Австрийская оккупация Италии. 1917-18 г.
Оригинал взят у oper_1974 в Австрийская оккупация Италии. 1917-18 г.
Из статьи В.В. Миронова.
В конце октября 1917 г. ведущие газеты Австро-Венгрии обошла сенсация: усиленная германскими дивизиями имперская армия прорвала итальянский фронт, совершив "чудо при Капоретто". В течение нескольких недель с первых полос прессы не сходили публикации о продвижении обеих армий по территории северных провинций Италии.
Корреспонденты, описывавшие славный путь австро-венгерской армии, умалчивали о ее мотивации. А она имела мало общего с преподносившейся в печати идеей "страшного суда" над неверным и вероломным союзником. Помыслы сильно изголодавшихся военнослужащих имперской армии были направлены на то, чтобы добыть себе продовольствие.
По воспоминаниям словенского офицера М. Ваухника, источник всеобщего воодушевления в период подготовки к прорыву у Капоретто крылся не в патриотизме, а в голоде, от которого страдала армия:
"Довольствие было катастрофически плохим. Пример. Вечером я как офицер получил кусок вонючей колбасы, в качестве хлеба кукурузную лепешку, которые я положил в сумку.
Хлеб был выпечен так, что его нельзя было ни отрезать, ни отломить, а нужно было сразу положить его в сумку, поскольку он разламывался... Поэтому неудивительно, что перед атакой в армии царила эйфория.
"Завтра мы поедим по настоящему", - говорили солдаты, - "в итальянских окопах мы найдем все. Мясо, рис, кофе, белый хлеб, печенье, шоколад, вино, ликер. У итальянцев всего этого в достатке".
Это не требовало никаких зажигательных обращений со стороны генералов и других офицеров. Это было наступление сомневающихся, которые едва могли ожидать, по настоящему поесть и выпить, не зная о том, должны ли они будут за это погибнуть или стать инвалидами".
В ходе продолжавшегося до начала декабря 1917 г. наступления австро-германские войска взяли в плен 250.000 военнослужащих итальянской армии и захватили значительные трофеи.
Фронт стабилизировался на реке Пьява и в районе горного массива Монте Граппа. Под контроль оккупационных держав перешла территория площадью 140 тыс. кв. километров. В административном отношении она охватывала провинцию Удине, Беллюно и части провинций Венеция, Тревизо и Виченца.
По данным переписи населения, проведенной весной 1918 г. военными властями, на оккупированной территории проживало 731.416 человек. В мирное время население указанных провинций насчитывало около миллиона жителей. Верхушка общества, включая чиновников, помещиков, интеллигенцию, священников, бежала вместе с отступавшей армией во внутреннюю Италию. Сельское население и беднейшие слои города остались в местах своего проживания.
Отсутствие материальных ресурсов и кадровая проблема заставили оккупантов отказаться от планов учреждения единого генерал-губернаторства. В декабре 1917 г. между Австро-Венгрией и Германией было подписано соглашение о разделе военной добычи, установившее пропорцию 1:1.
Жителям запрещалось покидать свой округ без письменного разрешения (пропуска) военных властей. Для пресечения контактов с врагом, местному населению не разрешалось разжигать костры, подавать световые сигналы, звонить в колокола, вывешивать белье во дворах, собираться на сходки, укрывать военнослужащих итальянской армии, портить источники и колодцы, утаивать продукты и товары, особенно военного назначения.
Все оружие и боеприпасы подлежали немедленной сдаче ближайшей военной комендатуре. Особые страдания выпали на долю тех жителей, жилища которых находились на расстоянии десяти километров от реки Пьява, служившей линией фронта.
Войска Австро-Венгрии и Германии вступили в провинции, до 1866 г. принадлежавшие Габсбургам. Это вызвало в ряде мест всплеск ностальгии по временам Австрийской империи. В Порденоне из толпы зрителей вышла группа женщин, преподнесшая сигары вошедшим в город военным.
Вскоре в сознании населения произошла четкая дифференциация. Германские военнослужащие проявили себя варварами, чиня насилия и грабежи, а в облике австрийских солдат местным бросилась в глаза, прежде всего их человечность. Солдаты австровенгерской армии запомнились своей изношенной униформой и легко читавшимся на их лицах голодом.
Первое время изголодавшиеся солдаты, пользуясь царившей неразберихой, были поглощены грабежами не оказывавшего сопротивление итальянского населения. В немалой степени произвол военных был спровоцирован самим командованием, разрешившим самоснабжение армии в период осеннего наступления 1917 г. за счет местного населения.
