А по поводу, поголовно убиваемых врачей и учителей, уважаемому автору расскажет Ион Деген- фронтовик, поэт, писатель, талантливый врач. После Войны, он, по распределению попал работать врачом, в логово бандеровцев.
" Густые сумерки уже окутали горы, когда мы сели в автомобиль. Я - рядом с шофером, Мотя - на заднем сидении. Небольшая подробность, важная для дальнейшего рассказа: у меня на груди была колодка с орденскими планками, у Моти на его старом кителе - ордена и медали, советские, польские и чешские. Шофер, с которым до этого мы уже не раз выпивали и были в приятельских отношениях, на сей раз почему-то был настроен недружелюбно. Более того - агрессивно. Быстро темнело. Шофер включил дальний свет. За очередным поворотом посреди дороги фары высветили трех массивных мужчин с автоматами в руках. Так. Бандеровцы. Ничего ужаснее нельзя было придумать в ту пору. Представителей советской власти они не просто убивали, а подвергали зверским мучениям.
- Жми! - скомандовал я шоферу. - Куда жми? - спокойно, даже несколько флегматично отреагировал Мотя. - Ты не в танке. Машина остановилась в нескольких метрах от живописной группы бандеровцев. Один из них подошел сбоку, осмотрел нас и оповестил товарищей: - Нэма цього гада. То паны дохтуры. Пробачте, паны дохтуры. Он поднял кисть к полям шляпы с пером и вместе с товарищами растворился в лесу. До самой больницы никто из нас не проронил ни слова.
Сейчас, сорок девять лет спустя, описывая это событие, я не вспомнил, а ощутил шок, в котором мы пребывали. Шутка ли, бандеровцы! Злейшие враги моей родной советской власти и вообще всего прогрессивного человечества! Но какой-то намек на сомнение, вызванный извинением этого лютого врага, закрался в мой тщательно промытый мозг. А еще через несколько дней, придя утром на работу, мы узнали, что ночью арестовали главного врача больницы. Мы с Мотей только переглянулись. Вопросов в ту пору не задавали. Шел тысяча девятьсот пятидесятый год. (c)
Наверное, злые бандеровцы забыли свои бартки в схроне и им нечем было порубать врача-еврея!
Это свидетельство человека, который и сейчас живёт в Израиле. Не кремлёвская пропаганда и не фильм "Высокий перевал". Знаете почему не тронули? А потому, что он честно делал своё дело- лечил людей, а не собирал информацию и не стучал чекистам. Тот, кто рвал зад,организовывая колхозы, тот, кто в школе спрашивал детей-"У кого родственники в лес ушли?" и тот кто грабил своих сельчан на хлебосдачах -вот тех и рубали.
"А затем, весной 1943 года, тысячи полицаев, сначала на Волыни, а затем из Галичины, перешли из полиции в УПА. Они, очевидно, имея и оружие, и определенное знание и выучку, стали офицерами. И они убивали поляков, а также всех уцелевших евреев. Может, не всех - те, которые были, скажем, врачи, или скорняки, могли жить, по крайней мере, временно. Остальных они убили. А тогда зимой, в декабре 1943-го - январе-феврале 1944 года, политика относительно евреев стала жестче. Тогда тысячи евреев прятались в бункерах в лесах на Волыни. Да и были пустые дома, которые остались от поляков. Бандеровцы приглашали евреев из бункеров, говоря, что уже не будут их убивать, мол, они уже стали демократами, союзниками Англии и Америки. И они приглашали евреев жить в тех бывших польских домах вместо бункеров, работать для них, и таким способом спасать свои жизни. Бандеровцы использовали немецкую систему: регистрировали евреев, которые работали в лагерях принудительного труда. Но для евреев это была жизнь и это было лучше, чем сидеть в темных бункерах. Но были еще евреи, которые не имели доверия к бандеровцам, и они были правы, потому что подавляющее большинство евреев, которые работали в этих лагерях, бандеровцы поубивали. Только единицы сумели убежать."
