Каста палачей в СССР. Родители банды православных чекистов.
Оригинал взят у aillarionov в Каста палачей в СССР
Под катом следует практическая иллюстрация к серии постов Е.Покровской:
Теория и практика: как это работает (1)
Теория и практика: 1.1
Теория и практика 1.1.2.
«Истрепался от неоднократных расстрелов»
Сергей Простаков
Исполнители расстрелов становились личными телохранителями высших советских руководителей эпохи Сталина
В издательстве РОССПЭН вышел сборник материалов международной научной конференции «История сталинизма: Жизнь в терроре. Социальные аспекты репрессий», прошедшей в Санкт-Петербурге в октябре 2012 года. Эта книга, плод работы разных авторов и, соответственно, разных взглядов на проблемы сталинизма, насыщенна гигантским объемом информации. Здесь есть главы о повседневности культа личности, о жизни на нелегальном положении, о цензуре. Но самые интересные страницы сборника посвящены фигурам исполнителей террора: менталитету сотрудников НКВД, осведомителям, доносчикам, надзирателям.
«Русская планета» с разрешения издательства РОССПЭН публикует с сокращениями статью историка Алексея Теплякова «Исполнители смертных приговоров в системе ведомственной иерархии ВЧК-МГБ».
Тема массовых казней в советскую эпоху и роль в них многочисленных исполнителей привлекает заметное внимание, но нуждается в более подробном изучении. О комендантах ВЧК-НКВД имеются частые упоминания в мемуарах иностранцев, белоэмигрантов, перебежчиков. Один из ранних американских мемуаристов отметил миграцию исполнителей приговоров в номенклатуру системы госконтроля («Я слышал, что она была раньше в ЧК одним из комендантов, как называется должность палача»). В «Тихом Доне» один из заметных героев - не выдерживающий массовых казней начальник расстрельной команды ревтрибунала в Донской области Бунчук.
Однако документальное прослеживание судеб комендантских работников началось только с 1990-х годов. Новейшие справочники по кадрам органов ВЧК-МГБ и немногочисленные исследования позволяют увидеть карьерные достижения некоторых профессиональных палачей. Между тем без исследования персоналий палачей ВЧК-МГБ не может быть полноценного изучения советской карательной системы, в которой они занимали одно из краеугольных мест.
С самого начала истории советской тайной полиции профессиональные исполнители смертных приговоров именовались безобидным термином - комендантами (аналогично подобные лица именовались и у белых; так, у Р. Ф. Унгерна комендантская команда, конвоировавшая, расстреливавшая, вешавшая и поровшая осужденных, насчитывала до 90 человек). В системе госбезопасности СССР комендантские работники выделились в особую касту с первых лет существования ВЧК. Изначально коменданты являлись не только техническими работниками, но и доверенными лицами руководителей аппарата ВЧК-МГБ. Основная часть комендантов была сосредоточена в системе ВЧК-НКВД, где свои комендатуры имели и территориальные органы (губчека, губотделы, оперативные секторы и полпредства ОГПУ, управления и городские отделы НКВД), и специализированные структуры (особые отделы, органы госбезопасности на транспорте). Сравнительно небольшая часть комендантов в 1920-30-х годах обслуживала систему ревтрибуналов и областных (республиканских, краевых) судов, не входя в чекистские кадры.
Пришедший в военную разведку из ЧК В. Г. Кривицкий откровенно написал, что расстреливали все чекисты. Документы подтверждают это мнение. Так, секретарь одного из губотделов ГПУ Украины Суходолец указывал, что частое исполнение приговоров над осужденными сделало его больным физически и духовно, а при увольнении чекистов их сопровождали характеристики вроде: «Истрепался от неоднократных расстрелов». Своеобразное крещение кровью было способом проверить и профессиональную пригодность к специфической чекистской работе, требовавшей, по стандартной формулировке награждений, «беспощадной борьбы с контрреволюцией», и удостоверением в максимально возможной политической лояльности. Но логика террора требовала также и профессионализации в столь специфическом ремесле, как исполнение смертных приговоров.
Коменданты с помощниками (дежурными комендантами) нередко делали карьеру как в тюремной отрасли, так и в основных оперативных отделах. Коменданты губернских ЧК могли вербоваться из ответственных и доверенных коммунистов. Например, комендантом Крымской ЧК был назначен видный подпольщик И. Д. Папанин, вскоре покинувший эту работу по причине нервного расстройства. Но обычно коменданты назначались из числа рядовых работников ЧК-ОГПУ, чаще бывших военных, показавших умение выдерживать работу профессионального палача. У них было начальное образование, низкая политическая грамотность, а послужные списки пестрели отметками об административных и партийных взысканиях.