Высокие темпы продвижения войск чрезвычайно затруднили своевременный подвоз продовольствия и амуниции из тыловых районов. Судя по материалу уголовных дел, вставшие на преступный путь военнослужащие руководствовались "правом победителя", не считая свои действия чем-то предосудительным и противозаконным.
Так, 10 ноября 1917 г. в Тамбре преступный дуэт в составе фельдфебеля и пехотинца присвоил золотые украшения и предметы одежды, хранившиеся в шкафу у местной жительницы.
По показаниям подсудимых, вскоре представших перед военным трибуналом 55-ой пехотной дивизии, они "были совсем завшивлены и хотели надеть на себя новое белье, для чего чувствовали себя полностью правомочными во вражеской стране, тем более что они (подсудимые) видели, что каждый брал то, что хотел, и никто ему не мешал. Пришел приказ, что войска должны питаться со страны".
Отправлявшие судейские полномочия офицеры солидаризировались с подсудимыми, вынеся им оправдательный приговор.
Военное присутствие в чужой стране накладывало свой отпечаток на поведение рядового и командного составов. Взаимоотношения расквартированных в населенных пунктах военнослужащих с мирными жителями нередко характеризовались насилием, в том числе сексуальным.
Многие преступления совершались в состоянии алкогольного опьянения. Нижним чинам было сложно удержаться от подобного соблазна в стране с развитой культурой виноделия. Помутившееся сознание оккупантов отказывалось признать тот факт, что их возлияниям может быть поставлен какой-то ограничитель.
Желание победителей превращалось в закон для побежденных. Типичны в этом отношении установленные следствием обстоятельства тяжелой травмы, нанесенной 4 февраля 1918 г. захмелевшими австрийскими военными проживавшему в Витторио Венето двадцатилетнему Виторио Д.
Расквартированные в двух хлевах его дома восемнадцать солдат под началом формейстера, не довольствуясь распитыми 3-4 литрами вина, потребовали от хозяина "продолжения банкета". Отказ Виторио Д. пойти навстречу потерявшим над собой контроль военнослужащим вызвал с их стороны бурную реакцию.
Формейстер ударил хозяина в лицо и тот, опасаясь нападения всех находившихся в хлеву солдат, поспешил выбежать из помещения. Вскоре он заметил, что два военнослужащих пошли за ним следом.
Виторио Д., вытащив спрятанную поблизости от хлева итальянскую винтовку, найденную им в январе того же года, выстрелил в воздух. Он хотел только напугать преследовавших его военнослужащих, но выстрел произвел обратный эффект: набросившись на Виторио Д., они вырвали из его рук винтовку.
Ее штыком формейстер дважды нанес удар в лобную кость итальянца, а другой военный пустил в ход кулаки. В итоге житель Витторио Венето потерял сознание. Вскоре из потерпевшего он превратился в обвиняемого за несдачу огнестрельного оружия.
Приобщенное к делу медицинское заключение позволяет судить о степени тяжести причиненного здоровью мирного жителя вреда: "В области лобной кости находится нанесенная ножом рана; она длиной 8 см., вертикально направлена и проходит сквозь мягкие ткани и толщину лобной кости, откуда выступает мозговое вещество.
Слева от раны находится вторая, идущая сверху вниз и слева направо, почти достигая нижнего конца первой раны. Она также проходит через мягкие ткани и кости черепа, откуда выступает мозговое вещество. Между обеими ранами под кожей находится подвижный осколок кости, удаленный несколько дней назад..."
Случалось, что распоясавшиеся оккупанты пускали в ход кулаки против женщин. 13 февраля 1918 г. трибунал 58-ой пехотной дивизии приговорил формейстера 1-го полка полевой артиллерии Л. Крафта к месяцу гарнизонного ареста.
Ему инкриминировалось избиение в состоянии алкагольного опьянения крестьянина Л. Бальдисини и его дочери. Войдя в хлев, осужденный ударил занятую кормлением животных младшую дочь Л. Бальдисини, на крики которой прибежал отец.
Крафт нанес ему удар в лицо. На просьбу Л. Бальдисини урезонить хулигана, обращенную к присутствовавшему там же взводному, Крафт повторно ударил в лицо крестьянина, держа в руке сложенный перочинный нож.
Обеспечение правопорядка в оккупированных провинциях возлагалось на полевую жандармерию. К ее компетенции относились розыск дезертиров и лиц, обвининявшихся в шпионаже, задержание военнослужащих без документов, военнопленных и контроль над итальянскими военнообязанными.
