Манифест Богомолова «Похищение Европы 2.0» и вызванное им бурление людей с хорошими лицами
Некоторое время тому назад Константин Богомолов написал некий манифест, «Похищение Европы 2.0», который вызывал бурную реакцию миролюбивой общественности. В манифесте он говорил о том, что на Западе сегодня происходят процессы, в частности, это касается так называемой новой этики, с которыми России не по пути. Там есть, например, такие слова, навеянные фильмом «Заводной апельсин»: «Современный Запад - такой вот преступник, прошедший химическую кастрацию и лоботомию. Отсюда эта застывшая на лице западного человека фальшивая улыбка доброжелательности и всеприятия. Это не улыбка Культуры. Это улыбка вырождения». Или: «Современный западный мир оформляется в Новый этический рейх со своей идеологией - «новой этикой». Национал-социализм в прошлом. Перед нами этический социализм. Квир-социализм»; Новая этическая империя жаждет экспансии и унификации обществ. Так создается новая глобальная деревня, где несогласному не скрыться от блюстителей этической чистоты. Этическая чистота пришла на смену расовой чистоте. И сегодня на Западе исследуется под микроскопом не форма носа и национальная принадлежность, но этическое прошлое каждого успешного индивида:нет ли там, в глубине десятилетий, какого-нибудь хоть небольшого, но харассмента, абьюза или просто высказывания, не соответствующего новой системе ценностей. И если есть - падай на колени и кайся»; «Русские разночинцы говорят нам: Россия в хвосте прогресса.Нет.Благодаря стечению обстоятельств мы оказались в хвосте безумного поезда, несущегося в босховский ад, где нас встретят мультикультурные гендерно-нейтральные черти. Надо просто отцепить этот вагон, перекреститься и начать строить свой мир. Заново строить нашу старую добрую Европу. Европу, о которой мы мечтали. Европу, которую они потеряли. Европу здорового человека».
https://novayagazeta.ru/articles/2021/02/10/89120-pohischenie-evropy-2-0
Манифест много обсуждают и много осуждают.
Я привожу здесь беседу Венедиктова с Богомоловым по поводу его манифеста.
А.Венедиктов― Значительная часть наших слушателей считает, что приход новой этики делает страну сильнее, а не слабее. Что и движение Me Too и Black Lives Matter - это естественный приход. Это не придумка каких-то доброхотов или, наоборот, каких-нибудь злокозненных людей. Вот что бы вы этим людям ответили?
К.Богомолов― Я бы ответил, что, наверное, заход в какую-то зону глупости или идиотизма, в зону примитивизиации - это, конечно же, для иных стран, для иных цивилизаций естественный этап развития. Мы в принципе проходим через разные этапы: умнеем, глупеем, маразмеем, возвращаемся в нормальное состояние, увлекаемся чем-то.
Но есть и другой момент. То, какая буча поднялась в связи с этим текстом, мне кажется, выявляет тот факт, что в нашей стране, в нашем отечестве это может быть не вполне естественный путь развития.
Иная болезнь, иная лихорадка может присутствовать в человеке, но это же не значит, что он будет всю жизнь находиться этой лихорадке, всю жизнь температурить. Иногда некоторую лихорадку можно предотвратить, остановить, заранее вколоть какой-нибудь антибиотик, сказать человеку: «Не ходи туда - там можно заразиться». Можно вакцину вколоть и не болеть полноценно ковидом, а получить температуру небольшую на один день после второй прививки, и всё хорошо будет.
Мне кажется, у нас есть шанс не болеть этой идиотической болезнью.
А.Венедиктов― А как определить: это идиотическая болезнь или естественное развитие общества? Я думаю, что, извините за сравнение, представление женщинам права голоса еще 150 лет назад в свое время воспринималось многими как болезнь тех, кто за это выступал. Kinder, Küche, Kirche. Прошло 150 лет и у нас половина руководителей государство в Европе - женщины. Половина министров обороны - женщины. Может быть, это не болезнь, а как бы естественное развитие отношений внутри общества?
К.Богомолов― Эта болезнь заключается не в том, чтобы давать права слабым, не в том, чтобы защищать слабых, не в том, чтобы выстраивать равноправие между полами, между расами, между людьми различного достатка. Болезнь заключается в том, что средства, которыми достигается сегодня равноправие, становятся неправедными.
