4.4. Ритуальное (пропагандистское) оформление и сопровождение изъятия у населения трудового дохода.
Формирование протогосударственной княжеской власти сопровождалось пространственным, функциональным и правовым отделением жизни ее представителей от жизни подданных. При этом в общественном сознании только начинали складываться абстрактные представления о новой, более широкой и недоступной для непосредственного созерцания целостности нового социума с его непривычной структурой и функциональными особенностями образующих его элементов. Для простолюдинов появление в их жизни новых порядков, новых правил поведения и новых людей, олицетворявших такие порядки и принуждавших исполнять правила, было непонятным произволом, противоречащим обычаям и привычным стандартам мышления.
Ощущая такое непонимание, княжеская власть стремилась приблизиться к населению, войти в привычный бытовой эмоциональный контакт с ним, преодолев раскол этнических культур, осложненный социальными противоречиями, и создать иллюзию единства власти и общества. Для этого была модернизирована процедура сбора полюдья, которое из воинской откровенно грабительской экспедиции, как во времена князя Игоря и княгини Ольги, было трансформировано в ежегодное зимнее кормление князя и дружины за счет населения со сбором «добровольной» дани для продовольственного обеспечения аппарата княжеской администрации и гарнизонов крепостей.
Сбор дани представлялся и переживался не как утилитарный акт конфискации части продукта трудового хозяйства под угрозой применения вооруженного насилия, а вписывался в контекст священных законов гостеприимства с подготовкой к праздничному пиру, сопровождавшемуся жертвоприношениями богам и духам предков. Общий стол символизировал патриархальное единение властителя и подданных. При этом князь, совершавший объезд своей территории, представал перед населением в окружении свиты - людей, с которыми он проводил свою жизнь: дружинников, жен и наложниц, слуг и домашних рабов. Правитель в окружении своего двора становился во время полюдья своего рода моделью становящегося государства, непосредственно явленной каждому. Лицезрение ближнего круга князя позволяло рядовому подданному наглядно представить себе социальное тело власти, пространственно от этого подданного отделенной и отдаленной.
Полюдье включало и другие ритуалы, эмоционально сближавшие власть и подданных: совместную охоту князя и местных охотников, демонстрировавшее ловкость, силу, удачливость и справедливость власти.
Во время полюдья князь лично вершил суд, карал или миловал непокорных, разбирал бытовые конфликты, останавливал междоусобные войны, отстранял и карал нерадивых наместников и других чиновников.
Тем самым противостоящая и социально инородная, пространственно отдаленная от населения столичная власть сближалась с ним и демонстрировала способность решать любые общественные проблемы в каждой точке подчиненной ей территории. Так создавалась иллюзия, что новое - это всего лишь несколько измененное старое.
Постепенно полюдье, видимо исполнив ознакомительную, сближающую и смягчающую социальные противоречия функцию, исчерпало себя и стало заменяться административной системой «погостов» - контор по сбору налогов. А путешествия князей со свитами со времен Святослава заменили институты постоянных полномочных наместников, рассылаемых из столицы. Сперва такие наместники (сыновья) были связаны с князем кровным родством. Позже ими становились знатные представители свиты, пользовавшиеся доверием суверена.
4.5. Транзит власти: от выборности - к наследованию.
С формированием обычая, а позже закона династической передачи власти княжеский род становится олицетворением, воплощением и абстракцией власти, содержавшей идею государственной общности подчиненных князьям земель с их населением, становившимся зависимым и подданным. Такая идея была умопостигаемой для родоплеменного сознания. Так власть княжеского рода Рюриковичей постепенно становилась легитимной и признанной населением. Отдельные представители рода могли эту легитимность утрачивать, но княжеский род в качестве ее монопольного источника и наследственный принцип трансфера власти, были прочно запечатлены в сознании подданных, как нерушимые стереотипы мышления.
Однако родовой принцип легитимации власти содержал две противоречивые модели - «семейного отцовства» и «родового старейшинства».