В докладе, подготовленном комендатурой г. Удине в апреле 1918 г. (резиденция командования армейской группы С. Бороевича фон Войны) среди прочего обращалось внимание на состояние общественной безопасности.
Констатируя полное отсутствие правонарушений со стороны населения, способных вызвать беспорядки, автор доклада отмечал, что угрозу безопасности мирным жителям создавали размещенные в сельской округе маршевые формирования и проходившие обучение воинские части.
Вследствие недостаточного довольствия рядового состава и лошадей наблюдались кражи скота, птицы, продуктов и кормов. Тесно связанными с кражами оказывались деликты, совершавшиеся военнослужащими как в отношении пытавшихся защитить свою собственность гражданских лиц, так вмешивавшихся военно-контролирующих органов.
В докладе приводились факты убийств и нападений на жандармов со стороны военнослужащих. Так, 28 февраля 1918 г. пьяными солдатами был убит ефрейтор полевой жандармерии Сенянович, а 30 марта жандармы Грюнфельд и Цех при задержании ворвавшихся на отдаленный хутор мародеров получили тяжелые ранения.
Целые воинские подразделения зачастую сбивались в банды, терроризируя сельское население и вступая в вооруженные стычки с патрулями жандармерии.
Дневники гражданских лиц и материалы, собранные королевской следственной комиссией по окончании войны, передают страдания, выпавшие на долю сельского населения:
"Вражеские солдаты врывались в дома с примкнутыми штыками, и брали все, что им нравилось. Горе тому, кто смел возражать. Первое время солдаты действовали сообща, по 10-20 человек, а часто и больше, прочесывая ночью местность, переходя от дома к дому и забирая с собой домашних животных и все, что они находили. Ночью можно было слышать не что иное, как крики жителей о помощи".
Опасность для итальянских женщин могла исходить от сослуживцев, зашедших в гости к расквартированным в их жилищах военнослужащим. Одна из таких историй произошла в Фонцазо (округ Беллюно), где была изнасилована беременная женщина.
По показаниям Марии С., снятым 3 сентября 1918 г. в гражданском госпитале г. Фельтре, 21 января 1918 г. в ее доме было расквартировано три солдата и один капрал.
Попросив хозяйку о разрешении готовить пищу, они получили ее согласие. Однажды к расквартированным у нее военнослужащим пришел один взводный. Поужинав, они нашли на кухне четыре литра вина.
Хозяйка отдала им литр. Показания жертвы содержат подробное описание изнасилования: "я сказала обвиняемому по-итальянски, что время ложиться спать и поскольку он меня плохо понял, я взяла его фуражку и шинель и отдала их ему со словами "спать".
Обвиняемый надел фуражку, встал из-за стола и так ударил кулаком по столу, что погасла лампа. Когда погасла лампа, я побежала к двери, так как боялась того, что он может со мной сделать и к тому же я была одна. Я закричала по-итальянски "на помощь" и "пожар", высунулась из двери, когда обвиняемый прыгнул на меня и, зажав мне рот рукой, потащил на кухню..."
Показания были сняты также с повивальной бабки Аргенты Делации, обнаружившей жертву на следующий день с синяками на лице, руках и дрожавшей всем телом. Спустя месяц у Марии С., находившейся на восьмом месяце беременности, случились преждевременные роды. Ребенок, прожив одиннадцать дней, умер.
С первых дней оккупации военные вопреки директиве командования армейской группы С. Бороевича фон Войны проводили реквизиции продовольствия, белья и кормов по своему усмотрению.
В округе Сачиле 57-я пехотная дивизия обобрала местное население "до нитки". Комиссия, направленная командованием 6-ой армии, изъяла у воинских частей дивизии еще не распределенные среди военнослужащих запасы продовольствия и одежды.
Особое возмущение местного населения вызвала акция, проведенная 28 марта 1918 г. 2-м стрелковым батальоном, дислоцированным в Торре (округ Порденоне).
Личный состав батальона, разделившись на группы по 18 человек каждая, провел систематический обыск домов мирных жителей. Наряду с бельем и другим текстилем были конфискованы продукты, деньги и драгоценности. Реквизиция была настолько основательной, что население осталось одетым в чем было.
Уголовное дело, открытое против подпоручиков Л. Копштейна и А. Уно, а также группы рядовых, проливает свет на причины "узаконенного грабежа".
