8. Резюме: исторические результаты первого периода истории русской государственности.
8.1. Врастание в цивилизацию восточноевропейских варваров.
1. Понятие «цивилизация».
Термин «цивилизация» происходит от латинского понятия «civilis» - гражданский, государственный.
В широком смысле слова он обозначает интегральную форму движения социальной материи на некоторой исторической стадии ее развития, обеспечивающую её (материи) стабильность и способность к дальнейшему развитию путём саморегуляции обмена с окружающей средой и адаптации к ней. Это единство исторического развития совокупности материально-технических и духовных достижений всего человечества или его какой-то локальной части.
В узком смысле слова «цивилизация» - это локализованный во времени и пространстве фрагмент человеческого сообщества (= биологического вида «человек разумный»), взятый как целостная оригинальная локальная система адаптации к натуральной среде своего существования, сформированный комплексами экономической, политической, социальной и духовной систем витальных циклов.
В разные времена разные мыслители по-разному толковали содержание этого термина. При этом все такие толкования сохраняли нечто общее: понимание присутствия в обществе на стадии цивилизации в качестве непременного фактора некоторого принципиально нового в истории биологического вида - государственного - принципа организации общественной материи, связанного с выделением и обособлением административной функции из общего конгломерата человеческих навыков, опыта и умений.
Ниже приводится смысловое облако наиболее оригинальных и близки сути описываемого феномена толкований понятия «цивилизация».
Адам Фергюсон понимал под «цивилизацией» стадию развития человеческого общества, характеризующуюся существованием общественных страт, городов, письменности и т.п. явлений, порождающих, с одной стороны, потребность в новом качестве организации и координации социальности, а с другой - создающих технологические и технические возможности создания нового качества управления обществом. Он предложил стадиальную периодизацию мировой истории: дикость - варварство - цивилизация, где «цивилизация» - стадия развития культуры, противопоставленная «дикости» и «варварству».
С к. XIX - н. XX века под «цивилизацией» стали подразумеваться «локальные цивилизации».
Гольбах использовал понятие «цивилизация» для теоретического разведения и обособления процессов природных и общественных.
Периодизацию Фергюсона во 2 пол. ХIХ века использовали Л. Морган («Древнее общество») и Ф. Энгельс («Происхождение семьи, частной собственности и государства»). В их трудах «цивилизация» - это стадия общественного развития, на которой:
1) социум выделяется из природы,
2) возникают противоречия его естественных и искусственных факторов развития,
3) развивается рациональное мышление,
4) эффективность искусственных производительных сил (земледелие, ремёсла, торговля) преобладает над результативностью естественных (охота, собирательство),
5) формируются качественно новые по сравнению с натуральным хозяйством производственные отношения: разделение труда, специализация, частная собственность, деньги и рыночный обмен, вытесняющий прямой обмен продуктов и услуг,
6) средства производства (включая живой труд) контролируются правящим классом, осуществляющим централизацию и перераспределение прибавочного продукта, изымаемого у первичных производителей через оброк или налоги, а также через использование рабочей силы для проведения общественных работ,
7) племенная организация, основанная на кровном родстве, замещается властью правящего класса, опирающейся на системное принуждение,
8) развитие социальной стратификации достигает уровня сословно-классового общества, порождающего политические структуры, где доминируют исполнители административных функций,
9) возникает государство, обеспечивающее организационно-законодательное упорядочение системы социально-классовых отношений на некоторой обособленной территории и фокусирование усилия и энергии ее (территории) населения в общих интересах,
10) кумулятивный эффект консолидации социальной энергии порождает новые творческие достижения: города, монументальное строительство, логистические системы коммуникаций…,
11) возникают концептуальные системы осмысления общественных процессов: религии, отличные от стихийных суеверий, науки…,
12) формируется письменность, как форма запечатления, передачи и накопления во времени и в пространстве информации.
А. Тойнби: подразделил историю человечества на ряд локальных цивилизаций, имеющих единую схему и логику развития: возникновение - становление - упадок.