Семейное отцовство, берущее начало от Святослава, предполагало, что
- великим князем является отец,
- в отдельных княжествах правят его сыновья, им же и назначаемые, а
- после смерти отца великокняжеский стол переходит к старшему из сыновей.
По модели родового старейшинства власть достается старшему в роде, что дает преимущество не сыновьям, а братьям умершего правителя.
При родовой форме правления в момент смерти великого князя представители рода находятся в разных местах, каждый со своей верной дружиной, готовой поддержать своего лидера в жестокой и кровавой борьбе за центральную власть.
В политической модели Рюриковичей принцип семейного наследования власти укорениться не мог, а легитимирующий потенциал модели старшинства в большом обществе, в отличие от локального родового уклада, оказался слабым. Такая модель плохо работала даже в тех случаях, когда старшим в княжеском роде оказывался один из сыновей умершего правителя. После смерти Святослава его сыновья дрались между собой до полной и окончательной победы Владимира, который старшим среди них не был. После смерти Владимира история повторилась.
По мере естественного разрастания княжеского рода перестали совпадать старшинство в семье великого князя и старшинство в роде в целом. Это стало одной из главных причин междоусобиц, торможения становления централизованной государственности и наступления политической раздробленности задолго до монгольского нашествия.
При отсутствии законного принципа наследования власти в игру вступает закон силы. И тогда легитимация власти происходит в форме осмысления права сильного и овладения технологиями его воплощения. Поверх всех законов власть воспринимается, как трофей - вознаграждение за личные воинские заслуги в междоусобной борьбе за великокняжеский стол.
Иногда принцип силы (особенно в случаях, когда перевес одной из сторон не был очевидным) вступал в союз с принципом старшинства. Так возникали различные модели их сочетания вплоть до дуумвиратов, когда одновременно правили самый сильный и самый старший - в роде или в одной из его ветвей. Эти ветви и их статусы внутри княжеского рода были узаконены договоренностями князей на их первом съезде в Любече в 1097 г, где было провозглашено единство Руси под властью Рюриковичей и их солидарная готовность сохранить страну и защитить ее от внешних и внутренних угроз.
Но государственное единство приходилось обеспечивать узакониванием уже существовавшего политического размежевания князей, что и проявилось в закреплении различных княжеств в «отчинное» владение за отдельными ветвями разросшегося рода. Киевский стол был закреплен за ветвью, признанной старшей. Это была попытка преодолеть традиции родового правления посредством его упорядочивания.
Однако достигнутые договоренности соблюдались недолго, а само их временное соблюдение обусловливалось конкретными внешними и внутренними обстоятельствами. Внешние обстоятельства - половецкие набеги, противостоять которым порознь князья были не в состоянии. Обстоятельство внутреннее было связано с фигурой Владимира Мономаха - блестящего полководца, проигравшего за свою долгую жизнь лишь одно из многих десятков сражений и приобретшего репутацию непобедимого. Это позволяло ему играть заметную объединительную роль уже в пору княжения в Переяславле. Еще больше возросла она после того, как он во время киевского народного восстания 1113 года был призван киевлянами на великокняжеский стол и занял его вопреки любечским договоренностям (к старшей княжеской ветви Мономах не принадлежал). Мономах сумел успокоить бунтующую «улицу», посредством реформирования законодательства.
При его правлении Русь упрочила государственное единство, потому что за Мономахом была военная сила, превосходившая возможности любого другого князя. В свою очередь, военное превосходство обусловливалось полководческими талантами и политическим авторитетом Мономаха - выгоды служения успешному правителю были слишком очевидны, и боярско-дружинная элита не могла ими не воспользоваться.
Мономах правил, не имея политических конкурентов. И ему не приходилось добиваться
власти физическим устранением соперников. Киевский престол, доставшийся Мономаху без борьбы и в отсутствие притязаний с его стороны, без усилий им за собой и удерживался, хотя все потенциальные конкуренты были живы и формальных оснований для его смещения у них было предостаточно. Но они предпочитали не ссориться с Мономахом. Особенно когда его поддерживала киевская городская община.