После Войны, он, по распределению попал работать врачом, в логово бандеровцев.
" Густые сумерки уже окутали горы, когда мы сели в автомобиль. Я - рядом с шофером, Мотя - на заднем сидении. Небольшая подробность, важная для дальнейшего рассказа: у меня на груди была колодка с орденскими планками, у Моти на его старом кителе - ордена и медали, советские, польские и чешские. Шофер, с которым до этого мы уже не раз выпивали и были в приятельских отношениях, на сей раз почему-то был настроен недружелюбно. Более того - агрессивно. Быстро темнело. Шофер включил дальний свет. За очередным поворотом посреди дороги фары высветили трех массивных мужчин с автоматами в руках. Так. Бандеровцы. Ничего ужаснее нельзя было придумать в ту пору. Представителей советской власти они не просто убивали, а подвергали зверским мучениям.
- Жми! - скомандовал я шоферу.
- Куда жми? - спокойно, даже несколько флегматично отреагировал Мотя. - Ты не в танке.
Машина остановилась в нескольких метрах от живописной группы бандеровцев. Один из них подошел сбоку, осмотрел нас и оповестил товарищей:
- Нэма цього гада. То паны дохтуры. Пробачте, паны дохтуры.
Он поднял кисть к полям шляпы с пером и вместе с товарищами растворился в лесу.
До самой больницы никто из нас не проронил ни слова.
Сейчас, сорок девять лет спустя, описывая это событие, я не вспомнил, а ощутил шок, в котором мы пребывали. Шутка ли, бандеровцы! Злейшие враги моей родной советской власти и вообще всего прогрессивного человечества! Но какой-то намек на сомнение, вызванный извинением этого лютого врага, закрался в мой тщательно промытый мозг.
А еще через несколько дней, придя утром на работу, мы узнали, что ночью арестовали главного врача больницы. Мы с Мотей только переглянулись. Вопросов в ту пору не задавали. Шел тысяча девятьсот пятидесятый год. (c)
Наверное, злые бандеровцы забыли свои бартки в схроне и им нечем было порубать врача-еврея!
Reply
есть много обратных примеров.
Reply
Не кремлёвская пропаганда и не фильм "Высокий перевал".
Знаете почему не тронули? А потому, что он честно делал своё дело- лечил людей, а не собирал информацию и не стучал чекистам. Тот, кто рвал зад,организовывая колхозы, тот, кто в школе спрашивал детей-"У кого родственники в лес ушли?" и тот кто грабил своих сельчан на хлебосдачах -вот тех и рубали.
Reply
Профессор истории Пол Химка:
"А затем, весной 1943 года, тысячи полицаев, сначала на Волыни, а затем из Галичины, перешли из полиции в УПА. Они, очевидно, имея и оружие, и определенное знание и выучку, стали офицерами. И они убивали поляков, а также всех уцелевших евреев. Может, не всех - те, которые были, скажем, врачи, или скорняки, могли жить, по крайней мере, временно. Остальных они убили. А тогда зимой, в декабре 1943-го - январе-феврале 1944 года, политика относительно евреев стала жестче. Тогда тысячи евреев прятались в бункерах в лесах на Волыни. Да и были пустые дома, которые остались от поляков. Бандеровцы приглашали евреев из бункеров, говоря, что уже не будут их убивать, мол, они уже стали демократами, союзниками Англии и Америки. И они приглашали евреев жить в тех бывших польских домах вместо бункеров, работать для них, и таким способом спасать свои жизни. Бандеровцы использовали немецкую систему: регистрировали евреев, которые работали в лагерях принудительного труда. Но для евреев это была жизнь и это было лучше, чем сидеть в темных бункерах. Но были еще евреи, которые не имели доверия к бандеровцам, и они были правы, потому что подавляющее большинство евреев, которые работали в этих лагерях, бандеровцы поубивали. Только единицы сумели убежать."
Reply
Leave a comment