Почему офицеры царской армии пошли служить в Красную Армию?
"Броситься в политическую авантюру, не имевшую под собой почвы, или удержать армию от развала, как орудие целостности страны. Принято было решение идти временно с большевиками. Момент был очень острый, опасный: решение должно было быть безотлагательным и мы остановились на решении: армию сохранить во что бы то ни стало." (с) С. Г. Лукирский
Читая «Странствие» (автор - С.Е. Кургинян ), увидел ссылку на книгу «ГОЛГОФА РУССКОГО ОФИЦЕРСТВА в СССР 1930-1931 годы». Автор - Ярослав Тинченко.
Интерпретации фактов этим историком мне показались неубедительными. А вот приведенные факты очень интересными.
Я узнал почему офицеры царской армии пошли служить в Красную Армию добровольно.
Цитата:
“Накануне революции февральской 1917 года в среде офицеров Генерального штаба старой армии определенно сложилось недовольство монархическим строем: крайняя неудачливость войны; экономический развал страны; внутренние волнения; призыв на высшие посты в государственном аппарате лиц, явно несостоятельных, не заслуживающих общественного доверия; наконец, крайне возмутительное подпадание царя под влияние проходимца (Григ. Распутина) и разрастание интриг при дворе и в высших государственных сферах. Поэтому февральская революция была встречена сочувственно в основной массе всего офицерства вообще.
Однако вскоре наступило разочарование и в новой власти в лице временного правительства: волнения в стране даже обострились; ряд мероприятий правительства в сторону армии (в том числе подрывающие простых офицеров) быстро ее развалили; личность А. Керенского не возбуждала доверия и порождала антипатию.
В силу этого возникла короткая симпатия в сторону Корнилова, в лице которого увидели возможность спасти армию от окончательного развала, а вместе с тем, может быть, и внести успокоение страны.
Наступившая октябрьская революция внесла некоторую неожиданность и резко поставила перед нами вопрос, что делать: броситься в политическую авантюру, не имевшую под собой почвы, или удержать армию от развала, как орудие целостности страны. Принято было решение идти временно с большевиками. Момент был очень острый, опасный: решение должно было быть безотлагательным и мы остановились на решении: армию сохранить во что бы то ни стало.
Поэтому крупнейшая часть офицерства перешла к сотрудничеству с большевиками, хотя и не уясняла еще в полной мере программу коммунистической партии и ее идеологию. Патриотизм являлся одним из крупных побуждений к продолжению работы на своих местах и при этой новой власти.
Уход другой части офицерства на враждебную большевикам сторону естественно поставил оставшихся с большевиками в неприязненные с белогвардейцами отношения, еще и потому, что порождал среди большевиков недоверие и к оставшимся с ними, а при победе белых грозил местью белогвардейцев.
Кроме того, победа белогвардейцев несла с собою вторжение иноземцев, деление России на части и угрожала закабалением нашей страны иностранцами. На стороне белогвардейцев не видели и базы, обеспечивающей им симпатии народных масс.
Поэтому нашей группой офицерства это выступление белогвардейцев осуждалось с большим раздражением.
В противовес замыслу белогвардейцев и беспочвенному их начинанию зарождалась мысль о том, что при наличии добровольческой армии, крепко сплоченной и руководимой старым офицерством, возможно будет скорейшее и вернейшее спасение страны от внешнего врага.
В связи с такой мыслью, мною на должности моей Помнаштаверха была составлена в январе 1918 года по приказанию Наштаверха М. Д. Бонч-Бруевича для представления главковерху Н. В. Крыленко докладная записка с изложением основ формирования именно такой армии вместо стихийно распадающейся старой армии. Эти основы сводились к следующему: а) большой кадр старых офицеров; б) добровольцы солдаты, так сказать, наемные; в) пополнение в будущем этого кадра путем обязательного призыва на службу из населения.
Этот проект был одним из первых моментов, который отражал нашу идеологию и проведение которого могло закрепить руководство армией на путях возрождения России за старым офицерством”. (ГАСБУ, фп, д. 67093, т. 65, дело Лукирского С. Г., с. 39−42.)