После вокняжения в Киеве Мономах воспринимал теперь свою ветвь как старшую, а Киев, соответственно, как ее передаваемую по наследству «отчину».
В мировой истории немало примеров того, как внешние и внутренние угрозы сплачивают неконсолидированную элиту вокруг сильного лидера и тем самым продлевают жизнь государственной системы, ресурсы которой близки к исчерпанию. Но подобные отсрочки системных обвалов сопровождаются одновременно подспудным углублением разрушительных тенденций. В таких ситуациях уход лидера, символизировавшего государственную целостность, нередко влечет за собой цепную реакцию распада.
При недолгом правлении сына Мономаха Мстислава, унаследовавшего военные и политические дарования отца и прошедшего рядом с ним школу практического управления (в последние годы жизни Мономаха Мстислав был его правой рукой и выполнял многие обязанности великого князя), государственное единство еще удавалось удерживать. Но после смерти Мстислава (1132) борьба за власть почти сразу же возобновилась, так как представители старшей ветви Рюриковичей, ущемленные по воле киевлян Мономахом, ждали своего часа, чтобы восстановить отобранный у них статус. Им это удалось - в том числе и благодаря поддержке половцев, ставших внутренним фактором русской жизни. Но и преемники Мономаха теперь уже уступать не хотели. Противоборство представителей различных ветвей княжеского рода, равно как и внутри них, велось с переменным успехом, истощая силы борющихся сторон и ускоряя распад государства.
Созыв княжеских съездов (после любечского были и другие) свидетельствовал об осознании Рюриковичами стоявшей перед ними проблемы. Однако при сохранении родового правления у нее не было решения. Этот принцип властвования позволил продвинуться по пути создания и укрепления киевской государственности, обеспечил ее легитимацию в условиях господства догосударственной культуры. Но он же, сам будучи догосударственным, взрывал эту государственность изнутри, ибо блокировал выработку механизмов легитимной преемственности власти. В свою очередь, отсутствие таких механизмов привело к тому, что сохранявшаяся архаичная культура повсеместно воспроизвела органически присущий ей второй властный полюс - вечевой институт. Параллельно с описанными процессами происходило и его возвышение. Владимира Мономаха призвало на великокняжеский стол именно вече. И это было не первое и не единственное его вмешательство в политическую жизнь Древней Руси.
РЕЗЮМЕ
Возникновение государственности - не чей-либо произвол и прихоть. Это - объективный закон эволюции социальности человекообразных - ее необходимая и неминуемая стадия. Ни один народ ее не миновал.
Качество государственности решающий фактор истории локальной общности. Множество народов и стран канули в Лету, не сумев довести уровень развития собственной государственности до той стадии, когда она способна обеспечить выживаемость и конкурентоспособность общественного организма. Имена некоторых таких неудачников сохранились в истории. Но еще больше ушли в небытие вместе с их носителями.
Государственность - это определенный способ политической организации общества. Она отличается от догосударственного способа тем, что власть здесь рассредоточена за пределами единственного доминантного субъекта - вожака, вождя, старейшины… на ряд специальных политических функций, которые исполняются разными людьми. И по мере исполнения властных полномочий качество этого исполнения со временем - по мере накопления опыта и преодоления неизбежных эмпирических ошибок - неуклонно растет, вызывая, вместе с тем, рост качества управления. Что, в свою очередь, экономит энергию задействованных в политике общественных сил, направляя ее на совершение позитивной созидательной работы, обеспечивающей поступательное прогрессивное развитие локального социума. В ходе такой работы локальное сообщество приобретает и накапливает стратегические преимущества, повышающие его конкурентоспособность по сравнению с иными соседями по планете и обеспечивающие его продолжение во времени и победу в соперничестве за ресурсы и, в конечном счете, не простое выживание с сохранением за собой уже сложившегося исторически ареала обитания, а выживание с последующим размножением и расселением на новых территориях - экспансию.