Из оккупированных провинций Италии в Австро-Венгрию двинулись эшелоны с награбленным у населения имуществом. Факт его контрабандного ввоза не ускользнул от внимания властей. Под следствием оказались как высшие военные чины, так и военнослужащие более низкого ранга.
Так, 10 апреля 1918 г. командование армейской группы С. Бороевича фон Войны распорядилось допросить генерал-майора Киндля и поручика Цвирцину о том, каким образом они завладели в ноябре 1917 г. отправленными с вокзала в Првачине предметами и кого они могли назвать свидетелями.
Вопросы следствия вызвало декларирование отправленного груза как военно-фрахтового материала. Но аудитор, ведший дело, не решился вызвать на допрос представителя генералитета, за которого пришлось "отдуваться" поручику. В итоге дело было прекращено в отношении всех его фигурантов.
Наблюдавшееся увеличение интенсивности реквизиций окончательно дискредитировало их мнимую законность, освещенную командованием оккупационной армии. В сознании местного населения постепенно стиралось различие между официально предписанной сдачей продуктов и предметов одежды и никем, не санкционированным отъемом всего ценного.
Обыватели, испытывая страх перед возможным произволом проводившей реквизицию воинской части, спешили известить о ее действиях полевую жандармерию. Прибывшие на место стражи порядка нередко сталкивались с неподчинением офицеров, командовавших подобными акциями.
Зачастую к реквизициям предметов одежды военнослужащих боснийско-герцоговинских полков толкала крайняя нужда. Подполковник С. Кватерник (до войны видный деятель хорватского национального движения), побывавший в расположении боснийско-герцоговинских частей по поручению командования 6-ой армии, зафиксировал на фотопленке, что солдаты не имели полного комплекта обмундирования.
Их униформа была сильно изношена и пестрела предметами одежды разных родов войск. В госпиталях раненые лежали на кроватях обнаженными за отсутствием пижам. Страдавшие от голода босняки досаждали местным жителям, самовольно выкапывая картофель на принадлежавших им полях.
Совершенно невыносимым порой становилось вынужденное соседство армии и местных жителей. Конфликты, возникавшие на этой почве, окрашивались местным колоритом. Казарменная австрийская дисциплина вступала в противоречие с жизненным укладом итальянцев.
Анализ архивных материалов показывает, что подобного рода инциденты, возникая по незначительному поводу, выливались зачастую в острое и бескомпромиссное столкновение с оккупантами.
Вечером 15 мая 1918 г. в Томо персонал кухни опрокинул наполненный водой таз через разграничительную стену, отделявшую здание офицерской столовой от домов местных жителей. Следствием стал поднятый ими невыносимо громкий шум.
Выглянувшие из окон своих домов жильцы, повернувшись к окну офицерской столовой, стали исторгать грубые ругательства и угрожающе жестикулировать. Офицеры, не выходя из помещения, безуспешно пытались остановить обрушившийся на них поток оскорблений.
Для усмирения продолжавшего исторгать грубые ругательства Депаули Д., стоявшего в полутора-двух метрах от окна столовой, во двор вышла группа офицеров. Старший потребовал от итальянца снять шляпу и, получив отказ, сбил ее с головы последнего прогулочной тростью.
Пришедший в ярость Депаули Д., изготовился для нападения, взяв в левую руку камень размером с детскую голову, а вправой держа предмет длиной 30 см., очевидно, нож. Подойдя ближе к итальянцу, офицер крепко схватил его за обе руки, приказав отконвоировать арестованного.
Таким образом, вторгшаяся в северную Италию австровенгерская армия прошла в течение одного года путь физической и морально-психологической деградации.
Если первые месяцы оккупации вселяли оптимизм мнимой неисчерпаемостью материальных ресурсов захваченной территории, то к октябрю 1918 г. обнаружилась полная несостоятельность подобных
Голод и недостаток обмундирования запрограммировали военнослужащих на совершение, по крайней мере, мелких преступлений. Первый период оккупации сопровождался неизбежным в условиях временного безвластия разгулом грабежей и мародерства.
Кражи продуктов у населения и казенного имущества стали повседневным явлением. Страдавшие от голода и недостатка обмундирования военные наводили своим поведением ужас на местное население.
Вместе с тем в сознании обывателей отложился дифференцированный образ австрийских военных. Подмоченная репутация австровенгерской армии не мешала итальянскому населению, в частности женщинам идти на контакты с оккупантами.
Мирные жители в целом воздержались от открытого неповиновения. Случаи политически мотивированного сопротивления были крайне немногочисленны. А командование оккупационной армии терпимо относилось к прегрешениям своих военнослужащих.