Ю. В. Яковец: «мировые цивилизации» - это определённые ступени исторической динамики общества, в которой переплетены, дополняя друг друга, материальное и духовное воспроизводство, экономика и политика, социальные отношения и культура. История человечества - ритмичная смена цивилизационных циклов, продолжительность которых неумолимо сокращается.
Критерии выделения и обособления цивилизаций.
Э. Д. Фролов: понятие «цивилизация» объединяет народы и страны с
- тождественными геополитическими условиями существования,
- говорящими на родственных языках,
- близкие типами экономического и политического строя, культуры (включая религию) и менталитета…
Циклы цивилизаций: зарождение, развитие, расцвет и угасание.
Не все локальные цивилизации проходят все стадии жизненного цикла, в полном масштабе разворачиваясь во времени. Цикл некоторых прерывается природными катастрофами (минойская цивилизация), войнами (доколумбовы цивилизации Центральной и Южной Америки, скифы).
Многие общества так и не смогли преодолеть цивилизационный порог и остались на стадии дикости или варварства. Если предположить, что в первобытном обществе у всех людей был более или менее одинаковый образ жизни, которому соответствовала единая духовная и материальная среда, почему не все эти общества развились в цивилизации?
Тойнби: цивилизации рождают, эволюционируют и адаптируются в ответ на различные «вызовы» географической среды. Общества, оказавшиеся в стабильных природных условиях, адаптировались к ним, ничего не изменяя в себе. И наоборот - социум, испытывавший регулярные или внезапные изменения окружающей среды, неизбежно должен был осознать свою зависимость от нее и для ослабления этой зависимости сформировать динамичный преобразовательный процесс.
На этапе развития складывается и развивается целостный социальный порядок, отражающий базисные признаки цивилизационной системы. Цивилизация формируется как определённая модель социального поведения индивида и соответствующей структуры общественных институтов.
Расцвет цивилизационной системы связан с качественной завершённостью в её развитии, окончательным складыванием основных общественных институтов. Происходит унификация цивилизационного пространства и активизация имперской политики, торможение качественного развития общественной системы в результате полной реализации базовых принципов и перехода от динамичного к статичному, охранительному режиму существования. Это порождает цивилизационный кризис - качественное изменение динамики, движущих сил, основных форм развития.
На этапе угасания цивилизация вступает в стадию кризисного обострения социальных, экономических, политических конфликтов, духовного разлома. Ослабление внутренних институтов делает общество уязвимым для внешней агрессии. В итоге либо цивилизация погибает или в ходе внутренней смуты, или в результате завоевания. Либо трансформируется, приобретая некоторое новое качество.
Л. Б. Алаев обращает внимание на отсутствие ясных и стабильных критериев, определяющих сущность феномена «цивилизация». Цивилизационный подход оперирует понятиями, выходящими за рамки науки. Всё это ставит под вопрос научность учения о цивилизациях. Тему «цивилизаций» любят эксплуатировать элиты стран периферийного капитализма, предпочитающие вместо отсталости говорить о «самобытности» и «особом пути» своих стран, противопоставляющие «духовный» Восток «материальному, загнивающему, враждебному» Западу, провоцирующие и поддерживающие антизападные настроения. Российским аналогом таких идей является евразийство.
Н. Н. Крадин замечает, что цивилизационная парадигма мышления на Западе вышла из моды.
Зарубежные ученые предпочитают изучать локальные сообщества, проблематику исторической антропологии, историю повседневности.
Теория цивилизаций наиболее активно разрабатывается как альтернатива евроцентризму в развивающихся и постсоциалистических странах. В результате количество выделенных цивилизаций резко возросло - вплоть до придания цивилизационного статуса едва ли не любой этнической группе.
И. Валлерстайн: цивилизационный подход - «идеология слабых», форма протеста этнического национализма против развитых стран «ядра» современной мир-системы.
