - встали у меня перед глазами, как живые. Все эти гранды и дамы в ярких цветастых нарядах, кони, кабаны, собачьи своры - все это поплыло перед глазами, как кадры фильма.
- А, - сказала Сюпа, заходя в комнату с обедом. - Арагонская хота...
- Охота, - безмятежно поправила я.
- Хота, - кротко сказала бабушка.
- Охота, - сказала я самым убедительным басом.
- Почему - охота? - еще более кротко спросила Сюпа. Так Отелло кротко узнавал у жены, мыла ли она руки и молилась ли перед сном.
Меня в людях всегда удивляет и одновременно умиляет одно свойство: какая-то вот эта наивная недальновидность. Вот ежели живешь ты на склоне Везувия, и вдруг одним прекрасным утром он начинает дымиться... Ну зачем же приставлять руку ко лбу козырьком и говорить: "А, может, это у кого-то там молоко пригорело?". Ну, ясно же, что не молоко... Вот и Сюпа - мудрая, тертая жизнью, опытная женщина, а так погорела на мелочи. Спрашивали - отвечаем. Следующие минут десять, перекрывая Глинку и оставшихся неизвестными исполнителей, я читала лекцию о скандинавской Дикой охоте, нравах и обычаях испанского двора. Потом я снова вернулась к скальдам - и поведала бабушке про Вальдемара Аттердага, Одина, Дитриха Бернского, Херна-охотника, а когда у Сюпы над ушами заклубились облачка дыма, увлекательно повествовала о Финне и Арауне.
- Хота, - сказала бабушка нечеловечески ласковым голосом, когда, иссякая, я булькала что-то о Роланде и Артуре, - это такой танец.
Она щелкнула пальцами, как кастаньетами. Руки у нее были сильные, звук разнесся далеко за пределами комнаты, будто она затвор передернула. В такие моменты ее сын и мой дядюшка, человек несокрушимой воли и исполинской силы, тревожно оглядывался и говорил примерно следующее:
- Мамочка, все потом, а сейчас мне надо бежать, бежать...
То есть, правду говорил.
И Сюпа затанцевала. Но дело в том, что она была задумана природой, как несокрушимый утес, а не как белая лебедь, и выглядело это скорее устрашающе. Я же тогда танцевать не умела ни плохо, ни хорошо. С тех пор плохо танцевать я уже научилась, а хорошо еще нет, но к рассказу это отношения не имеет.
- Охота, - сказала я отважно. - Просто кто-то ошибся.
В истории нашей семьи уже был прецедент. Мамуля доводила свою бабушку до исступления, доказывая ей, что Самсона и невнятной Далилы в природе быть не может, а совершенно очевидно, что это просто кто-то неверно написал про Самсона и Данилу. Бабушка Вика всплескивала руками, говорила: Леля, побойся бога, Леля, одумайся, ты же невежественна, - но мамуля гнула свою линию.
Может, это спасло мне жизнь в тот день, в без десяти два по московскому времени?
Бабушка дотанцевала, щелкая пальцами, до шкафа, достала энциклопедию на букву Х и пританцевала обратно. В общем, выглядела она, как несущаяся колесница Боадицеи, так что я не удивилась бы, если бы именно этим томом она меня и прикончила. Но я часто повторяю, что мои родственники были большие просветители, и ради просвещения выносили многие муки.
В энциклопедии я прочитала, что арагонская хота - это классический вид хоты и куда более важную информацию - что в некоторых регионах хота также является частью ритуала почитания умерших и исполняется в траурной процессии. И тут же предпочла согласиться, что на радио знают, что передают.
С тех пор я отлично - звонко и весело щелкаю костяшками пальцев. Сюпа в тот же день научила. Люблю Дикую охоту. А Глинку - нет, не люблю. Даже больше меньше люблю, чем мало любила до всей этой истории