Из статьи В.В. Миронова.
В конце октября 1917 г. ведущие газеты Австро-Венгрии обошла сенсация: усиленная германскими дивизиями имперская армия прорвала итальянский фронт, совершив "чудо при Капоретто". В течение нескольких недель с первых полос прессы не сходили публикации о продвижении обеих армий по территории северных провинций Италии.
Корреспонденты, описывавшие славный путь австро-венгерской армии, умалчивали о ее мотивации. А она имела мало общего с преподносившейся в печати идеей "страшного суда" над неверным и вероломным союзником. Помыслы сильно изголодавшихся военнослужащих имперской армии были направлены на то, чтобы добыть себе продовольствие.
По воспоминаниям словенского офицера М. Ваухника, источник всеобщего воодушевления в период подготовки к прорыву у Капоретто крылся не в патриотизме, а в голоде, от которого страдала армия:
"Довольствие было катастрофически плохим. Пример. Вечером я как офицер получил кусок вонючей колбасы, в качестве хлеба кукурузную лепешку, которые я положил в сумку.
Хлеб был выпечен так, что его нельзя было ни отрезать, ни отломить, а нужно было сразу положить его в сумку, поскольку он разламывался... Поэтому неудивительно, что перед атакой в армии царила эйфория.
"Завтра мы поедим по настоящему", - говорили солдаты, - "в итальянских окопах мы найдем все. Мясо, рис, кофе, белый хлеб, печенье, шоколад, вино, ликер. У итальянцев всего этого в достатке".
Это не требовало никаких зажигательных обращений со стороны генералов и других офицеров. Это было наступление сомневающихся, которые едва могли ожидать, по настоящему поесть и выпить, не зная о том, должны ли они будут за это погибнуть или стать инвалидами".
В ходе продолжавшегося до начала декабря 1917 г. наступления австро-германские войска взяли в плен 250.000 военнослужащих итальянской армии и захватили значительные трофеи.
Фронт стабилизировался на реке Пьява и в районе горного массива Монте Граппа. Под контроль оккупационных держав перешла территория площадью 140 тыс. кв. километров. В административном отношении она охватывала провинцию Удине, Беллюно и части провинций Венеция, Тревизо и Виченца.
По данным переписи населения, проведенной весной 1918 г. военными властями, на оккупированной территории проживало 731.416 человек. В мирное время население указанных провинций насчитывало около миллиона жителей. Верхушка общества, включая чиновников, помещиков, интеллигенцию, священников, бежала вместе с отступавшей армией во внутреннюю Италию. Сельское население и беднейшие слои города остались в местах своего проживания.
Отсутствие материальных ресурсов и кадровая проблема заставили оккупантов отказаться от планов учреждения единого генерал-губернаторства. В декабре 1917 г. между Австро-Венгрией и Германией было подписано соглашение о разделе военной добычи, установившее пропорцию 1:1.
Жителям запрещалось покидать свой округ без письменного разрешения (пропуска) военных властей. Для пресечения контактов с врагом, местному населению не разрешалось разжигать костры, подавать световые сигналы, звонить в колокола, вывешивать белье во дворах, собираться на сходки, укрывать военнослужащих итальянской армии, портить источники и колодцы, утаивать продукты и товары, особенно военного назначения.
Все оружие и боеприпасы подлежали немедленной сдаче ближайшей военной комендатуре. Особые страдания выпали на долю тех жителей, жилища которых находились на расстоянии десяти километров от реки Пьява, служившей линией фронта.
Войска Австро-Венгрии и Германии вступили в провинции, до 1866 г. принадлежавшие Габсбургам. Это вызвало в ряде мест всплеск ностальгии по временам Австрийской империи. В Порденоне из толпы зрителей вышла группа женщин, преподнесшая сигары вошедшим в город военным.
Вскоре в сознании населения произошла четкая дифференциация. Германские военнослужащие проявили себя варварами, чиня насилия и грабежи, а в облике австрийских солдат местным бросилась в глаза, прежде всего их человечность. Солдаты австровенгерской армии запомнились своей изношенной униформой и легко читавшимся на их лицах голодом.
Первое время изголодавшиеся солдаты, пользуясь царившей неразберихой, были поглощены грабежами не оказывавшего сопротивление итальянского населения. В немалой степени произвол военных был спровоцирован самим командованием, разрешившим самоснабжение армии в период осеннего наступления 1917 г. за счет местного населения.