И. Г. Яковенко: не существует единой методологии и систематики цивилизаций.
Шпенглер вместо понятия «локальная цивилизация» использовал понятие «культура». В его лексиконе «цивилизация» - это стадия «заката культуры», ее упадка, в которую культура вступает после реализации всей совокупности своих потенций.
Мы определяем понятие «цивилизация», как систему сформировавшихся стихийно адаптивных - «механизмов» \ «инструментов» \ «институтов» - общественного устройства, формирующих комплекс институтов и функций государственности в совокупности всех его консолидированных форм и проявлений, как единого локально-исторического феномена. Теоретически феномен цивилизации представлен воображаемой иерархией (структурой) этих институтов \ учреждений и принципов (законов) их функционирования. Это историческое состояние такой зрелости общества, когда государственность возникает изнутри социума спонтанно неминуемо и закономерно.
Траектория дальнейшего цивилизационного движения задавалась синтезом стихийных и случайных обстоятельств жизни общества: природными, хозяйственными, политическими факторами, особенностями ментальности социума и его лидеров, которые в совокупности, вступив во взаимодействие, органически порождали государственность, как более высокую, по сравнению с локальной первобытной родовой общинностью, стадию масштабной общественной организованности.
В основе разных исторических и локальных типов государственности лежали непохожие друг на друга доминанты. Где-то это была организация ирригационных или мелиоративных работ. Где-то - защита территории и необходимость консолидировать коллективные усилия для строительства фортификационных укреплений. Где-то организации логистических «цепочек» для обеспечения торгового транзита…
2. Три способа прихода цивилизации.
Если обобщить известные Истории локальные траектории и «логики» внедрения цивилизации в жизнь разных народов планеты, можно выделить три основных типа цивилизационной динамики.
1) Избирательное заимствование отдельных элементов зрелой (Византийской, как в случае киевского князя Владимира Святославича) цивилизации и их постепенная адаптация к сложившемуся жизненному укладу.
2) Завоевание государства - носителя одряхлевшей цивилизации и последующее освоение его достижений по праву победителя. Пример - захват Рима германскими племенами, соединивший их дикую воинственную энергию с культурным наследием античности и духовным потенциалом христианства и давший в результате современную западную цивилизацию.
3) Принудительное навязывание цивилизованных общественных порядков и институтов вследствие завоевания более развитыми государствами народов, находящихся либо на догосударственной стадии развития (как завоевание Манчжурии Китаем или Московским царством народов Сибири), либо обладающими менее жизнеспособными цивилизациями (как завоевание Великобританией Индии).
3. Особенности становления древнерусской государственности.
Древнерусская государственность формировалась и консолидировалась Силой (Армия), Законом и Верой, воплощенными в административных институтах верховной власти - княжеской дружине, суде и церкви. Она подчинила и ассимилировала традиционные родо-племенные общественные отношения и сформированные на их основе реликты догосударственных общественных институтов, находящиеся в состоянии неантагонистической оппозиции к институтам формирующейся государственности и потому мягко вписавшиеся в ее растущее «тело».
4. Трансформация ментальности населения древней Руси.
Втягиваясь в сферу средиземноморской и европейской цивилизаций население Древней Руси переживало ощутимые хозяйственно-экономические и политические трансформации, нуждавшиеся в осмыслении и объяснении.
Мировоззренческой основой такой умственной работы не могло стать более примитивное по своей логической природе первобытное язычество. Но ею стало христианство, содержавшее достаточное количество образных и понятийных инструментов, способных оформить происходившие перемены в психические формы обновленной Картины Мира. Сперва у умственной и политической элиты. А впоследствии и плебса.
Предпочтение, отданное греческому христианству, диктовалось целым рядом объективных обстоятельств, но, скорее всего, стало результатом осознанного выбора между различными вариантами, которые, судя по дошедшим до нас свидетельствам, в Киеве рассматривались и обсуждались.