Известный чекист М. П. Шрейдер с полным сочувствием к комендантам замечал, что это были несчастные люди, вынужденные глушить себя алкоголем. Нередко за комендантами числились и серьезные уголовные преступления, обычно смазанные легким наказанием или прекращением дела. Эта категория была привилегированной: и чекистское начальство, и партийные руководители знали о специфике их работы, подчас откровенно отмечая в партийных решениях, что «выпивка была накануне тяжелой работы - перед расстрелом». Поэтому взыскания за пьянство обычно не отражались на карьере исполнителей.
Часто деятельность в комендатуре продолжалась совсем недолго, после чего сохранивший хотя бы относительное психическое здоровье и не окончательно спившийся комендант перемещался на вышестоящую должность в системе административно-хозяйственных отделов органов или становился обычным оперативным работником - следователем-агентуристом, продвигаясь по служебной лестнице. Но значительная часть комендантов после нескольких недель и месяцев своей работы признавалась негодной к чекистской службе вообще и увольнялась (в том числе по собственному желанию), хотя оставалась на чекистском учете и могла быть вновь мобилизована в ряды «передового вооруженного отряда партии». Однако известны палачи, которые ухитрялись сохранять работоспособность многие годы. Это проработавший комендантом с 1926 по 1953 год. В. М. Блохин, а также М. В. Попов, П. И. Магго, И. И. Стельмах (Смоленск), Шашуркин (Тифлис).
Из комендантов выросло немало серьезных чекистов. Например, В. И. Смирнов (1895-?), сын фельдфебеля и рабочий-кузнец, был членом партии большевиков с 1914 года, почти год провел в тюрьме. С 1917 года Смирнов служил в Красной гвардии и РККА, перейдя оттуда в систему особых отделов. На сентябрь 1919 году он был комендантом Особого отдела ВЧК 5-й армии с окладом 2500 руб. (начальник Особого отдела получал 3500 руб.). В феврале 1920 года Смирнов работал комендантом Уфимской и Башкирской губЧК, затем - помощником коменданта Омской губЧК. В 1923 году его перевели уполномоченным в контрразведывательный отдел и вскоре повысили до помощника начальника КРО ПП ГПУ по Сибири.
Хотя помимо комендантских работников в массовых казнях участвовали и многочисленные оперативные работники ОГПУ-НКВД, как руководящие, так и рядовые (включая начинающих, с минимальным опытом работы в органах), организующая и направляющая роль комендантов и их подчиненных являлась очень важной. Так, видных номенклатурных работников расстреливал обычно многолетний комендант ОГПУ-МГБ В. М. Блохин. Судя по хранившимся у Н. И. Ежова пулям, убившим Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева, Сталин интересовался поведением своих врагов в последние минуты жизни. И, конечно, только Сталин мог приказать разыграть кошмарную сцену с расстрелом осужденных по делу «правотроцкистского блока», заставив Бухарина и Ягоду перед казнью наблюдать за смертью обреченных подельников, чтобы в конце «спектакля» самим получить пули. Таким образом, Сталин дирижировал и последними минутами жизни своих врагов, что придавало фигурам исполнителей палаческих решений вождя особое значение.
Тот факт, что охранниками Сталина служили в том числе профессиональные палачи, чрезвычайно красноречив. Сталин интересовался лично у Берии компрометирующими материалами на комендантских работников, однако новый нарком внутренних дел, предлагавший расправиться с комендантом В. М. Блохиным, как связанным с Г. Г. Ягодой, не получил санкции. В 1953 году Берия показал об этом эпизоде: «Со мной И. В. Сталин не согласился, заявив, что таких людей сажать не надо, они выполняют черновую работу. Тут же он вызвал начальника охраны Н. С. Власика и спросил его, участвует ли Блохин в исполнении приговоров и нужно ли его арестовать? Власик ответил, что участвует и с ним вместе участвует его помощник А. М. Раков, и положительно отозвался о Блохине».
...Сталин в одном из выступлений отметил абсолютную секретность работы комендантов: комментируя на декабрьском 1936 году пленуме ЦК ВКП(б) инициативу Г. Л. Пятакова лично расстрелять Зиновьева и Каменева с последующим обнародованием этого факта, вождь заявил, что «мы никогда не объявляли, кто выполняет приговор». Характерно, что эти слова прозвучали буквально несколько дней спустя после публикации в центральной прессе указа о награждении 19 чекистов за участие в расстрелах (конечно, были названы только их фамилии, но не должности).