Высокие темпы продвижения войск чрезвычайно затруднили своевременный подвоз продовольствия и амуниции из тыловых районов. Судя по материалу уголовных дел, вставшие на преступный путь военнослужащие руководствовались "правом победителя", не считая свои действия чем-то предосудительным и противозаконным.
Так, 10 ноября 1917 г. в Тамбре преступный дуэт в составе фельдфебеля и пехотинца присвоил золотые украшения и предметы одежды, хранившиеся в шкафу у местной жительницы.
По показаниям подсудимых, вскоре представших перед военным трибуналом 55-ой пехотной дивизии, они "были совсем завшивлены и хотели надеть на себя новое белье, для чего чувствовали себя полностью правомочными во вражеской стране, тем более что они (подсудимые) видели, что каждый брал то, что хотел, и никто ему не мешал. Пришел приказ, что войска должны питаться со страны".
Отправлявшие судейские полномочия офицеры солидаризировались с подсудимыми, вынеся им оправдательный приговор.
Военное присутствие в чужой стране накладывало свой отпечаток на поведение рядового и командного составов. Взаимоотношения расквартированных в населенных пунктах военнослужащих с мирными жителями нередко характеризовались насилием, в том числе сексуальным.
Многие преступления совершались в состоянии алкогольного опьянения. Нижним чинам было сложно удержаться от подобного соблазна в стране с развитой культурой виноделия. Помутившееся сознание оккупантов отказывалось признать тот факт, что их возлияниям может быть поставлен какой-то ограничитель.
Желание победителей превращалось в закон для побежденных. Типичны в этом отношении установленные следствием обстоятельства тяжелой травмы, нанесенной 4 февраля 1918 г. захмелевшими австрийскими военными проживавшему в Витторио Венето двадцатилетнему Виторио Д.
Расквартированные в двух хлевах его дома восемнадцать солдат под началом формейстера, не довольствуясь распитыми 3-4 литрами вина, потребовали от хозяина "продолжения банкета". Отказ Виторио Д. пойти навстречу потерявшим над собой контроль военнослужащим вызвал с их стороны бурную реакцию.
Формейстер ударил хозяина в лицо и тот, опасаясь нападения всех находившихся в хлеву солдат, поспешил выбежать из помещения. Вскоре он заметил, что два военнослужащих пошли за ним следом.
Виторио Д., вытащив спрятанную поблизости от хлева итальянскую винтовку, найденную им в январе того же года, выстрелил в воздух. Он хотел только напугать преследовавших его военнослужащих, но выстрел произвел обратный эффект: набросившись на Виторио Д., они вырвали из его рук винтовку.
Ее штыком формейстер дважды нанес удар в лобную кость итальянца, а другой военный пустил в ход кулаки. В итоге житель Витторио Венето потерял сознание. Вскоре из потерпевшего он превратился в обвиняемого за несдачу огнестрельного оружия.
Приобщенное к делу медицинское заключение позволяет судить о степени тяжести причиненного здоровью мирного жителя вреда: "В области лобной кости находится нанесенная ножом рана; она длиной 8 см., вертикально направлена и проходит сквозь мягкие ткани и толщину лобной кости, откуда выступает мозговое вещество.
Слева от раны находится вторая, идущая сверху вниз и слева направо, почти достигая нижнего конца первой раны. Она также проходит через мягкие ткани и кости черепа, откуда выступает мозговое вещество. Между обеими ранами под кожей находится подвижный осколок кости, удаленный несколько дней назад..."
Случалось, что распоясавшиеся оккупанты пускали в ход кулаки против женщин. 13 февраля 1918 г. трибунал 58-ой пехотной дивизии приговорил формейстера 1-го полка полевой артиллерии Л. Крафта к месяцу гарнизонного ареста.
Ему инкриминировалось избиение в состоянии алкагольного опьянения крестьянина Л. Бальдисини и его дочери. Войдя в хлев, осужденный ударил занятую кормлением животных младшую дочь Л. Бальдисини, на крики которой прибежал отец.
Крафт нанес ему удар в лицо. На просьбу Л. Бальдисини урезонить хулигана, обращенную к присутствовавшему там же взводному, Крафт повторно ударил в лицо крестьянина, держа в руке сложенный перочинный нож.
Обеспечение правопорядка в оккупированных провинциях возлагалось на полевую жандармерию. К ее компетенции относились розыск дезертиров и лиц, обвининявшихся в шпионаже, задержание военнослужащих без документов, военнопленных и контроль над итальянскими военнообязанными.