Принятие греческой веры было чревато духовной и, как следствие, политической зависимостью от Константинополя. Поэтому киевский князь искал наиболее выгодные для своего авторитета формы смены идеологии.
Принятие христианства по византийскому обряду в определенной степени диктовалось более ранним выбором князя Олега, перенесшего княжеский стол из ориентированного на Балтику Новгорода в ориентированный на средиземноморье Киев. Это географически и культурно приближало Русь именно к Византии, воплощавшей мощь древней государственности и блеск великой цивилизации.
Миры западного римского христианства и ислама находились существенно - географически и психически - удаленнее. Торговые, военные и политические связи были менее развитыми, привычными и потому значимыми. Да и для самих этих миров Русь была слишком отдаленной периферией - качественно иной и мало актуальной.
Правда, и в Константинополе Русь воспринималась как варварская периферия цивилизованного мира, отделенная морем и степями. Но учитывая военную мощь Руси и ее потенциал союзника в борьбе с внешними и внутренними врагами империи, Византия предоставила Киеву свои культурные и цивилизационные ресурсы.
Однако на раннем этапе формирования Древнерусской государственности христианство затронуло - пока что очень неглубоко и фрагментарно - сознание лишь древнерусской знати и части горожан, оставив основную массу сельского населения в плену языческой архаики.
5. Христианская религия и церковь, как инструменты становления Древнерусской государственности.
Заимствование религиозной составляющей цивилизации - это еще не весь цивилизационный выбор, не вхождение в данную цивилизацию. Потому что своеобразие любой цивилизации определяется не одной лишь Верой и ее церковной институционализацией, а сочетанием веры с двумя другими государствообразующими принципами - Силой и Законом, тоже институционально оформленными.
Осознав ограниченность консолидирующего потенциала военной силы, Рюриковичи решили увеличить этот потенциал заимствованной единой верой и учреждением христианской церкви по греческому образцу. Но само по себе такое заимствование, превращая Русь в христианскую страну, не превращало ее в составную часть восточно-христианской цивилизации.
Немалую роль в выборе князем Владимиром греческой веры сыграла византийская модель взаимоотношений императора и церкви, где властные полномочия сдвинуты в сторону императора (в отличие от Западной Европы, где они были сдвинуты в сторону главы церкви) соответствовавшая целям Рюриковичей.
Формально русский князь не мог получить полномочий, равновеликих императорским, так как административно русская церковь подчинялась константинопольской. Однако политическое влияние князя на церковь заставляло церковных иерархов видеть в сакрализации княжеской власти одну из важнейших своих задач.
Вера + Сила (Армия) + Закон - исконные основы государственного строительства.
При архаично-родовой организации власти новая вера могла увеличить легитимационный ресурс милитаризма (Силы) в отношениях знати и подданного населения, но была не в состоянии обуздать или хотя бы смягчить произвол милитаристов в междоусобной борьбе знати за власть и ресурсы.
В Византии, правда, произвол милитаристов тоже не был обуздан. Заговоры и государственные перевороты, как формы борьбы за власть, происходили на протяжении всей ее истории. Императорские династии насильственно обрывались и сменялись десятки раз. Но Византия, унаследовав староримский принцип властвования (правит сильнейший) и не сумев распространить на престолонаследие принцип правовой (власть получает законный правитель), не в последнюю очередь именно по этой причине и пала. Просуществовать же так долго ей удалось и потому, что с IX века императоры обрели право самим выбирать себе наследников. Это упрочило династически-семейный принцип престолонаследия. Но непререкаемой нормой он в Константинополе все-таки не стал: династии по-прежнему насильственно прерывались, хотя и намного реже, чем раньше.
