Максимилиан Робеспьер. Заметки. Финал.
«Признав» французскую революцию и, более того, в годы своего «левения» подняв трехцветный флаг революции
как свое боевое знамя, либеральная буржуазия принимала не всю революцию целиком, а лишь до известных пределов
- до Жиронды включительно, а некоторые авторы - до Дантона. Робеспьер оставался на противоположной стороне,
там, где мир зла отделялся от мира добра.
Был ли Робеспьер ответствен за этот достигший крайних размеров террор?
Успехи республиканской армии, блестящая победа при Флерюсе 26 июня, создавшие прочные гарантии от угрозы реставрации, усилили стремление буржуазии, объединившей все собственнические элементы, покончить с режимом революционно-демократической диктатуры. «Апостолы равенства» - якобинцы железной рукой убрали всех стоявших на пути революции. Тем самым они расчистили дорогу для буржуазии. Они сделали свое дело, и теперь буржуазия сама спешила убрать этих людей со слишком тяжелой рукой.
Робеспьер явно чувствовал это, так странно сочетавшееся с внешними успехами нарастание угрозы изнутри. В речи в Конвенте 22 прериаля (10 июня 1794 года) он признавался: «В тот момент, когда свобода добивается, по-видимому, блестящего триумфа, враги отечества составляют еще более дерзкие заговоры».
Но как пресечь эти заговоры? Как укрепить Республику? По какому пути ее повести? Эти вопросы снова и снова вставали перед руководителями революционного правительства.
Юрист, лиценциат прав, адвокат, всегда стремившийся использовать все процессуальные нормы в интересах защиты, Робеспьер сознательно пошел на их усечение, на сужение гарантий обвиняемого в судебном процессе ради ускорения работы Революционного трибунала, усиления революционного террора. Он энергично поддержал внесенный Кутоном 10 июня законопроект, предусматривавший реорганизацию Революционного трибунала и упрощение судебного процесса в целях быстрейшего покарания врагов революции.
Впервые со времени падения Жиронды Конвент встретил предложение Комитета общественного спасения молчаливым неодобрением. Рюамп, Барер и некоторые другие депутаты неуверенно внесли предложение об отсрочке принятия закона. Но Робеспьер в резкой форме высказался за его немедленное утверждение. Конвент единодушно проголосовал, и проект 22 прериаля стал законом.
Террор усилился. Приговоры Революционного трибунала выносились быстро и большей частью повторяли одно и то же решение: смертная казнь. За полтора месяца, с 23 прериаля по 8 термидора, Революционный трибунал вынес тысячу пятьсот шестьдесят три приговора; из них тысяча двести восемьдесят пять произнесли - смерть и лишь двести семьдесят восемь - оправдание. За предыдущие сорок пять дней было вынесено пятьсот семьдесят семь смертных и сто восемьдесят два оправдательных приговора .
Был ли Робеспьер ответствен за этот достигший крайних размеров террор?
Он, несомненно, сыграл немалую роль в принятии закона 22 прериаля. Но этим его причастность к террору лета 1794 года исчерпывалась. Применение закона 22 прериаля на практике шло уже не под его контролем и не по его желанию. Снова, как и в вантозском законодательстве, он ощутил, что руль государственной власти подчиняется не его руке, а иным силам. Он уже не мог что-либо изменить, что-либо исправить. Кто-то намеренно раздувал пламя террора в расчете, что его зловещий отблеск падет на лицо Робеспьера. Те, на кого должна была опуститься карающая рука революционного правосудия, сумели захватить инструменты правительственной политики и использовать террор в своих целях.
Робеспьер был юристом (адвокатом). Как он рассматривал ситуацию "Революции"?
Юрист, вооруженный знанием всех тонкостей законности, он сразу же и безоговорочно принимает революционное насилие как справедливое и необходимое средство борьбы народа. В том же, уже цитированном, письме Бюиссару он с явным одобрением пишет о казни парижским народом (без суда, конечно!) коменданта Бастилии и купеческого старшины за их враждебные народу действия. Он коротко и деловито информирует: «Г-н Фулон был вчера повешен по приговору народа».
Позднее он одобряет я поддерживает народное выступление 5 - 6 октября - поход на Версаль, крестьянские выступления в деревнях, сожжение усадеб ненавистных помещиков и т. п. «Если в Бретани гнев народа сжег несколько замков, то они принадлежали должностным лицам, которые отказывали народу в справедливости, не подчинялись вашим законам и продолжают восставать против конституции. Пусть же эти факты не внушают никакого страха отцам народа и отчизны!» - говорил Робеспьер в Учредительном собрании. И он заключал: «Не будем следовать ропоту тех, кто предпочитает спокойное рабство свободе, обретенной ценою некоторых жертв, и кто непрестанно указывает нам на пламя нескольких горящих замков. Что же, неужели, подобно спутникам Одиссея, вы хотите вернуться в пещеру Циклопа ради шлема и пояса, которые вы там оставили?»
Эта мысль: насилие, жертвы оправданны, если они необходимы революции, необходимы для утверждения свободы, - неоднократно развивается Робеспьером во многих его выступлениях.
Из конституционного демократа Робеспьер после взятия Бастилии превращается в революционного демократа, демократа-революционера. Конечно, это не следует понимать упрощенно. Робеспьер не становится противником конституции или конституционного режима. Как и все революционные демократы того времени, он считает необходимым выработку конституции. Вопрос заключается лишь в том, какой будет эта конституция. Народной? Или антинародной?