В докладе, подготовленном комендатурой г. Удине в апреле 1918 г. (резиденция командования армейской группы С. Бороевича фон Войны) среди прочего обращалось внимание на состояние общественной безопасности.
Констатируя полное отсутствие правонарушений со стороны населения, способных вызвать беспорядки, автор доклада отмечал, что угрозу безопасности мирным жителям создавали размещенные в сельской округе маршевые формирования и проходившие обучение воинские части.
Вследствие недостаточного довольствия рядового состава и лошадей наблюдались кражи скота, птицы, продуктов и кормов. Тесно связанными с кражами оказывались деликты, совершавшиеся военнослужащими как в отношении пытавшихся защитить свою собственность гражданских лиц, так вмешивавшихся военно-контролирующих органов.
В докладе приводились факты убийств и нападений на жандармов со стороны военнослужащих. Так, 28 февраля 1918 г. пьяными солдатами был убит ефрейтор полевой жандармерии Сенянович, а 30 марта жандармы Грюнфельд и Цех при задержании ворвавшихся на отдаленный хутор мародеров получили тяжелые ранения.
Целые воинские подразделения зачастую сбивались в банды, терроризируя сельское население и вступая в вооруженные стычки с патрулями жандармерии.
Дневники гражданских лиц и материалы, собранные королевской следственной комиссией по окончании войны, передают страдания, выпавшие на долю сельского населения:
"Вражеские солдаты врывались в дома с примкнутыми штыками, и брали все, что им нравилось. Горе тому, кто смел возражать. Первое время солдаты действовали сообща, по 10-20 человек, а часто и больше, прочесывая ночью местность, переходя от дома к дому и забирая с собой домашних животных и все, что они находили. Ночью можно было слышать не что иное, как крики жителей о помощи".
Опасность для итальянских женщин могла исходить от сослуживцев, зашедших в гости к расквартированным в их жилищах военнослужащим. Одна из таких историй произошла в Фонцазо (округ Беллюно), где была изнасилована беременная женщина.
По показаниям Марии С., снятым 3 сентября 1918 г. в гражданском госпитале г. Фельтре, 21 января 1918 г. в ее доме было расквартировано три солдата и один капрал.
Попросив хозяйку о разрешении готовить пищу, они получили ее согласие. Однажды к расквартированным у нее военнослужащим пришел один взводный. Поужинав, они нашли на кухне четыре литра вина.
Хозяйка отдала им литр. Показания жертвы содержат подробное описание изнасилования: "я сказала обвиняемому по-итальянски, что время ложиться спать и поскольку он меня плохо понял, я взяла его фуражку и шинель и отдала их ему со словами "спать".
Обвиняемый надел фуражку, встал из-за стола и так ударил кулаком по столу, что погасла лампа. Когда погасла лампа, я побежала к двери, так как боялась того, что он может со мной сделать и к тому же я была одна. Я закричала по-итальянски "на помощь" и "пожар", высунулась из двери, когда обвиняемый прыгнул на меня и, зажав мне рот рукой, потащил на кухню..."
Показания были сняты также с повивальной бабки Аргенты Делации, обнаружившей жертву на следующий день с синяками на лице, руках и дрожавшей всем телом. Спустя месяц у Марии С., находившейся на восьмом месяце беременности, случились преждевременные роды. Ребенок, прожив одиннадцать дней, умер.
С первых дней оккупации военные вопреки директиве командования армейской группы С. Бороевича фон Войны проводили реквизиции продовольствия, белья и кормов по своему усмотрению.
В округе Сачиле 57-я пехотная дивизия обобрала местное население "до нитки". Комиссия, направленная командованием 6-ой армии, изъяла у воинских частей дивизии еще не распределенные среди военнослужащих запасы продовольствия и одежды.
Особое возмущение местного населения вызвала акция, проведенная 28 марта 1918 г. 2-м стрелковым батальоном, дислоцированным в Торре (округ Порденоне).
Личный состав батальона, разделившись на группы по 18 человек каждая, провел систематический обыск домов мирных жителей. Наряду с бельем и другим текстилем были конфискованы продукты, деньги и драгоценности. Реквизиция была настолько основательной, что население осталось одетым в чем было.
Уголовное дело, открытое против подпоручиков Л. Копштейна и А. Уно, а также группы рядовых, проливает свет на причины "узаконенного грабежа".
Из оккупированных провинций Италии в Австро-Венгрию двинулись эшелоны с награбленным у населения имуществом. Факт его контрабандного ввоза не ускользнул от внимания властей. Под следствием оказались как высшие военные чины, так и военнослужащие более низкого ранга.