При утвердившемся же на Руси династически-родовом правлении при отсутствии вышколенной, иерархически организованной и централизованно управлявшейся бюрократии, равно как и единой подчиненной верховному правителю армии, династически-семейный вариант преемственности власти не мог укорениться даже в той мере, в какой он прижился в Константинополе. Этот вариант будет освоен Русью - в лице московских государей - только к концу XV столетия. Однако и тогда он станет лишь не строго соблюдавшимся обычаем, а не фиксированной правой процедурой. Что касается его распространения на другие сферы государственной практики, то византийские образцы окажутся Московией не воспринятыми вообще. Законность как универсальный принцип упорядочивания жизни будет даваться Руси труднее, чем какой-либо другой. Поэтому она, даже создав и упрочив свою государственность, будет оставаться в промежуточном состоянии между цивилизацией византийского типа и варварством, что, в свою очередь, и станет мощным (не обязательно осознаваемым) стимулом в поисках своей цивилизационной особости и уникальности.
Использование надзаконной Силы превратится в Московской Руси в монополию государственной власти, олицетворенную и воплощенную в милитаризме, который станет визитной карточкой и родовым признаком русской цивилизации. Причем христианская религия будет нередко выступать как средство оправдания и легитимации произвольных силовых акций. Но отдаленные истоки этой практики можно обнаружить уже в киевский период, когда Рюриковичи осуществляли свой цивилизационный выбор, заимствовав у греков веру и институт церкви, не заимствуя универсальный принцип законности и институт самостоятельной судебной власти с профессиональными судьями (в Киевской Руси судебные функции осуществлялись самими князьями).
Идеологическое возвышение веры (благодати) над законом, осуществленное митрополитом Илларионом, свидетельствовало о неготовности тогдашней Руси вполне освоить цивилизационное наследие Византии и изыскать способы компенсации этой неготовности. Но путь, намеченный Илларионом, не вел и к обретению какого-либо иного цивилизационного качества. Опыт покажет, что вознесение Веры над Законом в реальной политической практике равнозначно легитимации союза Веры с надзаконной Силой.
8.2. Исторические результаты раннего периода становления русской государственности.
К Х веку в обществе Древней Руси произошли необратимые перемены, проложившие путь его дальнейшего развития и определившие характер и направленность.
1. Сделаны первые шаги из догосударственного состояния в раннегосударственное: началось преодоление локально-племенной социальной организации с возникновением первых институтов государственного типа:
- в лице киевского князя - источника не разделенной законодательной, исполнительной и судебной власти,
- столицы в Киеве - административного и военного центра государственной власти,
- княжеской дружины, осуществлявшей совокупные и пока еще недифференцированные функции административного аппарата,
- экспериментальные формы налогообложения…
В доваряжский период племена, населявшие территорию будущей Руси, не знали ни идеи, ни опыта создания общей надплеменной власти в лице государственного городского центра, как местопребывания этой власти. Киевский период - время начала перехода из предыстории в историю на территории, подчиненной варяжским князьям.
2. Начался поиск способов трансформации догосударственной культуры в культуру
государственную и их синтеза. Осуществлен переход от идеи княжеской власти, основанной исключительно на праве силы, к идее легитимной власти, наследуемой по праву рождения. Первобытная абстракция монопольно правящего рода позволила ввести в догосударственное сознание и закрепить в нем династический принцип легитимации государственных институтов, консолидирующих большие общности, границы которых несопоставимо шире границ родоплеменных. Абстракции «Русь», «Русская земля» формировались именно на этой культурно-политической основе.
3. Принятие христианства стало началом вхождения Руси в пространство европейской цивилизации. Абстракция христианского Бога содержала культурно-символический потенциал, укрепляющий идеологию государственности в сознании населения. С принятием христианства на Русь пришли письменность, литература, своды законов, единая вера и ее институт - церковь. Религиозные тексты несли в себе возможность виртуального знакомства с историческим наследием и опытом культур библейских народов.
4. Заимствование христианства, содержавшего в ткани своих религиозных мифов разнообразный социальный опыт средиземноморских цивилизаций, стало информационным стимулом исторического поворота от варварства к цивилизации. Население становящегося древнерусского государства получило возможность не только познакомиться с новым для себя опытом социальной жизни, но и стать признанным самостоятельным игроком на международной сцене, обеспечив рост его престижа и влияния в Европе. Цивилизационный выбор Рюриковичей предопределил исторический маршрут страны на столетия вперед.
