4.3. Властители и подданные: в поисках консенсуса.
Древнерусский язычник не мог освоить правовую культуру, стадиально отстоявшую от него на две исторические эпохи - античную и христианскую. Типичный и яркий тому пример - «Слово о законе и благодати» киевский митрополита Иллариона, отражающее ментальность древнерусского религиозного мыслителя. Илларион мыслил и писал в духе Нового Завета. Он не был противником юридического закона, ставил его выше языческого беззакония, полагая вместе с тем, что время закона прошло и утверждение христианства означало торжество более высокого принципа - Божьей воли, воплощавшей Закон Божий. В этом проявляется идеологическое противостояние Византии, где даже административные функции императора и патриарха «определялись специальными юридическими установлениями». Илларион опровергает теософские византийские авторитеты логической последовательностью суждения согласно канону христианства.
Пренебрежение земными законами и готовность принести их в жертву законам, происходящим из более «высокого» источника, будь то сила божества, или сила власти в лице одного из обожествляемых владык, олицетворяющих власть, или сила справедливости - характерная особенность т.н. «русской ментальности». Она неоднократно проявится во времена социальных потрясений в качестве ведущего психического основания и мотива революционной переделки власти и общественных отношений.
4.3.1. Расширение общезначимых функций власти.
Любая власть опирается на вооруженную силу и на страх ее использования против источников неповиновения. Но долговременное устойчивое повиновение подданных не может быть навязано одной лишь силой. Власть также должна взять на себя исполнение общезначимых для населения функций, а также ограничить свой произвол: претензии на имущество подданных и эксплуатацию их труда некоторой приемлемой для них мерой. С убедительным идеологическим оправданием грабительского хозяйственно-экономического паразитизма с помощью специального мифа, апеллирующего к авторитету уважаемых населением божеств.
Киевские князья изначально исполняли роль защитников от внешних угроз, а со временем приняли на себя и некоторые функции по упорядочиванию внутренней жизни: суд, казни и расправы с нарушителями законов, ограничивающие обычаи кровной мести, организация общественных работ (строительство мостов, причалов, ремонт дорог, крепостных стен…).
Собирая дань (зачатки налогообложения), князья, преодолевая сопротивление свободного населения и жестоко наказывая неповиновение, постепенно учились сознательно ограничивать право силы и упорядочивать ее использование определенными правилами (законами). Княгиня Ольга, жестоко отомстив древлянам за убийство своего мужа Игоря, вслед за демонстрацией права силы приступила к упорядочиванию взимания дани, сделав ставку не на произвол силы, а на ее сочетание с взаимным согласием относительно условий господства и подчинения.
Первые Рюриковичи, судя по летописным свидетельствам, были приглашены новгородцами на заранее оговоренных условиях. Их власть изначально была договорной, а не принудительной. Это обеспечивало ее легитимность. Это же заложило традицию правового ограничения властных полномочий и сформировало зачатки гражданского договорного права.
Киевские князья стремились разумно ограничивать физическое принуждение и не злоупотреблять его использованием. К примеру, если в ходе междоусобных войн они прибегали к помощи приглашенных со стороны варяжских воинов, чью «инициативу» в отношении мирного населения в послевоенное время было непросто контролировать, то после победы стремились от них побыстрее избавиться, скажем, отослав в Византию или в Скандинавию.
Так постепенно формировалось государственное политическое мышление, вытесняя примитивно бандитское.
4.3.2. Закон Силы.
Сила Веры.
Принятие в 988 году христианства принесло на Русь абстракцию единого для всех населявших ее племен и этносов Бога. Будучи предельным, всеохватным обобщением, абстракция эта была потенциально способна вывести воображение древнерусского человека за границы его локального сенсорно достоверного мира. Ее освоение способствовало возникновению исторического сознания с ощущением своей связи с окружающим Русь миром, с мировой историей.
Единая вера несла в себе и потенциальную возможность духовной консолидации государственной общности, сообщая сакральный статус власти князя, как Божьего помазанника. С этих пор идейное «разводилово» становится неустранимой (и по сей день) традицией идеологической политики русского государства, направленной на густой обман подданных средствами пропаганды мифических иллюзий и разнообразной мистической психиатрии.
Христианство обесценило власть племенных вождей и догосударственных политических институтов и традиций. Сказка о едином Боге признает и освящает власть лишь одного государя. Следом за ее усвоением общественное сознание принялось осваивать обобщающие абстракции: «Русь», «Русская земля».
С приходом церкви и священников возникли и получили развитие культурные феномены: «письменность», «книга» и «литература», «тексты сводов законов», «школа», которых не было в дохристианский период.
Все это способствовало упрочению государственности, подводило под нее культурное основание. В результате возрос международный престиж Руси: уже при Владимире и его преемниках умножились брачные связи княжеских семей с влиятельными правящими домами Европы.