...Сталин желал иметь палачей при себе, на глазах, доверяя им свою особу как наилучшим охранникам. Люди, стрелявшие в затылок врагам Сталина, были именно теми, кому вождь мог доверить сохранность собственной головы. Такой подход был типичен для чекистско-партийной номенклатуры: у Берии телохранителем служил исполнитель приговоров С. Н. Надарая, а секретарем видного чекиста В. А. Каруцкого являлся бывший дежурный комендант ГПУ Туркменской ССР С. С. Хайнал.
С точки зрения руководящих чекистов, надежный комендант или начальник тюрьмы - это штучная должность, требовавшая человека закаленного и проверенного. Своеобразная «приватизация» комендантов и тюремных начальников региональных управлений ОГПУ-НКВД была общей и многолетней тенденцией.
...Комендантов постоянно награждали денежными премиями, ценными подарками и боевым оружием. А самых профессиональных выделяли наряду с наиболее отличившимися, ставя не ниже начальства. Но 28 ноября 1936 года «за особые заслуги в борьбе за упрочнение социалистического строя» орденами были награждены сразу 19 чекистов. В честь 20-летия ВЧК-НКВД 19 декабря 1937 года около 400 чекистов были награждены орденами Красной Звезды и Знак Почета. Среди них было много (не менее 15 %) тюремно-комендантских работников.
Напротив, широкие репрессии эпохи Большого террора мало затронули комендантов. Насколько известно, только комендант УНКВД ДВК Т. Ф. Реушев был в сентябре 1937 года арестован и через полгода расстрелян как заговорщик вместе со всем руководством управления. Но вот массовые увольнения, затронувшие в 1939 году почти четверть оперативного состава НКВД, коснулись и комендантов. Частично это объяснялось сверхнагрузками эпохи Большого террора, частично - связями с «врагами народа», садизмом при исполнении приговоров, мародерством.
Но значительная часть комендантов, уволенных в 1937-1940 годах по мотивам расстройства здоровья и политической неблагонадежности, в годы войны была возвращена в НКВД. Например, комендант УНКВД по Иркутской области Ю. И. Попов в 1939 году был уволен, но затем возвращен в систему, и в 1944 году носил звание майора ГБ. В марте 1937 года был уволен комендант УНКВД Западной области 54-летний И. И. Стельмах, ветеран ВЧК, но вскоре принят вновь, работал начальником внутренней тюрьмы и в 1940 году расстреливал польских военнопленных в Смоленске, а в 1942-1946 годах возглавлял комендантское отделение УНКВД-УНКГБ по Смоленской области. Уволенный в 64-летнем возрасте Стельмах был одним из самых пожилых чекистов того времени.
За участие в садистских расправах над осужденными в 1939 году были арестованы коменданты НКВД Таджикской ССР А. П. Жадин и УНКВД по Житомирской области М. С. Люльков. Последний был осужден на три года, в начале 1942 года амнистирован, призван на фронт и награжден. А комендант НКВД Чечено-Ингушской АССР И. И. Степанов, арестованный в феврале 1939 года за должностные преступления, по заданию высшего руководства органов (с предварительной санкции Сталина) убил в камере бывшего члена ЦК РКП(б) К. Б. Радека, за что получил свободу.
Таким образом, в эпоху ВЧК-МГБ комендантские работники относились к привилегированной прослойке, пользуясь ведомственным уважением. Начальство охотно, начиная с периода Гражданской войны, представляло их к наградам и продвигало по службе. На протяжении всей истории органов ВЧК-МГБ прослеживается высокая степень значимости комендантских работников, внимание к которым росло с каждым новым пиком государственных репрессий. Особенно выделялись в этом отношении периоды 1936-1938 годы, а также 1941-1945 годы, когда резко возрастало число расстрелов и многочисленные коменданты оказывались среди награжденных орденами и медалями. В послесталинское время значение комендантских работников быстро ушло, и исполнителям сравнительно немногочисленных смертных приговоров в системе КГБ выплачивали лишь премии.
История сталинизма: Жизнь в терроре. Социальные аспекты репрессий: материалы международной научной конференции. Санкт-Петербург, 18-20 октября 2012 г. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2013.
http://rusplt.ru/society/rasstreli_stalinizm.html
История сталинизма: Жизнь в терроре. Социальные аспекты репрессий.