При Петре I прежняя цивилизационная стратегия Рюриковичей, ограниченная рамками Средиземноморской (Византийской) цивилизации, тормозящая дальнейшее развитие русской государственности, была существенно отредактирована, включив культурный опыт Центральной и Северной (папско-протестантской) Европы.
5. В киевский период открылись каналы развития и мобилизации индивидуальных личностных ресурсов в государственную и иные сферы новаторской деятельности. В родоплеменных общностях реализация этих ресурсов блокировалась архаичным коллективизмом, исключавшим проявление индивидуально-личностного начала. С вокняжением Рюриковичей появился широкий спрос на людей, готовых и способных посвятить себя войне, торговле, разнообразным услугам, связанных с наемным трудом в чужом хозяйстве... Нетрадиционные виды занятий создавали пространство для карьеры, родоплеменным общностям - при нерасчлененности в них функций пахаря и воина - неведомое. Другими каналами мобилизации личностных ресурсов становились выделявшиеся из архаичных общностей торговая и ремесленная деятельности, а с принятием христианства - деятельность церковная.
6. Наложение зарождавшейся государственной культуры на догосударственную не могло обеспечить культурную и политическую интеграцию древнерусского социума и было чревато разнообразными социальными и ментальными противоречиями и конфликтами. Население, которому власть князей почти на всех территориях первоначально была навязана силой, было не в состоянии осознать ценность государственности и почувствовать ответственность за нее. Даже признав необходимость княжеской власти для обеспечения безопасности от внешних угроз и наделив сакральным статусом княжеский род, оно продолжало мыслить интересами и проблемами замкнутых локальных миров, а не большого общества в целом.
Это, в свою очередь, порождало социокультурный раскол по-государственному мыслящей части элиты и населения, усугублявшийся культурной, политической и имущественной дифференциацией между древнерусским городом, отщепившимся от родоплеменной архаичной целостности, и деревней, эту целостность сохранявшей. Абстракция единого христианского Бога была не способна преодолеть такой раскол сознания. Она тонким слоем накладывалась на традиционную языческую ментальность в качестве чужого и чуждого психического феномена, связанного с враждебной княжеской властью.
Раскол догосударственной и государственной культур оформился, как раскол между христианством и язычеством.
7. Социокультурный раскол продолжился и завершился организацией формирующейся государственности, где архаичные ментальности славянских низов и варяжских князей соединилась в ментальной формуле принципа коллективного родового правления - продукта такого синтеза - обладающей консолидирующим государственность потенциалом. Но, одновременно, тот же принцип взрывал государственность изнутри: обеспечивая легитимность власти правящего рода, он не обеспечивая ее легитимной преемственности.
Синтез государственной и догосударственной культур в практике родового правления вел к социокультурному и к политическим расколам в виде перманентных княжеских усобиц. Консервация такого принципа и основанной на нем политической практики сохраняла за киевской государственностью статус протогосударственности и делала ее распад неизбежным.
Тенденция к преодолению принципа коллективного родового правления начала проявляться в некоторых регионах. Прежде всего во Владимиро-Суздальском княжестве и лишь к концу киевского периода. Но сколько-нибудь полно реализоваться не успела. Последовавшая за монгольским нашествием катастрофа была прямым следствием неспособности противопоставить общей опасности общегосударственную волю, парализованную частными интересами отдельных князей и их родовых ветвей.
Ситуативные институциональные паллиативы (съезды князей) не могли ее компенсировать поскольку были приспособлены к исчерпавшей исторический ресурс родовой модели, которая позволяла легитимировать власть Рюриковичей, но была не в состоянии обеспечить политическую консолидацию пространства, на которое их коллективная власть простиралась.