Однако идея единого Бога сама по себе была не в состоянии консолидировать княжеский род, предотвратить в нем борьбу частных интересов. Для этого нужно было устранить само коллективное родовое правление. Но в то время на Руси не было социальных субъектов, выступавших носителями иного принципа властвования или хотя бы способных осмыслить его возможность и необходимость. Формально с родовым правлением здесь будет покончено лишь к концу XV века.
Христианство Русь заимствовала «в чистом виде» - в отрыве от альтернативных ему культурных воздействий, с которыми вероучение состояло в непрерывном конструктивном диалоге. Например, из соперничества с традициями рационального античного наследия, возникал оригинальный синтез веры и рационального знания, формировавший систему содержательных обобщающих абстракций - философских и теологических. Повлиявших на развитие наук и литературы.
В Византии, в отличие от Запада, не возникло такого мощного стимулятора рационального мышления, как институциональный диалог между духовным и светским центрами власти (папой и императорами), создававший плодоносное поле конструктивной напряженности теоретической мысли. Греческая интеллектуальная элита твердо стояла на позиции единства («симфонии») властей при фактическом доминировании императорской власти над церковной, что было созвучно и настроениям киевских правителей.
По дороге в дебри древней Руси христианство утратило содержащийся в нем гуманизм, но вскормило и взрастило аскетизм, который процветал здесь до конца XVII столетия, когда античная культура начнет ускоренно осваиваться сменившей Древнюю Русь Русью Московской.
Архаичное родовое сознание первых русских христиан не только не заметило содержащихся в учении жемчужин гуманистической и рациональной античной мысли. Оно и само христианство восприняло весьма убого и односторонне, обнаружив в нем, главным образом, идею единого Бога и сакрализацию власти князя, как полномочного наместника Бога на Земле.
Сила Закона.
Объединяющий принцип новой веры плохо согласовывался с разъединяющим социум принципом силы. Первый существовал как бы над вторым, параллельно ему, будучи не в состоянии противостоять его доминированию. Иногда под воздействием внешних опасностей и их коллективного осознания эти принципы сближались и даже пересекались. Как, например, в 1111 году, когда Владимир Мономах, бывший тогда еще не киевским, а переяславским князем, организовал против половцев грандиозный поход по типу крестовых с участием нескольких князей. В походе войска сопровождали епископ и священники, благословляющие воинов с ритуалом целования всеми князьями большого деревянного креста перед тем, как войско двинулось из Переяславля в половецкую степь.
Но такое символическое единение совокупной русской военной силы и христианской веры случалось не часто. Как не частым было и объединение князей для совместных действий без сопровождавших их демонстрационно-ритуальных акций.
Заблокировать тенденцию силового междоусобного противоборства, ведущую к распаду государственности, христианству было не дано. Она могла быть заблокирована двумя способами:
1) монополизация всей власти, опирающейся на армию, и использование веры для санкционирования своего права на такую монополию. Но для этого сперва нужно было преодолеть родовой принцип властвования, для чего в Киевской Руси не было никаких предпосылок.
2) Увеличение объединительного потенциала веры посредством соединения ее с принципом законности. Однако потенциал принципа законности, как регулятора всех отношений, включая отношения внутри властной элиты и между властью и населением, в конкретных обстоятельствах того времени имел еще меньше возможностей для реализации, чем потенциал христианства.
Закон - универсальный регулятивный принцип зрелой культуры, предполагающий:
- развитие логического мышления,
- умение оперировать абстракциями и их конкретизировать,
- овладение искусством интерпретации, судебной дискуссии,
- освоение процедуры правоприменения.
Древнерусский язычник не мог освоить правовую культуру, стадиально отстоявшую от него на две исторические эпохи - античную и христианскую. Типичный и яркий тому пример - «Слово о законе и благодати» киевский митрополита Иллариона, отражающее ментальность древнерусского религиозного мыслителя. Илларион мыслил и писал в духе Нового Завета. Он не был противником юридического закона, ставил его выше языческого беззакония, полагая вместе с тем, что время закона прошло и утверждение христианства означало торжество более высокого принципа. В этом проявляется идеологическое противостояние Византии, где даже административные функции императора и патриарха «определялись специальными юридическими установлениями». Илларион опровергает теософские византийские авторитеты логической последовательностью суждения согласно канону христианства.
Отсутствие такой практики в Киевской Руси, как потом и в Московской, могло выглядеть не отставанием, а опережением, проявлением более высокого, чем рационально-правовое, духовного начала. История Московской Руси покажет, что христианское вероучение вполне сочетаемо с иррациональным сознанием. Она демонстрирует: вера (благодать), противопоставляемая закону, может быть и политическим союзником, и оправданием - и надзаконного милитаризма, и властного произвола, чинимого во имя Христа.