Под катом следует практическая иллюстрация к серии постов Е.Покровской:
Теория и практика: как это работает (1)
Теория и практика: 1.1
Теория и практика 1.1.2.
«Истрепался от неоднократных расстрелов»
Сергей Простаков
Исполнители расстрелов становились личными телохранителями высших советских руководителей эпохи Сталина
В издательстве РОССПЭН вышел сборник материалов международной научной конференции «История сталинизма: Жизнь в терроре. Социальные аспекты репрессий», прошедшей в Санкт-Петербурге в октябре 2012 года. Эта книга, плод работы разных авторов и, соответственно, разных взглядов на проблемы сталинизма, насыщенна гигантским объемом информации. Здесь есть главы о повседневности культа личности, о жизни на нелегальном положении, о цензуре. Но самые интересные страницы сборника посвящены фигурам исполнителей террора: менталитету сотрудников НКВД, осведомителям, доносчикам, надзирателям.
«Русская планета» с разрешения издательства РОССПЭН публикует с сокращениями статью историка Алексея Теплякова «Исполнители смертных приговоров в системе ведомственной иерархии ВЧК-МГБ».
Тема массовых казней в советскую эпоху и роль в них многочисленных исполнителей привлекает заметное внимание, но нуждается в более подробном изучении. О комендантах ВЧК-НКВД имеются частые упоминания в мемуарах иностранцев, белоэмигрантов, перебежчиков. Один из ранних американских мемуаристов отметил миграцию исполнителей приговоров в номенклатуру системы госконтроля («Я слышал, что она была раньше в ЧК одним из комендантов, как называется должность палача»). В «Тихом Доне» один из заметных героев - не выдерживающий массовых казней начальник расстрельной команды ревтрибунала в Донской области Бунчук.
Однако документальное прослеживание судеб комендантских работников началось только с 1990-х годов. Новейшие справочники по кадрам органов ВЧК-МГБ и немногочисленные исследования позволяют увидеть карьерные достижения некоторых профессиональных палачей. Между тем без исследования персоналий палачей ВЧК-МГБ не может быть полноценного изучения советской карательной системы, в которой они занимали одно из краеугольных мест.
С самого начала истории советской тайной полиции профессиональные исполнители смертных приговоров именовались безобидным термином - комендантами (аналогично подобные лица именовались и у белых; так, у Р. Ф. Унгерна комендантская команда, конвоировавшая, расстреливавшая, вешавшая и поровшая осужденных, насчитывала до 90 человек). В системе госбезопасности СССР комендантские работники выделились в особую касту с первых лет существования ВЧК. Изначально коменданты являлись не только техническими работниками, но и доверенными лицами руководителей аппарата ВЧК-МГБ. Основная часть комендантов была сосредоточена в системе ВЧК-НКВД, где свои комендатуры имели и территориальные органы (губчека, губотделы, оперативные секторы и полпредства ОГПУ, управления и городские отделы НКВД), и специализированные структуры (особые отделы, органы госбезопасности на транспорте). Сравнительно небольшая часть комендантов в 1920-30-х годах обслуживала систему ревтрибуналов и областных (республиканских, краевых) судов, не входя в чекистские кадры.
Пришедший в военную разведку из ЧК В. Г. Кривицкий откровенно написал, что расстреливали все чекисты. Документы подтверждают это мнение. Так, секретарь одного из губотделов ГПУ Украины Суходолец указывал, что частое исполнение приговоров над осужденными сделало его больным физически и духовно, а при увольнении чекистов их сопровождали характеристики вроде: «Истрепался от неоднократных расстрелов». Своеобразное крещение кровью было способом проверить и профессиональную пригодность к специфической чекистской работе, требовавшей, по стандартной формулировке награждений, «беспощадной борьбы с контрреволюцией», и удостоверением в максимально возможной политической лояльности. Но логика террора требовала также и профессионализации в столь специфическом ремесле, как исполнение смертных приговоров.
Коменданты с помощниками (дежурными комендантами) нередко делали карьеру как в тюремной отрасли, так и в основных оперативных отделах. Коменданты губернских ЧК могли вербоваться из ответственных и доверенных коммунистов. Например, комендантом Крымской ЧК был назначен видный подпольщик И. Д. Папанин, вскоре покинувший эту работу по причине нервного расстройства. Но обычно коменданты назначались из числа рядовых работников ЧК-ОГПУ, чаще бывших военных, показавших умение выдерживать работу профессионального палача. У них было начальное образование, низкая политическая грамотность, а послужные списки пестрели отметками об административных и партийных взысканиях.