На ранних исторических стадиях инструмент государственности формируется стихийно - эмпирически, методом проб и ошибок. И лишь с определенного исторического момента, когда функция опережающего теоретического мышления достигает достаточной зрелости, возникает возможность опережающего отражения и виртуального априорного моделирования политических процессов, снижающего энергетические затраты на тупиковые опыты и ошибочные эксперименты.
Самые ранние опытные образцы политического теоретического мышления были выработаны в странах античного мира Средиземноморья, Индии и Китая. К началу ХХI века культура политического мышления накопила много разнообразных и оригинальных артефактов. Они различаются логической культурой аргументации, узорочьем траекторий полета безудержной фантазии, разнообразием аргументов… Единственное, что объединяет и роднит их все - проверка эффективностью управления обществом с использованием инструмента, сконструированного согласно некоторого проекта, сформированного согласно теоретическому замыслу в практической политической жизни. Немногие теоретические политические конструкты достойно прошли испытание практикой управления локальным обществом. Что убеждает: пока что совершенство теоретической мысли не позволяет ей обособиться от политической практики и требует их солидарного согласованного творчества. Где нет и быть не может абсолютных авторитетов, а, значит, любое мнение нуждается в экспериментальной проверке, после которой, в случае наличия позитивных результатов, такое мнение может быть использовано, как более или менее совершенное «знание» и руководство к действию.
В конкретном случае на историческом этапе формирования протогосударственности на территории Древней Руси участники политического процесса используют теоретическую мысль и опыт государственного строительства стран Средиземноморской античности, дошедшие до них через более цивилизованных в области государственного строительства посредников, практически испытавших такой опыт на собственной шкуре. Как викинги, познававшие государственные конструкции политических наследников Греции и Рима в раннесредневековой Европе, громя и сокрушая их в ходе своих грабительских экспедиций и завоеваний. А позже, организуя систематическое порционное ограбление (эксплуатацию) покоренных земель и населения в качестве уже не проходимцев с «большой дороги», а систематической властной администрации, несущей некоторую ответственность за судьбы живущих на управляемой территории населения, частью которого являются и они сами, и их собственные семьи.
Есть у обитателей территории, где формировалась древнерусская протогосударственность, и некоторый собственный политический опыт, позволяющий, по мере накопления, делать из него кое-какие выводы. Это опыт локальных войн с непосредственными соседями, находящимися на такой же стадии политического развития - восточнославянскими союзами племен, балтскими народами, финно-уграми. Как и опыт рискованного беспокойного соседства с протогосударственными и раннегосударственными образованиями авар и кочевников-тюрок: Болгарским и Хазарскими каганатами, союзами племен печенегов и венгров.
Любая власть основана на силе. Власть политическая - на силе военной, а, значит, на насилии.
Следовательно, у истоков любой государственности - война, а самые первые слуги государства - военные, возглавляемые своим командиром, олицетворяющим и символизирующим государственную власть. Однако, отнюдь не всякая банда захватчиков, сумевшая ограбить и подчинить себе некоторую территорию с ее мирными жителями, автоматически становится зародышем государства. Государственность возникает вместе с пониманием сперва отдельными могущественными командирами и военачальниками, что полностью ограбить тружеников можно только один раз. На этом потенциал кормовой базы исчерпывается. Полностью. И нужно искать новых терпил и кормильцев. Если же грабить понемногу, оставляя на жизнь работягам часть продуктов их труда, можно растянуть «удовольствие» надолго. Очень надолго. Хотя при этом придется еще и защищать своих кормильцев от других любителей покушать чужого хлебца.
Эти две простые мысли:
1) не убивать «курицу, несущую золотые яйца», сразу и до конца, а обеспечить ей минимум комфортных условий труда и воспроизводства ее трудовой способности;
2) защищать свою кормовую базу от посторонних паразитов -
лежат в основе универсальной теории государственного строительства.
Вышеприведенный текст описывает конкретный процесс порождения этих откровений сознанием обитателей Древней Руси.