А.Венедиктов― Слово «праведный», «неправедный» не кодифицируется.
К.Богомолов― Это насилие. Это воспитание страха, это воспитание испуга. Вот, допустим, я произношу этот текст, что я не понимаю, почему белый цисгендерный мужчина должен присесть на колено. Более того, я не понимаю, вообще зачем заговаривать об обиде черных ребят и демонстраций этой обиды и требовании извинений за эту обиду по поводу бывшего когда-то рабства. Я считаю, требовать от обиды категорически неправильно. Допустим, я скажу All Lives Matter - и я здесь ничего за это не получу. А там я получу за это всё. В том смысле, что я буду лишен финансирования, если я научный сотрудник какого-нибудь института или студент какого-нибудь университета, или профессор. Я буду выгнан оттуда и так далее.
Значит, что происходит? Допустим, я не прав. Ну, поспорьте со мной, убедите меня. Вы же пугаете меня, вы же меня насилуете. Вы же воздействуете дубинкой. Если я там живу, я, испугавшись потерять работу, извинюсь. Но какую же ненависть я в себе сохраню, какое же тайное, скрытое ощущение изнасилованности я в себе сохраню. Значит, вы во мне ничего не поменяли - вы, носители новой этики. Вы забили меня, затравили меня, заставили меня, вы поломали меня как человека и достигли только одного: вы получили озлобленного индивида, который когда-нибудь придет и на выборах проголосует за крайне правых, если вы допустите их к выборам.
А.Венедиктов― Подождите, Константин. Вот когда в средневековом городе была чума, мы знаем, что члены семей изолировались, им не оказывали помощь, они умирали. Таким образом, спасался город. Была такая этика. И это было естественно, потому что иным способом эту чуму, эту болезнь невозможно было остановить. Да, ужасно, чудовищно.
Повторяю, может быть, эта новая этика, она все-таки естественная?
К.Богомолов― Какую чуму она останавливает? У меня вопрос: общество не развивается на Западе в сторону гуманизации? Развивается. Не развивается в сторону выравнивания прав? Развивается. Не развивается в сторону предоставления защиты слабым? Развивается. Но вдруг происходит какой-то невероятный скачок, и постепенно из спокойной, медленной защиты прав, приучения людей к толерантному отношению, к нормальному отношению к тем, кто живет по-другому, любит по-другому, мыслит по-другому, вдруг это общество превращается в общество, которое насилует всех, кто не согласен с ее ценностной системой.
И в данном случае существенная часть этой истории - это социальные сети.
Это Instagram, Это Facebook. Это мощнейший технологический скачок. И сначала эти сети входят в нашу жизнь как прекрасное средство общения. Потом как средство выяснения отношений, уже не просто заявления своей личной позиции, а сведения счетов с тем, с кем ты не согласен. И такие технологические скачки, они же происходят мгновенно. Они происходят в течение нескольких лет. Так же и здесь это мощнейший инструмент, который был мгновенно освоен массами, которым можно, в принципе, манипулировать, потому что выяснилось, что можно делать ботов, можно делать анонимов, можно регистрировать всяких аккаунтов бесконечных, можно вбрасывать информацию, можно делать фейки, можно манипулировать этой информацией. И так далее.
И, естественно, освоенность этих технологий порождает скачок в ощущении власти.
А.Венедиктов― Этот технологический скачок, который явился платформой для таких новых этических отношений, в том числе, и они, - они так же распространены в России, как и в Европе, так и в Америке. Но из вашего манифеста как бы очевидно, что мы где-то на тормозной площадке, последний отцепленный вагон. Что же, они на нас не влияют? Опять у нас хвост и четыре руки?
К.Богомолов― Знаете, они влияют, и некоторые кейсы, которые в России происходит - кейс Нюты Федермессер, которая была агрессивно затравлена сетями. То есть человек был прям сломлен. Шел в одну сторону. Сеть воздействовала - пошел в другую сторону.
А.Венедиктов― Есть и обратные истории. Я так думаю. Потому что сеть, она равнодушна.
К.Богомолов― Я думаю, что она неравнодушна, эта сеть. Потом, мы помним, что эта сеть не у нас в стране создана.