Так, 10 апреля 1918 г. командование армейской группы С. Бороевича фон Войны распорядилось допросить генерал-майора Киндля и поручика Цвирцину о том, каким образом они завладели в ноябре 1917 г. отправленными с вокзала в Првачине предметами и кого они могли назвать свидетелями.
Вопросы следствия вызвало декларирование отправленного груза как военно-фрахтового материала. Но аудитор, ведший дело, не решился вызвать на допрос представителя генералитета, за которого пришлось "отдуваться" поручику. В итоге дело было прекращено в отношении всех его фигурантов.
Наблюдавшееся увеличение интенсивности реквизиций окончательно дискредитировало их мнимую законность, освещенную командованием оккупационной армии. В сознании местного населения постепенно стиралось различие между официально предписанной сдачей продуктов и предметов одежды и никем, не санкционированным отъемом всего ценного.
Обыватели, испытывая страх перед возможным произволом проводившей реквизицию воинской части, спешили известить о ее действиях полевую жандармерию. Прибывшие на место стражи порядка нередко сталкивались с неподчинением офицеров, командовавших подобными акциями.
Зачастую к реквизициям предметов одежды военнослужащих боснийско-герцоговинских полков толкала крайняя нужда. Подполковник С. Кватерник (до войны видный деятель хорватского национального движения), побывавший в расположении боснийско-герцоговинских частей по поручению командования 6-ой армии, зафиксировал на фотопленке, что солдаты не имели полного комплекта обмундирования.
Их униформа была сильно изношена и пестрела предметами одежды разных родов войск. В госпиталях раненые лежали на кроватях обнаженными за отсутствием пижам. Страдавшие от голода босняки досаждали местным жителям, самовольно выкапывая картофель на принадлежавших им полях.
Совершенно невыносимым порой становилось вынужденное соседство армии и местных жителей. Конфликты, возникавшие на этой почве, окрашивались местным колоритом. Казарменная австрийская дисциплина вступала в противоречие с жизненным укладом итальянцев.
Анализ архивных материалов показывает, что подобного рода инциденты, возникая по незначительному поводу, выливались зачастую в острое и бескомпромиссное столкновение с оккупантами.
Вечером 15 мая 1918 г. в Томо персонал кухни опрокинул наполненный водой таз через разграничительную стену, отделявшую здание офицерской столовой от домов местных жителей. Следствием стал поднятый ими невыносимо громкий шум.
Выглянувшие из окон своих домов жильцы, повернувшись к окну офицерской столовой, стали исторгать грубые ругательства и угрожающе жестикулировать. Офицеры, не выходя из помещения, безуспешно пытались остановить обрушившийся на них поток оскорблений.
Для усмирения продолжавшего исторгать грубые ругательства Депаули Д., стоявшего в полутора-двух метрах от окна столовой, во двор вышла группа офицеров. Старший потребовал от итальянца снять шляпу и, получив отказ, сбил ее с головы последнего прогулочной тростью.
Пришедший в ярость Депаули Д., изготовился для нападения, взяв в левую руку камень размером с детскую голову, а вправой держа предмет длиной 30 см., очевидно, нож. Подойдя ближе к итальянцу, офицер крепко схватил его за обе руки, приказав отконвоировать арестованного.
Таким образом, вторгшаяся в северную Италию австровенгерская армия прошла в течение одного года путь физической и морально-психологической деградации.
Если первые месяцы оккупации вселяли оптимизм мнимой неисчерпаемостью материальных ресурсов захваченной территории, то к октябрю 1918 г. обнаружилась полная несостоятельность подобных
Голод и недостаток обмундирования запрограммировали военнослужащих на совершение, по крайней мере, мелких преступлений. Первый период оккупации сопровождался неизбежным в условиях временного безвластия разгулом грабежей и мародерства.
Кражи продуктов у населения и казенного имущества стали повседневным явлением. Страдавшие от голода и недостатка обмундирования военные наводили своим поведением ужас на местное население.
Вместе с тем в сознании обывателей отложился дифференцированный образ австрийских военных. Подмоченная репутация австровенгерской армии не мешала итальянскому населению, в частности женщинам идти на контакты с оккупантами.
Мирные жители в целом воздержались от открытого неповиновения. Случаи политически мотивированного сопротивления были крайне немногочисленны. А командование оккупационной армии терпимо относилось к прегрешениям своих военнослужащих.