Известный чекист М. П. Шрейдер с полным сочувствием к комендантам замечал, что это были несчастные люди, вынужденные глушить себя алкоголем. Нередко за комендантами числились и серьезные уголовные преступления, обычно смазанные легким наказанием или прекращением дела. Эта категория была привилегированной: и чекистское начальство, и партийные руководители знали о специфике их работы, подчас откровенно отмечая в партийных решениях, что «выпивка была накануне тяжелой работы - перед расстрелом». Поэтому взыскания за пьянство обычно не отражались на карьере исполнителей.
Часто деятельность в комендатуре продолжалась совсем недолго, после чего сохранивший хотя бы относительное психическое здоровье и не окончательно спившийся комендант перемещался на вышестоящую должность в системе административно-хозяйственных отделов органов или становился обычным оперативным работником - следователем-агентуристом, продвигаясь по служебной лестнице. Но значительная часть комендантов после нескольких недель и месяцев своей работы признавалась негодной к чекистской службе вообще и увольнялась (в том числе по собственному желанию), хотя оставалась на чекистском учете и могла быть вновь мобилизована в ряды «передового вооруженного отряда партии». Однако известны палачи, которые ухитрялись сохранять работоспособность многие годы. Это проработавший комендантом с 1926 по 1953 год. В. М. Блохин, а также М. В. Попов, П. И. Магго, И. И. Стельмах (Смоленск), Шашуркин (Тифлис).
Из комендантов выросло немало серьезных чекистов. Например, В. И. Смирнов (1895-?), сын фельдфебеля и рабочий-кузнец, был членом партии большевиков с 1914 года, почти год провел в тюрьме. С 1917 года Смирнов служил в Красной гвардии и РККА, перейдя оттуда в систему особых отделов. На сентябрь 1919 году он был комендантом Особого отдела ВЧК 5-й армии с окладом 2500 руб. (начальник Особого отдела получал 3500 руб.). В феврале 1920 года Смирнов работал комендантом Уфимской и Башкирской губЧК, затем - помощником коменданта Омской губЧК. В 1923 году его перевели уполномоченным в контрразведывательный отдел и вскоре повысили до помощника начальника КРО ПП ГПУ по Сибири.
Хотя помимо комендантских работников в массовых казнях участвовали и многочисленные оперативные работники ОГПУ-НКВД, как руководящие, так и рядовые (включая начинающих, с минимальным опытом работы в органах), организующая и направляющая роль комендантов и их подчиненных являлась очень важной. Так, видных номенклатурных работников расстреливал обычно многолетний комендант ОГПУ-МГБ В. М. Блохин. Судя по хранившимся у Н. И. Ежова пулям, убившим Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева, Сталин интересовался поведением своих врагов в последние минуты жизни. И, конечно, только Сталин мог приказать разыграть кошмарную сцену с расстрелом осужденных по делу «правотроцкистского блока», заставив Бухарина и Ягоду перед казнью наблюдать за смертью обреченных подельников, чтобы в конце «спектакля» самим получить пули. Таким образом, Сталин дирижировал и последними минутами жизни своих врагов, что придавало фигурам исполнителей палаческих решений вождя особое значение.
Тот факт, что охранниками Сталина служили в том числе профессиональные палачи, чрезвычайно красноречив. Сталин интересовался лично у Берии компрометирующими материалами на комендантских работников, однако новый нарком внутренних дел, предлагавший расправиться с комендантом В. М. Блохиным, как связанным с Г. Г. Ягодой, не получил санкции. В 1953 году Берия показал об этом эпизоде: «Со мной И. В. Сталин не согласился, заявив, что таких людей сажать не надо, они выполняют черновую работу. Тут же он вызвал начальника охраны Н. С. Власика и спросил его, участвует ли Блохин в исполнении приговоров и нужно ли его арестовать? Власик ответил, что участвует и с ним вместе участвует его помощник А. М. Раков, и положительно отозвался о Блохине».
...Сталин в одном из выступлений отметил абсолютную секретность работы комендантов: комментируя на декабрьском 1936 году пленуме ЦК ВКП(б) инициативу Г. Л. Пятакова лично расстрелять Зиновьева и Каменева с последующим обнародованием этого факта, вождь заявил, что «мы никогда не объявляли, кто выполняет приговор». Характерно, что эти слова прозвучали буквально несколько дней спустя после публикации в центральной прессе указа о награждении 19 чекистов за участие в расстрелах (конечно, были названы только их фамилии, но не должности).