Я думаю, что здесь есть в нашем пространстве…Здесь есть некий сложный иммунитет против коллективизма.
Это странно, может быть, звучит по отношению к стране, где все консерваторы и почвенники рассказывают о нашем общинном строе. Но я-то как раз считаю, что общинный строй вообще не про Россию. Здесь страна прошла такую прививку этой адовой общинности и коллективизации, этого шагания строем. Здесь так люди за время советского тоталитаризма научились выживать каждый сам по себе, каждый соотноситься со своим пониманием, что ему нужно, как ему правильно двигаться в этой жизни, что его никто не защитит…
Ни сосед, ни государство, никто другой не защитит тебя от того же соседа, от толпы, от того же государства. Значит, ты выживаешь сам - сам прячешься, сам добиваешься, сам сопротивляешься и так далее. Если надо, с кем-то блокируешься, если надо, разблокируешься. Это фантастическая уникальная прививка против коллективизма, которая нами получена и которую, может быть, даже еще по сей день не осознаем идеологически. Россия - страна очень в этом отношении по-хорошему циничная и индивидуалистичная.
А.Венедиктов― Тогда вопрос. Мы всю жизнь знали, что индивидуалистична Америка с собственным домиком, частной собственностью, с собственной прайвеси, приватной жизнью…
К.Богомолов― Прививка.
А.Венедиктов― Ну, хорошо, у нас есть прививка. Пришла новая, предположим, болезнь. Технологически она обеспечена сетями, здесь трудно возразить. Мы знаем, как в стаи сбиваются люди в этих сетях по разным вопросам прямо противоположные. Но есть же люди традиционалисты, которые, по идее, тоже должны там сбиваться и давать отпор модернистским таким новоэтическим суждениям. Не происходит?
К.Богомолов― А начинается этот инструмент с этических вещей. Сначала он опробуется на этических вещах. А что такое этические вещи? Это такая, я для себя называю, тартюфизация общества.
А.Венедиктов― Лицемерие.
К.Богомолов― Да, лицемерие. Как бы мы топим за хорошее, светлое и прекрасное.
И бить дубинкой всё плохое за все хорошее. Дальше вопрос в том, что называть плохим.
Механизм выработан, вкус к этому выработан, а вкус вырабатывается тогда, когда есть результат.
Вот достаточно выработать один результат - не нравится нам этот человек - опа! - а мы здесь все объединились в большую компанию - Fire! Уволить такого-то. поставили хэштег. Провели кампанию, этого человека уволили или этого человека отменили cancel.
Выработан вкус. Выработано ощущение драйва, ощущение первой крови.
Дальше нравится это делать, дальше это становится развлечением.
А дальше этой толпе надо просто вбрасывать мишень, цель. Сегодня это какой-нибудь актер, которые совершил харассмент, завтра это какой-нибудь еще персонаж, который что-то не то сказал в сети. Послезавтра это певица Лана Дель Рей, у которой обложка альбома, на ней фотография - только белые девушки. А ну давай-ка объяснись с нами! А еще через некоторое время это политически несогласные с нашей позицией. Например, актриса Карано, которая сравнила преследование траппистов с преследованиями евреем в нацистской Германии. И вот она уже отменена, вот уже запрещен сериал, она не снимается в сериале…
А что нужно человеку, который сидит в своей комнате в Фейсбуке? Он не мыслит масштабно. Ему нужно ощущение, что он причастен к победе. К отмене какого-то известного человека.
Это как у Мольера, как Фома Опискин у Достоевского. Надо про это говорить. Потому что это энергия, которая воздействует как? Она гипнотизирует. Нельзя поднять голос. Как можно поднять голос против этого праведника, который топит за справедливость, который топит за угнетенных, слабых, который говорит о том, что у него душа болит? Не просто душа болит за ближнего - душа болит за прапрапрадедушку того черного парня, который был угнетен. И когда ты говоришь, что у тебя душа не болит, то ты просто подонок и мерзавец. Потому что этот человек достиг ну какой-то невероятной степени сочувствия, эмпатии и просветления, к которой тебе еще идти и идти. А ты говоришь в ответ: Это не эмпатия, не сочувствие, не просветление - это чистой воды манипуляция. Это манипуляция с определенными целями - удовлетворения каких-то собственных амбиций, удержания власти, способ борьбы.