Ему полностью чуждо то фетишизирование конституции, как таковой, ради нее самой, которое было свойственно буржуазно-либеральным депутатам Национального собрания. «…Пусть нам не говорят о конституции.
Это слово слишком долго нас усыпляло, Слишком долго держало нас погруженными в летаргию. Эта конституция будет лишь бесполезной книгой, и что толку в создании такой книги, если у пас похитят нашу свободу в колыбели».
Вот замечательный образец революционного мышления. Действительную свободу Робеспьер ставит выше формальной конститувдш. Заслуживает внимания, что это великолепное, подлинно революционное отношение к конституции было сформулировано Робеспьером в речи 21 октября 1789 года, т. е. всего три месяца спустя после начала революции.
Главной своей задачей и при обсуждении статей будущей конституции, и в оценке текущих событий, и при определении задач революции Робеспьер считает защиту интересов народа.
Он последовательно борется в Учредительном собрании против всех антидемократических проектов, против всех предложений, покушающихся на права народа. Идея суверенитета народа, верховенства народа во всей политической жизни, приоритета интересов и прав народа над всеми остальными интересами и правами становится ведущей темой во всех выступлениях Робеспьера в Учредительном собрании и за его пределами. «Следует помнить, что правительства, какие бы они ни были, установлены народом и для народа, что все, кто правит, следовательно и короли, являются лишь уполномоченными и представителями народа…»
В этих словах очень четко сформулировано принципиальное отношение Робеспьера к конституции и ее назначению. Конституция должна выработать основные законы, обеспечивающие суверенитет народа.
С этих позиций Робеспьер последовательно выступал в Учредительном собрании против всех антидемократических проектов, которые постепенно, статья за статьей, буржуазно-либеральное большинство Собрания принимало как части будущей конституции. Робеспьер сражается против предложений о прямом или задерживающем вето короля, против предложений о введении имущественного ценза для избирателей и избираемых, против разделения граждан на активных и пассивных и т. д.
В своих выступлениях в Учредительном собрании Робеспьер разоблачал истинный смысл политики большинства Национального собрания. Он прямо говорил об антинародном характере этого законодательства, он раскрывал своекорыстные, узкоэгоистические мотивы, которыми руководствовалось большинство Собрания.
«Если одна часть нации самодержавна, а другую ее часть составляют ее подданные, то такой политический строй означает создание режима аристократии. И что же это за аристократия! Самая невыносимая из всех аристократия богатых , гнету которых вы хотите подчинить народ, только что освободившийся от гнета феодальной аристократии» .
Это суждение Робеспьера замечательно тем, что здесь он дает классовую оценку сущности политики либерального большинства Национального собрания. Из сферы политических или этических споров он переносит вопрос в область классовой борьбы. Реальный смысл всех антидемократических предложений большинства Собрания заключается в том, устанавливает Робеспьер, что оно стремится юридически, конституционно увековечить господство «аристократии богатых». Робеспьер сражается против этих тенденций, против этой политики, отстаивая интересы народа, которому угрожает новая опасность.
Робеспьер в начале "карьеры" адвоката
Можно было ожидать, что вольнодумные увлечения парижской юности будут вскоре забыты (кому не свойственно увлекаться в семнадцать лет?), томики Руссо на книжной полке покроются пылью, молодой адвокат обретет солидность, женится на одной из самых богатых невест города и станет таким же добропорядочным и почетным аррасским горожанином, как и его отец, и его дед, и его прадед. Но все оказалось не так.
Правда, молодой адвокат действительно быстро добился успеха и известности в своей провинции. Он легко и без заметных усилий опередил своих несколько старомодных коллег. Его выступления в суде обратили на себя внимание, и он вскоре стал одним из самых уважаемых граждан Арраса. Но в профессию своих отцов молодой Робеспьер внес нечто новое. Его не прельщали ни крупные заработки, ни выгодные дела, расширявшие связи с богатыми и влиятельными людьми края. Он разошелся со своим старшим коллегой, покровительствовавшим ему Либорелем, и безбоязненно шел на конфликты с сильными людьми провинции Артуа, когда этого требовали его убеждения. Свою профессию адвоката он стремился на практике осуществить в соответствии с ее высшим назначением - быть защитником слабых и невинных. Он взялся за трудное дело помочь крестьянам , ведшим долгую тяжбу с епископом. Он не побоялся также вступить в борьбу с местными церковными властями ради реабилитации невинно оклеветанного ремесленника и сумел добиться в этом трудном процессе победы.
Наибольшую известность принес ему громкий и имевший политический характер процесс некоего Виссери из города Сент-Омера. Виссери, увлекавшийся физикой, установил над своим домом громоотвод, изобретенный Франклином. Этого было достаточно, чтобы местные власти обвинили его в преступных намерениях. Громоотвод было постановлено снести как «опасный для общественного порядка».
Виссери обратился за помощью к Робеспьеру. Молодой адвокат охотно взялся за это дело. Здесь сталкивались два противоположных мира - мракобесия и просвещения, вчерашний я завтрашний день, и он был рад сразиться с противниками «партии философов». Процесс этот привлек к себе большое общественное внимание. Робеспьер выступил с двумя яркими речами в Аррасском суде, изданными затем отдельной брошюрой в Париже. Дело было выиграно, и оно сразу принесло Робеспьеру популярность во всей провинции Артуа.