...Сталин желал иметь палачей при себе, на глазах, доверяя им свою особу как наилучшим охранникам. Люди, стрелявшие в затылок врагам Сталина, были именно теми, кому вождь мог доверить сохранность собственной головы. Такой подход был типичен для чекистско-партийной номенклатуры: у Берии телохранителем служил исполнитель приговоров С. Н. Надарая, а секретарем видного чекиста В. А. Каруцкого являлся бывший дежурный комендант ГПУ Туркменской ССР С. С. Хайнал.
С точки зрения руководящих чекистов, надежный комендант или начальник тюрьмы - это штучная должность, требовавшая человека закаленного и проверенного. Своеобразная «приватизация» комендантов и тюремных начальников региональных управлений ОГПУ-НКВД была общей и многолетней тенденцией.
...Комендантов постоянно награждали денежными премиями, ценными подарками и боевым оружием. А самых профессиональных выделяли наряду с наиболее отличившимися, ставя не ниже начальства. Но 28 ноября 1936 года «за особые заслуги в борьбе за упрочнение социалистического строя» орденами были награждены сразу 19 чекистов. В честь 20-летия ВЧК-НКВД 19 декабря 1937 года около 400 чекистов были награждены орденами Красной Звезды и Знак Почета. Среди них было много (не менее 15 %) тюремно-комендантских работников.
Напротив, широкие репрессии эпохи Большого террора мало затронули комендантов. Насколько известно, только комендант УНКВД ДВК Т. Ф. Реушев был в сентябре 1937 года арестован и через полгода расстрелян как заговорщик вместе со всем руководством управления. Но вот массовые увольнения, затронувшие в 1939 году почти четверть оперативного состава НКВД, коснулись и комендантов. Частично это объяснялось сверхнагрузками эпохи Большого террора, частично - связями с «врагами народа», садизмом при исполнении приговоров, мародерством.
Но значительная часть комендантов, уволенных в 1937-1940 годах по мотивам расстройства здоровья и политической неблагонадежности, в годы войны была возвращена в НКВД. Например, комендант УНКВД по Иркутской области Ю. И. Попов в 1939 году был уволен, но затем возвращен в систему, и в 1944 году носил звание майора ГБ. В марте 1937 года был уволен комендант УНКВД Западной области 54-летний И. И. Стельмах, ветеран ВЧК, но вскоре принят вновь, работал начальником внутренней тюрьмы и в 1940 году расстреливал польских военнопленных в Смоленске, а в 1942-1946 годах возглавлял комендантское отделение УНКВД-УНКГБ по Смоленской области. Уволенный в 64-летнем возрасте Стельмах был одним из самых пожилых чекистов того времени.
За участие в садистских расправах над осужденными в 1939 году были арестованы коменданты НКВД Таджикской ССР А. П. Жадин и УНКВД по Житомирской области М. С. Люльков. Последний был осужден на три года, в начале 1942 года амнистирован, призван на фронт и награжден. А комендант НКВД Чечено-Ингушской АССР И. И. Степанов, арестованный в феврале 1939 года за должностные преступления, по заданию высшего руководства органов (с предварительной санкции Сталина) убил в камере бывшего члена ЦК РКП(б) К. Б. Радека, за что получил свободу.
Таким образом, в эпоху ВЧК-МГБ комендантские работники относились к привилегированной прослойке, пользуясь ведомственным уважением. Начальство охотно, начиная с периода Гражданской войны, представляло их к наградам и продвигало по службе. На протяжении всей истории органов ВЧК-МГБ прослеживается высокая степень значимости комендантских работников, внимание к которым росло с каждым новым пиком государственных репрессий. Особенно выделялись в этом отношении периоды 1936-1938 годы, а также 1941-1945 годы, когда резко возрастало число расстрелов и многочисленные коменданты оказывались среди награжденных орденами и медалями. В послесталинское время значение комендантских работников быстро ушло, и исполнителям сравнительно немногочисленных смертных приговоров в системе КГБ выплачивали лишь премии.
История сталинизма: Жизнь в терроре. Социальные аспекты репрессий: материалы международной научной конференции. Санкт-Петербург, 18-20 октября 2012 г. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2013.
http://rusplt.ru/society/rasstreli_stalinizm.html
История сталинизма: Жизнь в терроре. Социальные аспекты репрессий.