А.Венедиктов― А что здесь праведно тогда? Ну как, если мы говорим, что есть проблема. Она решается через «ату его!»
К.Богомолов― Если человек, вы считаете, неправ, например Джина Карано неправильно сравнивает преследование трампистов с евреями.
Можно поговорить с Джиной Карано о том, что, наверное, все-таки преследование евреев в нацистской Германии сравнивать с преследованием трампистов просто неадекватно, оскорбительно для той великой, страшной трагедии, которой явился холокост. И унизительно для тех людей, которые, действительно, подвергаются неким гонениям в США - трамписты. Вот об этом с Джиной Карано можно поговорить, и это интеллигентный и умный разговор. Но ведь это не нужно, вот про это не нужно разговаривать. Нужно сделать так, чтобы никто больше не вякнул против преследования трампистов.
А.Венедиктов― Смотрите, я говорил с одним из наших продюсеров. Он мне сказал: «Слушай, это всё про деньги. То есть она сказала - хлынул вал оскорблений. И продюсеры поняли, что эти люди эти оскорбления перенесут на их бизнес, на сериал, и мы потеряем большие деньги».
К.Богомолов― А 50% проголосовавших про Трампа этих продюсеров не волнуют?
Смотрите, какая лукавая история. 50% проголосовало за Трампа объективно, 50% за Байдена. Но почему-то продюсеры выбирают сторону эту.
А.Венедиктов― Может, они хорошо знают, кто ходит смотреть «Мандалорца»?
К.Богомолов― Или просто это все-таки не совсем про деньги или про другие вообще деньги.
А.Венедиктов― Может быть, но это уже какой-то заговор. Мне кажется, вы все время меня наталкиваете здесь на идею заговора.
К.Богомолов― Нет, боже упаси! Мне кажется, это просто про применение этих технологий в самых разных сферах - в сфере политики, в сфере бизнеса.
Я считаю это неправильным. Меня это возмущает. Я хочу с этим драться. Я хочу об этом говорить.
А.Венедиктов― А вот то, что, услышав вас или до того, как вас, Российское государство может принимать решения уже законодательные уже не говорить, а запретить.
К.Богомолов― Я точно также буду говорить и уже говорю, что это категорически - то, что я говорю - не означает, и это самое глупое, что можно сделать - запретить.
Насилие - это не перебор. Если человек говорит: «Извинись!», другой говорит: «Мне не за что извиняться», то человек говорит: «Ну, хорошо, ладно. Это дело твое». А если в ответ на «Мне не за что извиняться» идет удар по морде, то это не проценты. Это насилие. Потому что этот удар по морде породит ответный через какое-то время удар, когда накопится энергия возможности и силы, понимаете? Поэтому это речь идет не о примирении, не о искуплении, не об этих прекрасных и благих целях. Насилие породит насилие. И сейчас закладывается насилие, которое потом породит другое насилие.
А.Венедиктов― Правильно ли я понимаю, что эта новая этика, новая волна, она в себе несет насилие?
К.Богомолов― Она считает извинение обязанностью. А то сложное общество, в котором мне бы хотелось жить, оно считало и будет считать извинение внутренним, выстраданным решением каждого отдельного человека, к которому человек приходит в результате осознания собственного, в результате образования, в результате обучения, воспитания и общения, а не в результате страха, который он испытывает - страха за свою работу, деньги и так далее.
А.Венедиктов― Наша с вами страна в более благоприятном отношении, потому что у нас прививка, с вашей точки зрения?
К.Богомолов― В том числе, и поэтому.
Любопытно, что Венедиктов почему-то считает себя чуть ли не лучшим интервьюером в стране. А, по-моему, он разговаривал с Богомоловым, как учитель с нерадивым учеником, стараясь его подловить на нелогичности и наставить на истинный путь. Все же 20 лет учительства въелись в его кровь. Но Богомолов оказался трудно воспитуемым. В коментах его все осуждают, упрекают в корысти. А разве он не прав?
В верхнее тематическое оглавление
Тематическое оглавление (Идеологические размышлизмы)