Древнерусская киевская государственность подчинила и ассимилировала многочисленные этнические и племенные общности. Однако, оформиться в устойчивое централизованное имперское образование она не смогла, оставшись рыхлой конфедерацией отдельных княжеств, тяготевшей ко все большей политической дробности при слабеющей роли политического центра.
8. Борьба князей за власть сопровождалась включением в эту борьбу вечевых институтов: князь мог быть насильственно смещен либо другим князем, либо вечем, тоже состоявшим из вооруженных людей городского ополчения. В результате расколы углублялись.
Вече - догосударственный политический институт - принципиально не трансформируется в институт государственного типа в силу своей родовой природы. Поэтому традиция взаимодействия и взаимодополнения двух полюсов устойчивой власти - элитного и народного - в древней Руси заложена не была. Логика раскола подталкивала князей к поиску путей и способов устранения народного вечевого полюса и утверждению авторитарной модели властвования, невозможной при сохранении родового принципа. Для трансформации княжеско-вечевой модели в авторитарную потребуется «помощь» монголо-татар.
9. Абстракция единого Бога не стала духовной основой древнерусской государственности, поскольку бралась в отрыве от абстракции универсального юридического закона и, как идеологическая альтернатива последнему. Поэтому произвол военной силы, проявлявшийся в княжеских междоусобицах, не мог быть заблокирован. Консолидирующий потенциал общей веры самодостаточным не является и без соответствующих правовых механизмов не реализуем. В отсутствие таких механизмов нельзя регламентировать и отношения между князьями и дружинниками, заменив боярскую вольницу системой взаимных правовых обязательств, а анархическую свободу - свободой упорядоченной.
После принятия христианства Русь по качеству своей ментальности оставалась в промежутке между цивилизацией и варварством. Так в самом начале отечественной государственной истории формировался вектор ее движения по «особому пути». Это был путь, отличавшийся как от того, каким шла набиравшая силы западно-христианская цивилизация, так и от того, который избрала уже начавшая увядать к тому времени Византия. И тогда же «особый путь» впервые обнаружил свою стратегическую тупиковость.
10. Киевская государственность изначально формировалась экстенсивно: военным (силовым) захватом ресурсов и получением доходов с международной торговли. Но со временем оба источника иссякли: возможности территориальных захватов не беспредельны, а торговые пути под воздействием крестовых походов и половецкой опасности сместились в сторону от Руси.
Кризис экстенсивной модели развития сопровождался упадком городов, возникших на путях транзитной торговли, оседанием многих князей в их «отчинах» для ведения производящего хозяйства и превращением городской Руси в Русь сельскую.
В Европе в это же время зарождалась городская цивилизация, становившаяся мощным стимулом для развития внутренних рынков и гражданских свобод. Параллельно там складывались и феодальные отношения, основанные на договорных обязательствах между сюзеренами и вассалами. То и другое открывало перспективу (неблизкую) утверждения права частной собственности и конституционно-правовой государственности.
В древней Руси ни то, ни другое сколько-нибудь отчетливо проявиться не успело. У князей и боярско-дружинной элиты, живших принудительным сбором дани с захваченных территорий и торговлей ею на международных рынках, для движения по европейскому маршруту не было достаточных стимулов, а после начавшегося кризиса этой экономической модели - достаточного исторического времени для ее трансформации. Не способствовали этому и специфические
особенности древнерусских городов, которые развивались за счет законсервированной в архаичном состоянии деревни и при неразвитости с ней рыночных связей. Упадок большинства из них смещал центр хозяйственной жизни из города в деревню. Это сопровождалось зарождением и новых политических тенденций, которым суждено будет сполна реализоваться в Московской Руси.
Сельская Русь, шедшая на смену Руси городской, начинала свою историю заново. Начать она успела, но далеко продвинуться от новой исходной точки, будучи остановленной монголами, не смогла. Впереди страну ждали два с лишним столетия, когда ее судьбу определяли другие.